Скептицизм

Положение, что истинность всех мнений, которых придерживаются люди, относительна, выдвинули, таким образом, уже софисты. Но, кроме Горгия, все они, выдвигая тезис, исходили из рассмотрения главным образом представлений обыденного сознания. Скептики же, помимо взглядов, свойственных обыденному сознанию, обстоятельно исследовали многообразную теоретическую проблематику, которой занимались античные философские учения. Опираясь на это исследование, скептики сумели убедительно доказать неправомерность притязаний различных философских доктрин на абсолютную истинность теоретических выводов, к которым эти доктрины пришли, показать, что истинность всех знаний относительна. [2; C.7-8]

Предметы и отношения между ними, абсолютное и относительное, позитивное и негативное в действительности не только противоположны друг другу, но и предполагают, обуславливают друг друга, неотделимы друг от друга; это – диалектические противоположности. Скептики же трактуют их метафизически, антидиалектически. Выявляя тот важный факт, что отношения, в которых познаваемый объект находится с познающим субъектом и с другими объектами, накладывают глубокую печать на наши знания об этом объект; выясняя ряд моментов, в силу которых истинность наших знаний относительна; находя неизбежно присутствующее в нашем знании негативное, античные скепсис заставляет критически, осмотрительно относиться к результатам, добытым познанием, показывает несостоятельность всякого догматизма. В этом проявляется заключённый в этом скептицизме не дающий успокоиться на достигнутом, толкающий вперёд, к дальнейшим исследованиям диалектический момент. А в скептических рассуждениях о том, что, хотя нам доступно знание об отношениях, присущих познаваемому объекту, это знание ничего не сообщает нам о природе данного объекта; что, раз истинность наших знаний относительна, то в них нет никакого абсолютно верного содержания; что из наличия в наших знаниях негативного момента вытекает отсутствие в них позитивного, - в этих рассуждениях проявляется не только присущая скептицизму древних антидиалектическая тенденция, но и тенденция агностическая.[2; C.9]

Суть учения скептицизма состоит в том, что скептики, указывая на относительность человеческого познания, считали недоказуемой любую философскую систему. Секст Эмпирик утверждал, что недоказуемой является не только любая философская система, но даже его собственные аргументы против догматических философов недоказуемы и неубедительны. Именно поэтому, как считают многие исследователи, Секст Эмпирик является создателем учения абсолютного скептицизма.

Одной из главных целей философствования Секста Эмпирика является достижение невозмутимости. По мнению мыслителя, истинный мудрец ни к чему не привязан, ничего не любит, ко всему безразличен и ничем не бывает взволнован. Поэтому все наслаждения и страдания жизни, все утверждения и отрицания для него совершенно безразличны. Даже понятие счастья безразлично для истинного скептика. Еще одной важной чертой скептицизма Секста эмпирика можно считать то, что он не был создателем только отрицательных суждений. Иначе говоря, он вовсе не утверждал – «всё ложно». В то же время в скептицизме нет ни одного положительного утверждения, то есть не доказывается истинность каких-либо суждений. Секст Эмпирик подчёркивал, что для истинного скептика всё на свете одинаково ложно и одинаково правдиво. Даже его собственное суждение тоже в одинаковой степени и истинно, и ложно, поэтому сам мыслитель воздерживается от своего суждения. Секст Эмпирик говорил о том, что одни философы что-то утверждают, другие что-то отрицают, а скептики ничего не утверждают и ничего не отрицают, но только ещё ищут. Причиной скептических выводов Секста Эмпирика стало признание того факта, что все вещи постоянно изменяются, имеют изменчивую природу. Следовательно, человек не может уловить, помыслить и даже назвать никакую вещь, сущность вещи недоступна человеческому познанию. А раз так, то скептик не только не знает сущности вещи, но и не хочет её знать, ибо всё равно не познает. Но подобный тезис не означает, что человек не может мыслить или говорить о вещах. Или же то, что вещь не обладает сущностью. Рассуждения о вещах и о сущности вещей нисколько не возбраняются, только следует помнить, что, рассуждая о вещах, человек рассуждает, на самом деле о явлениях вещей, а не о самих вещах и их сущностях. Таким образом, человек рассуждает, мыслит и говорит о кажущемся бытие. Иначе говоря, человеку не следует себя обманывать, что он способен познать мир – он способен познать только явления мира, только то, что ему кажется. Именно поэтому Секст Эмпирик постоянно воздерживается от суждений, что считается одной из самых характерных черт учения скептицизма. На самом деле, Секст Эмпирик суждения высказывает и часто очень категоричные. Но проблема в том, чисто сами его суждения – это лишь «кажующиеся» суждения, которые ни в коем случае не являются ни истиной, ни ложью. Более того, само высказывание суждение не есть суждение по существу, а только то, что «кажется» высказыванием. Подобный метод мышления переносится скептиками в сферу этики. Учение о всеобщей кажимости и всеобщем воздержании у скептиков ничего общего не имеет с отрицанием жизни, то есть в соответствии  с явлениями жизни, то есть в соответствии с тем, что кажется, а не есть на самом деле, ибо то, что есть на самом деле, нам неизвестно. Поэтому Секст Эмпирик, в принципе, отказывается судить о «хорошем» и «плохом», ибо, даже испытывая тягости и страдания, скептик при этом ко всему равнодушен и совершенно ничего не оценивает в хорошем или плохом смысле. Скептики живут и мыслят, они имеют дело с добром и со злом, но отказываются выражать своё мнение о этом. [3;C.346-347]

