Постпозитивистская философия науки: «критический рационализм» К. Поппера о природе и развитии научного знания

     Критицизм в общем смысле означает умение рефлексировать в режиме отрицательной обратной связи, оборачиваясь на исходные предпосылки, в роли которых могут выступать  ситуации и события, теории и идеи, утверждения и принципы. Критицизм  сопряжен с установкой на принципиальное изменение собственной позиции, если она оказывается уязвимой под  натиском контраргументов. Всякий критицизм  состоит в указании на некоторые  противоречия или несоответствия, и  научный прогресс по большей части  состоит в устранении противоречий, как только мы обнаруживаем их. Противоречия являются средством, при помощи которого наука прогрессирует.

     Однако  критицизм есть также и готовность к защите и отстаиванию предложенной идеи, к нахождению аргументов, ее обосновывающих. Критицизм предполагает как диалог, так и "полилог" со множеством участников и многообразной системой аргументации. В этом своем качестве он плюралистичен.

     Осуществление выбора предполагает постоянный процесс  критического анализа, а не механическое приложение установленных правил. В  критическом типе мышления абстракции занимают существенное место. И хотя по исходному определению (от латинского) абстракции есть отвлечения, извлечения и в этом своем качестве упрощают, а быть может, и искажают действительность, они, тем не менее, являются признанным инструментарием мышления. Интерпретация  абстрактных построений часто создает  дополнительные проблемы. Разум, отвлекаясь от действительности, пытается проникнуть в суть проблем, порожденных "самодостаточной" жизнью абстракций. В результате мышление, развиваясь до возможных пределов изощренности, весьма далеко отлетает от реальных жизненных  проблем и коллизий. Чтобы спуститься на грешную землю, критическое мышление должно схватиться за иную интерпретацию взаимоотношения абстрактных категорий, претендующую на их максимальную адекватность действительности. Благо, что в отличие от догматического критический тип мышления признает возможным и допустимым спектр разномастных интерпретаций и побуждает к выбору лучшей из доступных альтернатив.

     Качество  рациональности как характеристики критицизма предполагает четкое определение  и осознание цели, действия, результата или процесса взаимодействий. Пафос  критического рационализма состоит  не в том, чтобы противопоставлять  его эмпиризму. Напротив, именно реальные эмпирические ситуации заслуживают  пристального внимания при анализе  и критике. Критический рационализм  противопоставляется иррационализму. Стандарты рациональности не одобряют расточительных и небрежных по отношению  к ресурсам действий индивидов. В  основе рационального миропонимания  полагается оптимальность как функция  разума.

     Расширение  понятия рациональности можно обнаружить уже у Канта и Гегеля. Например, Гегелю принадлежат слова: "Все  разумное мы, следовательно, должны вместе с тем назвать мистическим, говоря этим лишь то, что оно выходит  за пределы рассудка, а отнюдь не то, что оно должно рассматриваться  вообще как недоступное мышлению и непостижимое".

     Как отмечает Поппер, Гегель утверждал, что  в природе самого разума противоречить  самому себе. И не слабость наших  человеческих способностей, а самая  сущность всякой рациональности заставляет нас работать с противоречиями и  антиномиями. Антиномичность, по Гегелю, - это способ, при помощи которого разум развивается.

     В современной ситуации достаточно сложно обсуждать проблему рациональности с выходом на ее ключевые дефиниции, так как общепризнанным является факт, что рационально ориентированные  теории с равным успехом включают в себя элементы иной природы - внерациональной, ценностной, идеологической, экзистенциальной, стохастической и подчинены социокультурной  детерминации.

     Исходя  из анализа М. Вебера, бюрократию также  следует понимать как достаточно рациональный способ управления обществом. По своему предназначению она обязана  опираться на букву закона и соблюдать  его, а закон, как известно, есть первый признак рациональности. Однако критический  рационализм потому выступает как  критический, что он способен критиковать  не только формы, не достигшие уровня разума, но и сами разумные ограничения  применительно к их целесообразности в конкретной ситуации и сфере  приложения. В подобной рационализации иногда можно усмотреть функции  контроля.

