Постструктурализм Жака Дерриды

     В качестве  доказательства реального действия  этого "механизма дополнительности" Деррида приводит высказывание Руссо в "Исповеди", где, жалуясь на свои "неловкости" в обществе, он утверждает, что, находясь в нем, он оказывается не только в просто невыгодном для себя положении, но и даже совершенно иным, другим человеком, чем он есть на самом деле. Поэтому он сознательно сторонится, избегает общества и прибегает к помощи "письма", т.е. письменной, а не устной формы самовыражения. Ему приходится это делать, чтобы объяснить обществу, другим людям, свои мысли, а в конечном счете и самого себя: "ибо если бы я там находился, то люди никогда бы не узнали, чего я стою".

    Но Деррида идет дальше рассуждений подобного рода, которые вполне могли бы уложиться в рамки аргументации "здравого смысла", и обращается к анализу "Исповеди" Руссо, чтобы на ее примере доказать неизбежность логики дополнительности, посредством которой реальные события и исторически реальные люди превращаются в фиктивные персонажи ("фигуры") письма, а сложные, экзальтированные отношения Руссо-протагониста собственного произведения с мадам Варанс, его возлюбленной "Маман", рассматриваются ученым как характерный образец дополнения-замещения (здесь и "Маман" как субститут матери Руссо, и сексуальные фетиши, "замещающие" для Руссо мадам де Варанс в ее отсутствии). Через этот ряд последовательных дополнений проявляется закон: закон бесконечно взаимосвязанных рядов, неизбежно умножающий количество дополняющих опосредований, которые и порождают это ощущение той самой вещи, чье появление они все время задерживают: впечатление от самой этой вещи, ее непосредственность оказывается результатом вторичного восприятия. Все начинается с посредника.

     Это попытка  ревизии традиционной диалектики  гегелевского образца, заключающаяся прежде всего в опровержении гегелевского метода "снятия" противоречий и трактовки самой противоречивости как условия, даже принципа всякого развития. Если Гегель был склонен к "позитивному" разрешению противоречий и сводил основную философскую проблематику к телеологическому саморазвитию духа, то Дерриде, для которого идея

целенаправленности прогресса, как "наивно позитивистская" по своему характеру, чужда, гораздо ближе  установка на кантовскую неразрешимость апорий.

     И именно  подобная, казалось бы, чисто философская,  постановка вопроса имела огромное  и самое непосредственное воздействие  на развитие литературной критики.  Вслед за Дерридой уже несколько поколений критиков ищут в исследуемых ими литературных текстах "логические неразрешимости", сделав эти поиски предметом своего анализа.

     Апелляция  к "нормам собственного письма" восходит еще к одному постулату,  важному во всей системе доказательств  Дерриды, - к тезису о примате графического оформления языка над устной, живой речью. С этим связано и стремление французского ученого доказать принципиальное преимущество грамматологии над фонологией или, как он выражается, над принципом фонологизма, в чем заключается еще один аспект его критики соссюровской теории знака, основанной на убеждении, что "предметом лингвистики является не слово звучащее и слово графическое в их совокупности, а исключительно звучащее слово", что ошибочно "изображению звучащего знака" приписывать "столько же или даже больше значения, нежели самому этому знаку".

     Отрицательное отношение Дерриды к подобной позиции объясняется тем, что "устная форма речи " представляет собой живой язык, гораздо более непосредственно связанный с действительностью, чем его графическая система записи - письмо в собственном смысле слова, - условный характер которой (любое слово любого языка можно записать посредством различных систем нотации: кириллицей, латиницей, деванагари, иероглифами, различными способами фонетической транскрипции и т.д.) способен значительно усиливаться в зависимости от специфики самой системы, ее исторического состояния, традиционности, консервативности и т.д. Условность графики и позволяет Дерриде провести свое "различение", фактически означающее попытку если не разбить, то во всяком случае значительно ослабить связь между означающим и означаемым. В этом заключается главными смысл противопоставления phone (звука, голоса, живой речи) gramme (черте, знаку, букве, письму).

     В сборнике  своих интервью "Позиции" Деррида подчеркивает: "Phone на самом деле является означающей субстанцией, догорая дается сознанию как наиболее интимно связанная с представлением об обозначаемом понятии. Голос с этой точки зрения репрезентирует само сознание". Когда человек говорит, то, по мнению французского семиотика, у него создается "ложное" представление о естественной связи означающего (акустического образа слова) с означаемым (понятием о предмете или даже с самим предметом, что для Дерриды абсолютно неприемлемо): "Создается впечатление, что означающее и означаемое не только соединяются воедино, но в этой путанице кажется, что означающее самоустраняется или становится прозрачным, чтобы позволить понятию предстать в своей собственной самодостаточности, как оно есть, не обоснованное ни чем иным, кроме как своим собственным наличием".

     Другая причина  неприятия "звуковой речи" кроется  в философской позиции французского  ученого, критикующего ту концепцию  самосознания человека, которая  получила свое классическое выражение  в знаменитом изречении Декарта: "Я мыслю, следовательно я существую" (Cogito ergo sum). "Говорящий субъект", по мнению Дерриды, во время говорения якобы предается иллюзии о независимости, автономности и суверенности своего сознания, самоценности своего "я". Именно это "сogito" (или его принцип) и расшифровывается ученым как "трансцендентальное означаемое", как тот "классический центр", который, пользуясь привилегией управления структурой или навязывания ее, например, тексту в виде его формы (сама оформленность любого текста ставится ученным под вопрос), сам в то же время остается вне постулированного им структурного поля, не подчиняясь никаким законам.