Борьба античных скептиков против догматизма

И релятивизм скептиков, и их учение о противоположностях связаны с доктриной Гераклита. Но принципы своей философии скептики основывают только критическим анализом ощущений, эмоций, понятий, суждений, умозаключений, доказательств, различных научных и философских теорий. Всё внимание скептиков, все их изыскания сосредоточены на рассмотрении явлений человеческого сознания. Ни Диоген Лаэрций, ни Секст Эмпирик, произведения которых являются главными источниками информации о философии греческих скептиков, не упоминают о том, что Пиррон или его последователи выводят свою доктрину из изменчивости объектов внешнего мира или из присущего им единства противоположностей.

Скептики рассуждают иначе. Изложив взгляды Протагора относительно «текучей материи» Секст Эмпирик прибавляет: «…И о текучести материи, и о том, что в ней находятся основы всего видимого, он выражается догматически, а это вещи неочевидные и для нас подлежащие воздержанию от суждения». Осуждая взгляд, признающий достоверным факт существования непрестанных изменений материи, как догматический, Секст Эмпирик, разумеется, не мог выводить из этого «неочевидного» явления. Секст Эмпирик объявляет бессмысленным утверждение, что скептицизм является путём к тому самому учению, против которого оно борется, к учению Гераклита.

Ещё Пиррон выдвинул тезис: «Ничто не есть в большей степени одно, чем другое». Сходным образом высказывался Демокрит. Некоторые усматривают в этом близость скептицизма к взглядам Демокрита. Секст Эмпирик решительно отрицал какую-нибудь близость меду этими концепциями. Демокрит приписывает существование или несуществование неочевидным характеристикам вещей. Сект воздерживается как от признания таких характеристик, так и от отрицания их существования. При этом философ неоднократно повторяет, что все свои высказывания скептик сопровождает оговорками – «для меня», «как мне кажется», и если он этих оговорок и не произносит, они, тем не менее, всегда им подразумеваются. И поэтому этой доктрине, последователи которой всецело заняты исследованием сознания и только на этом исследовании базируют свою гносеологию, не в меньшей мере, чем взглядам философов – софистов, органически присущ субъективизм. [1;C.14]

