Постструктурализм Жака Дерриды

     Нельзя понять  общий смысл деятельности Дерриды, не учитывая также специфичности его подхода к проблеме знака центральной для современной семиотики, лингвистики и

литературоведения.

     Деррида приходит к выводу, что слово и обозначаемое им понятие, т.е. слово и мысль, слово и смысл, никогда не могут быть одним и тем же, поскольку то, что обозначается, никогда не присутствует, не "наличествует" в знаке. Более того, он утверждает, что сама возможность понятия "знака" как указания на реальный предмет предполагает его, предмета, замещение знаком (в той системе различий, которую представляет собой язык) и зависит от отсрочки, от откладывания в будущее непосредственного "схватывания" сознанием этого предмета или представления о нем.

     Что если, пишет  Деррида в своей обычной предположительной манере, "смысл смысла (в самом общем понимании термина "смысл", а не в качестве его признака) является бесконечным подразумеванием? беспрестанной отсылкой от одного означающего к другому? Если его сила объясняется лишь одной бесконечной сомнительностью, которая не дает означаемому ни передышки, ни покоя, а лишь только все время ... побуждает его к постоянному означиванию и разграничению?

     Характерная  для постструктурализма игра  на взаимодействии между смыслом,  обусловленным контекстом анализируемого  произведения, и безграничным контекстом "мировой литературы" (последний  преимущественно ограничивается  контекстом западноевропейской  культуры, или, еще точнее, западноевропейской  историей философии, понимаемый  как способ мышления - как "западный  логоцентризм") открывает возможность для провозглашения принципиальной неопределенности любого

смысла. Что прямо нас  подводит к проблеме литературного  модернизма и постмодернизма, у теоретиков которых данный постулат давно стал общим местом. В подтверждение этого тезиса можно сослаться на Ницше с его последовательным релятивизмом понятия "истины" и на Адорно, или - если взять современного влиятельного критика, выступающего с других методологических и философских позиций, - на Вольфганга Изера - крупнейшего представителя рецептивной эстетики с его концепцией неопределенности смысла литературного произведения как основы его художественности.

     Для  теоретического  обоснования  этой позиции  Деррида  вместо  понятия "различие", "отличие"  (difference),  принятого к семиотике и лингвистике, вводит понятие, условно здесь переводимое как "различение" (differance), вносящее смысловой оттенок процессуальности, разделенности во времени, отсрочки в будущее - в соответствии с двойным значением французского глагола differer - различать и отсрочивать.

     Эту пару  понятий следует употреблять  в строго терминологическом смысле, так как "различение" отличается  от "различия" прежде всего  процессуальным характером; недаром  Деррида не устает повторять, что "различение" - это "систематическое порождение различий", "производство системы различий". В другой своей работе, "Диссеминация", он уточняет: "Не позволяя себе подпасть под общую категорию логического противоречия, различение (процесс дифференциации) позволяет учитывать дифференцированный характер разных модусов конфликтности, или, если хотите, противоречий

      "Различение, - поясняет Деррида в "Позициях", - должно означать... точку разрыва с системой Аufhebung и спекулятивной диалектикой". Иными словами, "различение" для него - не просто уничтожение или примирение противоположностей, но их одновременное сосуществование в подвижных рамках процесса дифференциации. При этом временной интервал, разделяющий знак и обозначаемое им явление, с течением времени (в ходе применения знака в системе других знаков, т.е. в языке) превращает знак в "след" этого явления. В результате слово теряет свою непосредственную связь с обозначаемым, с референтом, или, как выражается Деррида, со своим "происхождением", т. е. с причиной, вызвавшей его порождение. Тем самым "знак" обозначает якобы не столько предмет, сколько его отсутствие ("отсутствие наличия") а в конечном счете свое "принципиальное отличие" от самого себя. Это явление Деррида и определяет как "различение".