     Эту концепцию  "говорящего сознания", замкнутого  на себе, служащего только себе  и занятого исключительно логическими  спекуляциями самоосмысления, Деррида называет "феноменологическим голосом" - "голосом, взятым в феноменологическом смысле, речью в ее трансцендентальной плоти, дыханием интенциональной одушевленности, трансформирующей тело слова... в духовную телесность. Феноменологический голос и будет этой духовной плотью, которая продолжает говорить и наличествовать себе самой – прислушиваться к себе – в отсутствие мира".

Роль постструктурализма в наши дни.

Общефилософские идеи постструктурализма оказались очень привлекательными для современного литературоведения, что обусловлено рядом факторов. Во-первых, все основные представители  постструктурализма (Ж. Деррида, Ж. Делез, Ф. Гваттари, М. Фуко, Ж. Лакан, Р. Барт, Ю. Кристева), что, кстати, очень характерно вообще для теоретической мысли конца XX в., активно используют художественную литературу для доказательства и демонстрации своих гипотез и выводов. В этом отношении постструктурализм, о чем уже говорилось выше, находится в общем русле той тенденции научного мышления современности, для которого изящная словесность стала испытательным полигоном для разного рода концепций философского, культурологического, социологического и даже научно-естественного характера. Во-вторых, сама специфика научного мышления, заостренного на языковых проблемах и апеллирующего не к языку логического и строго формализованного понятийного аппарата, а к языку интуитивно-метафорических, поэтически многозначных понятий, вызывала повышенный интерес к проблематике литературно-художественного свойства. И, наконец, в-третьих, при таком подходе литературоведение, со своей стороны, перестает быть только наукой о литературе и превращается в своеобразный способ современного философствования.

В связи с этим резко  изменились роль и функция литературоведения  как науки. С одной стороны, оно  начало терять свою специфику, традиционный набор признаков и параметров, характерных лишь только для него как строго специализированной дисциплины тем и объектов исследования, а  также привычный понятийный аппарат  и аналитический инструментарий. Литературоведение стало размываться, превращаться в интердисциплинарную науку без четко сформулированного и определенного предмета изучения.

Разумеется, речь не идет обо  всем современном западном литературоведении, а лишь о наиболее характерных  тенденциях его теоретического обоснования. И еще одно немаловажное замечание. Уход в философское теоретизирование гораздо характернее для французских  философов-литературоведов, нежели для  их заокеанских коллег. Но даже и  у последних практически любой анализ художественного произведения volens nolens, как правило, имеет тенденцию превращаться в философские рассуждения о познаваемости (вернее, о непознаваемости) мира, о специфической природе языка и ненадежности знания, получаемого с его помощью. Фактически основные теоретики деконструктивизма (например, П. де Ман, Г. Блум, X. Миллер) не столько анализируют художественные тексты, сколько стремятся выявить их скрытый алогизм, обусловленный риторической природой языка. Да к тому же не следует забывать, что деконструктивизм не признает существования отдельного текста как такового, его приверженцы вообще изучают не тексты, а "интертекстуальность".

Разумеется, приоритет общетеоретических  интересов у основоположников постструктурализма и деконструктивизма не исключает наличия примерных, образцовых анализов отдельных текстов, моделирующих основные принципы "нового подхода" к произведению, как у первопроходцев этого течения, так и прежде всего у большой массы критиков, захваченных этим движением и составляющих, условно говоря, его нижний эшелон. Как уже отмечалось, даже и эти анализы во многом сохраняют абстрактно-теоретический характер, хотя справедливости ради необходимо сказать, что это больше является достоянием скорее французских, нежели американских критиков, у которых гораздо заметнее преобладание практических интересов к скрупулезному словесно-текстуальному анализу в духе традиций "тщательного прочтения" "новой критики".

     В 1990-е гг. постструктуразизм в значительной мере теряет свое относительное концептуальное единство, одновременно растет его критика извне, в том числе и со стороны представителей естественных наук.

Список использованной литературы

 Стаф. И. К. Делез. // Современные зарубежные литературоведы: Справочник. -- М., 1985. -- Т. 1. -- С. 180-181.

2. Флоренский П. А. У водоразделов мысли. -- М., 1990. -- Т. 2. -- 447 с.
3. Фуко М. Слова и вещи: Археология гуманитарных наук - М 1977 - 488с.
4. Флоренский П. А. У водоразделов мысли. -- М., 1990. -- Т. 2. -- 447 с.
5. Автономова Н. С. Археология знания // Современная западная философия: Словарь / Сост.: Малахов В. С., Филатов В. П. - М., 1991.С.27-28. 
6. Автономова Н. С. Философские проблемы структурного анализа в  гуманитарных науках.-М.,1977.-271с.
7. Автономова Н. С. Рассудок, разум, рациональность.-М.,1980.-287 
8. Ильин И. П. Массовая коммуникация и постмодернизм. Речевоевоздействие в сфере массовой коммуникации. - М., 1990. - С. 80-96.
9. Ильин И. П. Некоторые концепции искусства постмодернизма в  
         современных зарубежных исследованиях. -- М., 1988. -- 28 с.
10. Ильин И. П. Постструктурализм и диалог культур. -- М., 1989. -- 60 с. 
11. Ильин И. П. Теория знака Ж. Дерриды и ее воздействие на современную критику США и Западной Европы. // Семиотика. Коммуникация. Стиль.-М.,1983.-С.108-125.