     В связи с этим обращает на себя внимание замечание К. Поппера, согласно которому имеющийся у нас критический  разум мы должны использовать конструктивно, т.е. "чтобы планировать, насколько  возможно, нашу безопасность и одновременно нашу свободу".

     Конечно же, речь идет об особого рода планировании, которое не может быть удовлетворено  достигнутым успехом, а как бы постоянно отодвигает планку к новым  перспективам и целям. В этих напряженных  исканиях, в условиях, когда исследователь  может потерять уверенность и  усомниться, разум, чувствуя себя не в  силах справиться с нарастающим  кризисом напряжения и критицизма, расширяет сам себя. Разум обращается к душевным силам и призывает  себе на помощь интуицию красоты, справедливости, добра, способствующих сохранению целостности  бытия.

     Критический рационализм как питательная  основа и механизм инновации позволяет  усмотреть взаимосвязь эпистемологии  и социальной философии К. Поппера. Так, всевластие критического разума в  эпистемологии интерпретируется социальной философией как принцип демократии, обладающий статусом всеобщности. Он распространен  на множество подвергаемых критике  реальных эмпирических ситуаций и социально-политических отношений, охватывает множество индивидуальностей - потенциальных субъектов критико-рефлексивного  процесса.

     Конкретизируя последнее, следует признать необходимость  определенного рода идеализации. В  частности, ученый, от имени которого разворачивается критико-рациональный процесс, представляет идеальный тип  исследователя и обладает достаточно сильными гуманистическими и нравственными  устоями, достаточным уровнем компетенции  интеллекта и в силах избежать как соблазна авторитарности, так  и "комфорта" бездумного общения  с миром.

     В качестве особой сферы приложения критического потенциала разума нужно выделить институциональность, т.е. существующие общественные институты, с функционированием которых  и отождествляется сам социальный порядок. Итак, в компетенции критического разума.не только полемика с персонами  и доктринами, но и активное вмешательство  в деятельность социальных институтов, что весьма контрастно позиции "благоговения" и нерефлексивного подчинения, требуемых  в условиях "закрытого общества". "Случилось так, - писал К. Поппер, - что мы однажды стали полагаться на разум и использовать способность  к критике, и как только мы почувствовали  голос личной ответственности, а  вместе с ней и ответственности  за содействие прогрессу знания, мы уже не можем вернуться к государству, основанному на бессознательном  подчинении племенной магии... Если мы повернем назад, нам придется пройти весь путь - мы будем вынуждены вернуться  в животное состояние".

     Однако  это не единственное пересечение  плоскостей эпистемологии и социального  познания. Знаменитая идея демаркации - разделения рационального и внерационального, науки и ненауки, проведенная  К. Поппером в эпистемологии, имела  эффект, далеко выходящий за рамки  сугубо научного познания. Возникла потребность  в универсализации демаркации, т.е. в проведении демаркационной линии  между двумя типами общества - открытым и закрытым - понимая при этом, что они составляют ткань единого  мирового исторического процесса развития.

     Центральная идея фальсификации в эпистемологии  К. Поппера, выступающая в роли критерия научности (то, что может быть опровержимо  в принципе - научно, а то, что нет - догма), потребовала самокоррекции  и от общественного организма. Идея фальсификации, играющая огромную роль во всей современной философии науки, в приложении к социальному анализу  задает весьма значимые ориентиры самокоррекции  общественного целого. Идея, тематика и механизмы самокоррекции с  подачи знаменитого философа науки  К. Поппера стали чрезвычайно  актуальны применительно к реалиям  жизни в том числе и современного российского общества. С точки  зрения фальсификации политические деятели только и должны мечтать  о том, чтобы их проекты были как  можно более тщательнее и детальнее  проанализированы и представлены критическому опровержению. Вскрытые ошибки и просчеты повлекут за собой более жизнеспособные и адекватные объективным условиям социально-политические решения.