     Характерно, что  в своих многочисленных растолкованиях  французский семиотик неоднократно  ссылается на графический признак  придуманного им термина, на "скрытое а " (или, как он еще предпочитает выражаться, "немое а "- a muet). Несмотря на графическое различие, слово "differance" произносится так же, как и слово "difference". Деррида считает, что все эти свойства изобретенного им термина позволяет ему быть ни "понятием", ни просто "словом", а чем-то доселе небывалым.

     В соответствии  со своими семиотическими взглядами  французский ученый стремится  дезавуировать традиционную бинарную  оппозицию, прибегая к своему  излюбленному приему рассматривать  любое явление "под знаком" его вычеркивания" (sous rature). Он пишет слово, зачеркивает его и помещает рядом оба его графических варианта, утверждая, что хотя каждое из них и неточно обозначает предмет, но тем не менее они оба необходимы. Эта процедура отвечает главному принципу Дерриды - подходить к каждому явлению с двойной позиции его одновременного уничтожения и сохранения – принципу «конструктивного деконструктивизма».

     Вся система  языка характеризуется как платоновская "тень тени", как система  "следов", т.е. вторичных знаков, в свою очередь опосредованных  конвенциональными схемами конъюнктурных  кодов читателя. Свою позицию Деррида обосновывает тем, что сама природа "семиотического освоения" действительности (т.е. освоение ее сознанием-языком, которые он фактически не разграничивает) настолько опосредована, что это делает невозможным непосредственный контакт с ней (как, впрочем, и со всеми явлениями духовной деятельности, которые на уровне семиотического обозначения предстают лишь в виде следов своего бывшего присутствия). Для Дерриды не существует в отдельности ни истины, ни фикции, и, что более важно для понимания его философской позиции, ни сознания, ни реальности. Правда, для позиции ученого характерно не столько отрицание этих, как он их называет, "полярностей", сколько утверждение невозможности их существования друг без друга.

     С тех же  позиций Деррида кстати подходит и к проблеме субъекта. С его точки зрения, "субьект-в-себе" (т.е. автономное сознание, субъект как все вокруг себя организующий "центр", "первопричина" и одновременно "конечная цель" своей собственной деятельности) так же невозможен, как и "объект-в-себе" ("вещь-в-себе", т.е. фактически обьективная реальность, независимая от человеческого сознания). Иными словами, Деррида всегда теоретически находится в пределах "дискурсивной практики" и исключает предметно-чувственную практику из своего рассмотрения.

     Деррида, того, к чему он стремится как к "идеальной цели", поскольку при всем своем релятивизме и изменчивой непоследовательности, с которой он способен приспосабливать свое учение к казалось бы совершенно несовместимым идеологическим контекстам, определенная степень ценностной иерархичности одного ряда членов оппозиции по отношению к другому у него сохраняется всегда. Во всяком случае, сопоставительный анализ более или менее значительного корпуса его работ сразу дает возможность четко ее проследить.

     Если взять самую типичную для Дерриды серию, или, как он ее называет, "культурную матрицу аксиологических оппозиций": голос/письмо, звук/молчание, бытие/небытие, сознание/бессознательное, внутри/вне, реальность/образ, вещь/знак, наличие/отсутствие, означаемое/означающее, истинное/ложное, сущность/кажимость и т.д., то несмотря на

утверждение ученого, что  главным для него в их отношениях является не их взаимное отрицанне, а принцип взаимодействия, понимаемый как принцип "бесконечной игры", уже в подобной постановке вопроса заметна неизбежная переоценка ценностей.

     И фактически  все теоретики и историки современной критики, занимавшиеся "проблемой Дерриды" (В. Лейч, Х. Харари, Дж. Каллер, К. Батлер, Ж.-И. Тадве, Дж. Эткинс и многие другие) единогласны в этом вопросе - Деррида, по их мнению, осуществил полную перемену мест «логоцентрических полярностей», отдав явное предпочтение второму ряду членов оппозиции как иерархически для него более значимому. Он посвятил немало страниц этой проблеме, иллюстрируя взаимодополнительность обеих сторон бинарной оппозиции, но никогда не ставил под сомнение приоритет письменной речи над устной и знака над обозначаемой им вещью или явлением со всеми вытекающими из этого последствиями.