Критика мышления и чувственного познания. Oбычно философы считают существование мышления несомненным, Горгий же отрицал само существование мышления. Кто прав – задаётся вопросом Секст Эмпирик. Применить дл разрешения этого спора мышление – значит заранее согласиться с одной из спорящих сторон. Другого же средства для разрешения этого спора не существует. «Поэтому, - заключает Секст Эмпирик, - вопрос, есть ли мышление или его нет, неразрешим…». Это рассуждение напоминает рассуждения софистов. «Допустим всё же,- продолжает Секст Эмпирик,- что мышление существует и что оно может верно судить о вещах. Но даже если признать, что мышление может судить о вещах, то мы не найдем, как судить сообразно с ним. Ведь велико разногласие о мышлении…»

Софисты выступили, когда логики как науки не было, что сказалось на их рассуждениях. Скептики, овладев достижениями античной логики, используют эти свои познания. Они подвергают критическому рассмотрению различные логические операции, фиксируют внимание на затруднениях, обнаруживаемых при этом рассмотрении, особенно при анализе умозаключений и доказательств, и стараются доказать, что затруднения эти непреодолимы.

Для мышления убедительно то, что доказано. Всякое доказательство – это цепь умозаключений, начальным звеном которой является определённое допущение. Но с неменьшим основанием можно исходить и из противоположных допущений. Обязательно принять следует лишь доказанное положение, а его доказательство должно основываться на первом, никак не доказанном допущении. Поэтому никакое доказательство не может установить своей истинности.

Секст Эмпирик утверждает, что нет ничего достовернее явлений. Но было бы ошибкой заключать отсюда о том, что  гносеология скептиков носит сенсуалистический характер. С присущей ему методичностью Секст Эмпирик приводит доводы, призванные доказать, что вопрос, верно ли восприятие информирует нас о внешнем мире, никому поныне решить не удалось, и неизвестно, будет ли он решён когда-нибудь в будущем. Когда внешний объект воздействует на человека, он имеем дело не с самим этим объектом, а с ощущениями, которые он вызывает. Будучи причиной его чувственных восприятий, внешний объект «отпечатывается» на данной чувствительной способности. Но результат отличается от производящей его причины. Возможно объекты внешнего мира обладают лишь теми свойствами, которые ощущаемы; возможно, этих свойств у них, а может быть, у них есть такие свойства, которых человек не воспринимает.

Можно предположить, что ощущения похожи на объекты, которые их вызвали. Но чтобы установить наличие этого сходства, надо воспринять и сравнить ощущение и объект, следствие и причину. Человек же воспринимает только ощущения. Если сходство здесь и есть, то у нас нет никаких средств убедиться в этом. Но греческие скептики признают существование объективной мерки, к которой должны приближаться наши знания, -материальной действительности, существующей вне и независимо от сознания людей.[1; C.16]

Античные мыслители до возникновения пирронизма много сделали для выявления и анализа диалектических противоречий, свойственных категориям. Скептики вносят значительный вклад в это дело. Они скрупулезно исследуют категории: движения – как перемещения, как изменения и как возникновения и гибели, причины и действия, общего и отдельно, целого и части, пространства и времени, дискретности и непрерывности, единого и много, а также фундаментальные понятия математики.

Но анализ категорий подчинён основной задаче античного скепсиса – защите тезиса, что любое утверждение не более достойно доверия, чем его отрицание. Эту задачу скептики решают с помощью универсального закона недопустимости противоречия, где любые противоположные определения абсолютно исключают друг друга: истинность одного всегда исключает ложность другого. С этой точки зрения неустранимость противоположных характеристик мысли означает её ложность.

Анализируя понятия целого и его частей, Секст Эмпирик показывает их неотделимость друг от друга: «…как при отсутствии правого нет левого, и низ не мыслится без мышления верха, точно также если нет целого, то и части не мыслятся частями, и нет никаких частей». Затем Секст Эмпирик обращает внимание на то, что с исчезновением частей исчезает целое, откуда следует, что целое не отлично от своих частей. Вместе с тем очевидно, что части не были бы частями, если  б не отличались от целого. Таким образом, целое обязательно отлично от своих частей – положение, противоположное выводу, полученному выше. Ясно, что понятия, с необходимостью заключающие в себе столь явно исключающие друг друга противоположные характеристики, не заслуживают доверия.