     Перекрестный  огонь критики, который сопровождает стремление ученого к научной  истине, должен иметь место и в  социальной жизни, по отношению к  реальным событиям и процессам. Все  идеи, приобретающие популярность в  социуме, должны быть подвергнуты рационально-критическому дискуссионному обсуждению. Некритическое  принятие глобальных социальных идей может привести к катастрофическим последствиям, каким стал, например, опыт марксизма. Критическое же обсуждение популярных идей, когда все разумное будет сохранено, а неразумное отброшено, позволит предложить иную социальную стратегию. Ее можно назвать стратегией малых преобразований. Таким образом, в понимании критики как чрезвычайно  влиятельной, если не сказать движущей, силы общественного развития можно  также усмотреть результат влияния  Поппера-эпистемолога на Поппера - социального  философа. Критика служит действенным  инструментом изменения в сторону  более рациональной и, эффективной  деятельности.

     Современник Карла Поппера Имре Лакатос давал  весьма скептическую оценку погшерниканскому фаллибилизму. Он указывал на бесконечный  регресс в доказательстве, когда  основания знания отсутствуют как  вверху, так и внизу теории, но возможны пробные вводы истинности и значения в любом ее месте. "Попперниканская  теория может быть только предположительной. Мы никогда не знаем, мы только догадываемся. Мы можем, однако, обращать наши догадки  в объекты критики, критиковать  и совершенствовать их". Вопрос "Каким  образом мы знаем?" становится псевдопроблемой. Новый центральный вопрос "Каким  образом мы улучшаем свои догадки?" достаточен, чтобы философы работали века, а вопросы "Как жить, действовать, бороться, умирать, когда остаются одни только догадки?" дают более чем  достаточно работы будущим политическим философам и деятелям просвещения.

     Неутомимый  скептик, однако, снова спросит: "Откуда вы знаете, что вы улучшаете свои догадки?" Но теперь ответ прост: "Я догадываюсь". "Нет ничего плохого в бесконечном регрессе догадок", - так завершает свой интеллектуальный пассаж И. Лакатос.

     Продолжая полемику не следует упускать из виду и то, что рациональность, возведенная  в принцип организации стратегии  научного познания, связана многочисленными  ограничениями, что является достаточно очевидным:

     Первое - необходимость достижения цели.

     Второе - требование возникновения только желательных последствий, притом наблюдаемых  непосредственно.

     Третье - благотворность последствий как  таковых.

     Четвертое - возможность знать или предвидеть заранее.

     К числу обстоятельств, от которых  зависит развитие науки, относятся, и это бросается в глаза - неизвестные  нам решения множества других неизвестных людей - исследователей либо популяризаторов науки, относительная  самостоятельность и автономность средств, используемых в производстве научного знания, и тот самый мистический инсайт, о котором доподлинно свидетельствуют сами творцы.

     Различение  Поппером трех миров, или универсумов, еще более рельефно прочерчивает сложность критико-рефлексивного  процесса. По мнению ученого, можно  различать три мира:

     - мир ограниченных объектов или  физических состояний;

     - мир состояний сознания, мыслительных, ментальных состояний и, возможно, диспозиций к действию;

     - мир объективного содержаний  мышления, прежде всего содержания  научных идей, поэтических мыслей  и произведений искусства. "Обитателями  моего третьего мира являются  прежде всего теоретические системы,  другими важными его жителями  являются проблемы и проблемные  ситуации. Однако его наиболее  важными обитателями являются  критические рассуждения, и состояние  дискуссий, и состояние критических  споров".

     Эпистемология как теория научного знания связана  с третьим миром, существующим достаточно автономно. Три главных тезиса, которые  приводит ученый, служат тому подтверждением: