Концепция творчества Н.А. Бердяева

 

СОДЕРЖАНИЕ РЕФЕРАТА

 

Стр.

 

Становление философских взглядов Н.А. Бердяева.         - 3     Философия как творческий акт                                                          - 5

Человек. Микрокосм и макрокосм                                                     - 6

Творчество и свобода                                                                          - 8

Творчество и аскетизм                                                                        - 8

Творчество и Общественность                                                           - 9

Творчество и мистика                                                                         - 9

Три Эпохи                                                                                             - 9

Творчество как реализация свободы                                                 - 10

путь к гармонизации бытия.

Творчество и бытие                                                                             -13

Заключение.                                                                                - 14

 

Литература.                                                                                - 16

 

    Становление философских взглядов Н.А. Бердяева.

 

Духовная эволюция Николая Александровича Бердяева прошла путь от “легального марксизма”, когда он (наряду с другими марксистами) выступал против идеологии народничества, к религиозному миросозерцанию.

Николай Александрович Бердяев родился в Киеве в 1874 году в аристократической семье. Учился в Киевском кадетском корпусе, в 1894 году поступил на естественный факультет Киевского университета, затем перешел на юридический. Систематические занятия философией Бердяева начались в университете под руководством Г.И. Челпанова. Тогда же он включился в социал-демократическую работу, став пропагандистом марксизма, за что при разгроме киевского “Союза борьбы за освобождение рабочего класса” в 1898 г. был арестован и исключен из университета. В опубликованной в 1901 г. работе “Субъективизм и индивидуализм в общественной философии. Критический этюд о Н.К. Михайловском” наметился поворот к идеализму, закрепленный участием Бердяева в сборнике “Проблемы идеализма” в 1902 г. С 1901 по 1903 г. писатель находился в административной ссылке, где отошел от социал-демократии и примкнул к либеральному “Союзу освобождения”. Причиной разрыва с марксизмом для Бердяева было неприятие им идеи диктатуры и революционного насилия, несогласие с тем, что историческая истина зависит от классовой идеологии, от чьих бы то ни было интересов. В противоположность этим утверждениям он подчеркивает, что объективная (абсолютная) истина существует независимо от классового (эмпирического) сознания и может лишь в той или иной мере открываться человеку - в зависимости от его жизненного опыта и ценностных установок. Но, не приняв марксистской философии истории, постулируя априорную систему логических условий познания и нравственных норм, он не отрицал социологической значимости марксизма.

Его отход от “легального марксизма” совершился достаточно безболезненно: Бердяев, по впечатлениям его современников, вообще никогда не был фанатиком какой-либо одной идеи, одного культа. Его отличала “безумная расточительность” ума, вызывавшая нередко самые серьезные нарекания. Шестов, например, иронизирует по поводу стремительной эволюции его взглядов: “Как только он покидает какой-либо строй идей ради нового, он уже в своем прежнем идейном богатстве не находит ничего достойного внимания. Все - старье, ветошь, ни к чему не нужное... Он стал христианином прежде, чем выучился четко выговаривать все слова символа веры”.  Но даже встав на позиции христианства, он искал не веры, а знания, он и в религиозной жизни хотел сохранить свободу искания, свободу творчества.

В 1908 году Бердяев переехал в Москву, где принимал участие в различных сборниках. Поиск собственного философского обоснования “неохристианства” завершился книгами “Философия свободы” (1911) и, в особенности, “Смысл творчества. Опыт оправдания человека” (1916), которую он ценил как первое выражение самостоятельности своей религиозной философии. "Смысл творчества", в котором, отмечал Бердяев, его "религиозная философия" впервые была вполне осознана и выражена. Удалось это потому, что принцип построения философии посредством выявления глубин личностного опыта был однозначно осознан им как единственный путь к вселенскому, "космическому" универсализму.

К традициям русской философии он подключает средневековую мистику Каббалы, Мейстера Экхарта, Якоба Беме, христианскую антропологию Фр. Баадера, нигилизм Фр. Ницше, современный оккультизм (в частности антропософию Р. Штейнера).