Изменяться должно либо нечто существующее, либо несуществующее. То, что не существует, изменяться не может. Если же изменяется существующее, то оно оказывается чем-то другим, т.е. несуществующим, которое изменяться не может. Вывод: ничто не изменяется. Сходным образом опровергаются понятия возникновения и исчезновения. Возникновение необходимо включает в себя и отсутствие возникающего и его наличие: возникающее при этом должно быть существующим и несуществующим. Скептики, таким образом, руководствуясь принципом «противоположности не образуются в одном и том же в одно и то же время», приходят к выводу о невозможности изменения, исчезновения и о несостоятельности существующих понятий.

Следуя этому же метафизическому принципу, скептики выводят из противоречивости понятия причины, действия, времени, несостоятельность данных категорий. Причиной может быть только нечто существующее. Однако причиной это нечто является лишь тогда, когда оно произвело следствие. Но при причине нет того, что считается следствием. Когда же наступает следствие, причины уже нет. Получается, что нечто может быть причиной лишь при условии, что оно наличествует и отсутствует. Можно ли принять понятие причины, столь противоречивое? Нелепо допускать, что было время, когда времени не было. Следовательно, время не ограничено. Но прошлого уже нет, а будущего ещё нет, и тогда время будет ограничено. Противоречивость понятия времени свидетельствует о его несостоятельности.

Приводя пространные рассуждения, доказывающие, что противоречивость понятий движения, изменения, возникновения, уничтожения, причинности и т. п. разрушает их, не позволяет им доверяться, греческие скептики вместе с тем подчёркивают неоспоримость данных повседневного жизненного опыта, вынуждающих принять эти понятия, пользоваться ими. Рассуждениям, доказывающим, что нет ни движения, ни возникновения, по Сексту Эмпирику, достаточно «противопоставить живую видимость, чтобы разбить их утверждающее положение равносильным противоположным свидетельством из самих явлений».[1; C.17]

Аркесилай, Карнеад и их последователи, в отличие от пирроников, для которых ни один вопрос не может считаться, по крайней мере, в настоящее время, решённым, объявляют вопрос о познаваемости мира решённым определённо и окончательно, так как есть все основания ответить на него отрицательно. Секст Эмпирик не без оснований придаёт этим разногласиям принципиальное значение. Главнейшими родами философии» он считает догматическую, академическую и скептическую доктрины. Тезис «все наши суждения ложны», как утверждает Секст Эмпирик, столь же несостоятелен, как тезис «все суждения истинны». Ведь объявить все суждения ложными равносильно признанию ложности самого этого объяснения, т.е. признанию, что не все суждения ложны.

Эту интересную мысль скептики применяют и к самим себе. Они, сообщает Диоген Лаэрций, считают, что их тезис о возможности противопоставить всякому утверждению столь же убедительное его отрицание, «оборачивает и разрушает само себя», так как ему можно противопоставить не менее убедительный опровергающий его антитезис.

По Сексту Эмпирику среди ещё не рассмотренных рассуждений могут оказаться такие, которым не противостоят противоположные и равные им по убедительности рассуждения. Не исключено, что и среди исследованных рассуждений есть такие, которые не подчинены принципу «равносильности» и кажется (из-за недостаточной степени анализа), что таких неопровержимых рассуждений среди них нет.[2; C.11]

Итак, греческие скептики отдают себе отчёт в относительности самого положения о том, что истинность наших знаний относительна. Это – сильная сторона гносеологии Секста Эмпирика и его последователей, то в их взглядах, что прокладывает путь к диалектической мысли об относительности различия между относительными и абсолютными истинами. Они отвергают агностицизм, считают вопрос о достижимости достоверного знания еще не решённым, подлежащим дальнейшему исследованию, допускают, что в будущем удастся найти надёжное обоснование познаваемости мира, хотя и у них ощутимо даёт себя знать агностическая тенденция.