     Эту тему  Деррида неоднократно развивал, выдвигая еще целый ряд понятий, из которых наиболее часто им применяемым является "дополнение". В Дерридеанской концепции "дополнения" ощутимо несомненное влияние "принципа дополнительности" Н. Бора; при этом Деррида прямо называет "дополнение" другим наименованием "различения" в пишет: "Концепция дополнения... совмещает в себе два значения, чье совместное сожительство столь же странно, как и необходимо. Дополнение как таковое прибавляет себя к чему-то, т. е. является излишком, обогащающим другую полноту, высшей степенью наличия...

     Но при этом  дополнение еще и замещает. Оно  прибавляется только для того, чтобы произвести замену. Оно  внедряется или проникает в-чье-то-место; если оно что-то и напорет, то это происходит как бы в пустоте. Если оно что-то и репрезентирует, порождая его образ, то только в результате предшествующего ему изъяна в наличии. Являясь компенсирующим и замещающим элементом, дополнение представляет собой заменитель, подчиненную инстанцию, которая занимает место. В качестве субститута оно не просто добавляется к позитивности наличия, оно не дает никакого облегчения, его место обозначено в структуре признаком пустоты.

     Это второе  значение дополнения не может  быть отделено от первого... Каждое  из двух значений самостирается или становится весьма неясным в пространстве другого. Но их общая функция в этом и проявляется: добавляется ли оно или замещает, но добавление является внешним, находится вне той позитивности, на которую оно накладывается, оказывается чуждым тому, что - для того, чтобы быть замещенным дополнением, должно быть чем-то иным по сравнению с дополнением"

     Иными словами,  дополнение необходимо для того, чтобы покрыть какой-либо недостаток, но тем самым оно и обнаруживает  существование того "вечного недостатка", который предположительно всегда  существует в любом явлении,  предмете, поскольку никогда не  исключает возможность их чем-то  дополнить. Из этого делается  вывод, что сама структура дополнения  такова, что предполагает возможность  в свою очередь быть дополненной,  т. е. неизбежно порождает перспективу  бесконечного появления все новых  дополнений к уже имеющемуся. С точки зрения Дерриды, все здание западной метафизики основано на этой возможности компенсации "изначальной нонпрезентности", и введение понятия "дополнения" (или "дополнительности") как раз и направлено на "демистификацию", на "разоблачение" самого представления о "полном", "исчерпывающем наличии".

     В качестве  одного из многочисленных примеров, приводимых Дерридой, сошлемся на один. Французский ученый анализирует рассуждения Руссо об изначальной неиспорченности природы по сравнению с культурой и о "естественном" превосходстве первой над второй. Каллер в связи с этим отмечает: "Руссо, например, рассматривает образование как дополнение к природе. Природа в принципе совершенна, обладает естественной полнотой, для которой образование представляет собой внешнее дополнение. Но описание этого дополнения обнаруживает в природе врожденный недостаток; природа должна быть завершена - дополнена - образованием, чтобы в действительности стать собой: правильное образование необходимо для человеческой природы, если она должна проявиться в своей истинности. Логика дополнительности, таким образом, хотя и рассматривает природу как первичное условие, как полноту, которая существует с самого начала, в то же время обнаруживает внутри нее врожденный недостаток или некое отсутствие, в результате чего образование, добавочный излишек, также становится существенным условием того, что оно дополняет". Исходя из этой перспективы таким образом понятого "дополнения", можно сказать, что поскольку невозможно себе представить вне культуры то, что является ее первоочередным и главным порождением, - человека, то тогда и невозможно представить человека в одной своей природной изначальности без его "дополнения" культурой.