Казалось бы, такое расширение границ философского синтеза должно было создать для Бердяева лишь дополнительные трудности. Но он вполне сознательно шёл на это, ибо обладал уже ключом к гармонизации того значительно философско-религиозного и историко-культурного материала, который лёг в основание "Смысла творчества". Таким ключом является принцип "антроподицеи" – оправдание человека в творчестве и через творчество. Это был решительный отказ от традиционализма, отказ от "теодицеи" как главной задачи христианского сознания, отказ признать завершённость творения и откровения. Человек поставлен в центр бытия – так определяется общий контур его новой метафизики как концепции "моноплюрализма". Центральным стержнем "Смысла творчества" становится идея творчества как откровения человека, как совместно с Богом продолжающегося творения.

Бердяев много пишет, стремясь максимально прояснить и адекватно выразить то ядро своей религиозно-философской концепции, которое воплотилось в "Смысле творчества".

Значение философии Бердяева подчёркивают многие современные историки философии. Характерна оценка Фридриха Коплстона: "Он был очень русским, русским аристократом, но его восстание против любых форм тоталитаризма, неустанная защита свободы, отстаивание  первичности духовных ценностей, антропоцентрический подход к проблемам, персонализм, искания смысла жизни и истории вызывали повсеместный интерес, как об этом свидетельствует обилие переводов его работ. Дело не в том, становились ли поклонники Бердяева его последователями… Однако достаточно много нерусских обнаружили, что его книги открыли перед ними новые горизонты мысли".

 

Дух человеческий – в плену. Плен этот я называю "миром", мировой данностью, необходимостью. "Мир сей" не есть космос, он есть некосмическое состояние разобщённости и вражды, атомизация и распад живых монад космической иерархии. И истинный путь есть путь духовного освобождения от "мира", освобождения духа человеческого их плена у необходимости. Истинный путь не есть движение вправо или влево по плоскости "мира", но движение вверх или вглубь по линии внемирной, движение в духе, а не в "мире". Свобода от реакций на мир и от оппортунистических приспособлений к "миру" есть великое завоевание духа. Это путь высших духовных созерцаний, духовной собственности и сосредоточенности. Космос есть истинно сущее, подлинное бытие, но "мир" – призрачен, прозрачна мировая данность и мировая необходимость. Этот призрачный "мир" есть порождение нашего греха.

Свобода – любовь. Рабство – вражда. Выход из рабства в свободу, из вражды "мира" в космическую любовь есть путь победы над грехом, над низшей природой.

Только освобождение человека от себя приводит человека в себя. Свобода от "мира" есть соединение с подлинным миром – космосом. Выход из себя есть обретение себя, своего ядра. И мы можем и должны почувствовать себя настоящими людьми, с ядром личности, с существенной, а не призрачной религиозной волей.

"Мир" для моего сознания  призрачен, неподлинен. Но "мир" для  моего сознания не космичен, это некосмическое, акосмическое состояние духа. Космический подлинный мир – это преодоление "мира", свобода от "мира", победа над "миром".                                                   

 

                         Философия как творческий акт.

Мечта новой философии – стать научной или наукообразной. Никто из официальных философов не сомневается серьёзно в верности и законченности этого стремления во что бы то ни стало превратить философию в научную дисциплину. Философия вечно завидует науке. Наука – предмет вечного вожделения философов. Философы не смеют быть самими собою, они хотят во всём походить на учёных, во всём подражать учёным. Философы верят в науку больше, чем в философию, сомневаются в себе и в своём деле и сомнения эти возводят в принцип. Философы верят в познание лишь потому, что существует факт науки: по аналогии с наукой готовы верить они и в философское познание.

Философия ни в каком смысле не есть наука и ни в каком смысле не должна быть научной. Почти непонятно, почему философия возжелала походить на науку, стать научной. Не должны быть научны искусство, мораль, религия. Почему философия должна быть научна? Казалось бы, так ясно, что ничто на свете не должно быть научно, кроме самой науки. Научность есть исключительное свойство науки и критерий только для науки. Казалось бы, так ясно, что философия должна быть философской, исключительно философской, а не научной, подобно тому как мораль должна быть моральной, религия – религиозной, искусство – художественным. Философия – первороднее, исконнее науки, она ближе к Софии; она была уже, когда науки ещё не было, она из себя выделила науку. А кончилось ожиданием, что наука выделит из себя философию.

Для поддержания жизни в этом мире философия никогда не была необходима, подобно науке – она необходима для выхода за пределы данного мира. Наука оставляет человека в бессмыслице данного мира необходимости, но даёт орудие охраны в этом бессмысленном мире. Философия всегда стремится постигнуть смысл мира, всегда противится бессмыслице мировой необходимости.

 

Искусство философии обязательнее и твёрже науки, первее науки, но оно предполагает высшее напряжение духа и высшую форму общения. Тайна о человеке – исходная проблема философии творчества.

Человек. Микрокосм и макрокосм.

Философы постоянно возвращались к тому сознанию, что разгадать тайну о человеке и значит разгадать тайну бытия. Познай самого себя и через это познаешь мир. Все попытки внешнего познания мира, без погружения в глубь человека, давали лишь знание поверхности вещей. Если идти от человека вовне, то никогда нельзя дойти до смысла вещей, ибо разгадка смысла скрыта в самом человеке.

Акт исключительного самосознания человеком своего значения предшествует всякому философскому познанию. Это исключительное самосознание человека не может быть одной из истин философского познания мира, оно как абсолютное a priori предшествует всякому философскому познанию мира, которое через это самосознание и делается возможным. Если человек будет себя одной из внешних, объективных вещей мира, то он не может быть активным познающим субъектом, для него невозможна философия. Антропология или, точнее, антропологическое сознание предшествует не только онтологии и космологии, но и гносеологии, и самой философии познания, предшествует всякой философии, всякому познанию. Само сознание человека как центра мира, в себе таящего разгадку мира и возвышающегося над всеми вещами мира, есть предпосылка всякой философии, без которой нельзя дерзать философствовать.

Познание человека покоится на предположении, что человек – космичен по своей природе, что он – центр бытия. Человек как замкнутое индивидуальное существо не имел бы путей к познанию вселенной.

Человек – малая вселенная, микрокосм – вот основная истина познания человека и основная истина, предполагаемая самой возможностью познания. Вселенная может входить в человека, им ассимилироваться, им познаваться и постигаться потому только, что в человеке есть весь состав вселенной, все её силы и качества, что человек – не дробная часть вселенной, а цельная маленькая вселенная.

Человек познавательно проникает в смысл вселенной как в большого человека, как в макроантропос. Вселенная входит в человека, поддаётся его творческому усилию как малой вселенной, как микрокосму. Человек и космос меряются своими силами как равные. Познание есть борьба равных по силе, а не борьба карлика и великана. И повторяю: это исключительное самосознание человека не есть одна из истин, добытых в результате философствования, это – истина, предваряющая всякий творческий акт философского познания. Эта предпосылка и предположение всякой философии часто бывают бессознательными, а должны стать сознательными. Человек потому лишь силён познавать мир, что он не только в мире как одна из частей мира, но и вне мира и над миром, превышая все вещи мира как бытие, равнокачественное миру.

Человек – точка пересечения двух миров. Об этом свидетельствует двойственность человеческого самосознания, проходящая через всю его историю. Человек сознаёт себя принадлежащим к двум мирам, природа его двоится, и в сознании его побеждает то одна природа, то другая. И человек с равной силой обосновывает самые противоположные самосознания, одинаково оправдывает их фактами своей природы. Человек сознаёт своё величие и мощь и своё ничтожество и слабость, свою царственную свободу и свою рабскую зависимость, сознаёт себя образом и подобием Божьим и каплей в море природной необходимости. Почти с равным правом можно говорить о божественном происхождении человека и о его происхождении от низших форм органической жизни природы. Почти с равной силой аргументации защищают философы первородную свободу человека и совершенный детерминизм, вводящий человека в роковую цепь природной необходимости. Человек – одно из явлений этого мира, одна из вещей в природном круговороте вещей; и человек выходит из этого мира как образ и подобие абсолютного бытия и превышает все вещи порядка природы. Странное существо – двоящееся и двусмысленное, имеющее облик царственный и облик рабий, существо свободное и закованное, сильное и слабое, соединившее в одном бытии величие с ничтожеством, вечное с тленным.

Творчество и свобода. Индивидуализм и универсализм.

Творчество неотрывно от свободы. Лишь свободный творит. Из необходимости рождается лишь эволюция; творчество рождается лишь из свободы. Когда мы говорим на нашем несовершенном человеческом языке о творчестве из ничего, то мы говорим о творчестве из свободы.