Философско-мировоззренческая проблема познаваемости бытия

Праксеологический аспект истины демонстрирует включенность в истину момента ее связи с  практикой. Сам по себе этот момент как 

ценность, или  полезность истины для практики входит в аксиологиче-ский ее аспект, однако, есть смысл в том, чтобы выделять его в качестве

относительно  самостоятельного.

Философ М. М. Рубинштейн обращал внимание на освободительный  характер истины: каждая познанная  истина, подчеркивал он, означает

новый раскрытый  простор для действия; предвидя будущее и объединяя его со своими принципами, человек не только ждет будущего, но он

способен и  творить его; истина - жизнесозидательна, ложь жизнеразрушительна.

Нацеленность  истины на практику, праксеологический  аспект истины специально рассматривается в ряде работ по теории познания.

Наиболее содержательной в этом плане является книга Б. И. Липского "Практическая природа  истины". Он указывает на то, что  истина есть

характеристика  определенного отношения между  идеей и предметом и поэтому должна включать в себя как объективное знание о свойствах

предмета, так  и субъективное понимание возможностей его практического употребления. Человек, располагающий истиной, пишет  он, должен

иметь четкое представление не только о свойствах данного предмета, но и возможностях его практического использования. Практика

удостоверяет  истину лишь для того, чтобы эта  удостоверенная истина могла служить  дальнейшему развитию практики. Отсюда - определение 

понятия истины: истина есть "содержание человеческого сознания, соответствующее объективной реальности и выступающее теоретической

основой ее преобразования для достижения субъективной цели".

Наличие праксеологического аспекта в содержании понятия "истина" дает основание, как видим, для своеобразного определения этого

понятия. Так  понимать истину, конечно, можно, как  возможны и некоторые другие ее определения. Однако, нужно видеть и узость этого 

определения, которая состоит и в неопределенности вводимого термина "теоретическая  основа" и в игнорировании целого пласта знания,

находящегося  вне практики. В последнем случае имеются в виду многие области  знания, как например, в описательной биологии, которые лишь

отражают объекты  в простом наблюдении (вне практики) и непосредственно не нацелены на обеспечение новых циклов практики.

Итак, мы рассмотрели  три аспекта истины. Среди них  ведущим, основным является бытийственный  аспект. Хотя определений понятий 

"истина" имеется множество (и они имеют  право на существование), все же  исходным является то, которое непосредственно касается его

бытийственной сути; оно приведено в начале данного  раздела. Его модификацией является следующее: истина есть соответствие субъектных

представлений объекту (реальности).. Поскольку представления  субъекта как индивида могут носить конкретно-чувственный или мысленно-

абстрактный характер, постольку можно дать такое  определение: истина есть соответствие конкретно-чувственных и понятийных

представлений объекту.

Такое определение  понятия "истина" предполагает, между  прочим, вполне однозначный и положительный ответ на вопрос, а относится ли

"истина" также к чувственному познанию  действительности?

Нередко встречается  мнение, будто истина соотносима только с понятиями и с понятийным мышлением. Не соглашаясь с этой точкой

зрения, М. Н. Руткевич справедливо замечает, что истина как соответствие объекту есть общая характеристика любого гносеологического

образа. "Истина" относится и к чувственному познанию. Но поскольку противоположность  объективного и субъективного, соответствующего

объекту и  не соответствующего ему, развертывается в мышлении в противоположность  истины и заблуждения, постольку "заблуждение" (в 

отличие от "ложного") обычно употребляется применительно  к мысли. Действительно, чтобы "заблуждаться", надо "искать", чтобы искать, надо

иметь известную  свободу выбора, а она появляется вместе с относительной самостоятельностью мышления. В ощущениях и восприятиях 

свободы выбора нет, поскольку они есть результат  непосредственного взаимодействия органов чувств с вещами.

Положение о применимости понятия истинности к ощущениям отстаивают А. И. Уемов, П. С. Заботин и некоторые другие. А. И. Уемов

пишет: "Если мы не считаем ощущения единственной реальностью и полагаем, что вне  нас существует материальный мир, который  так или 

иначе отображается в ощущениях, то вопрос об истинности или ложности чувственных данных является вполне законным. Если эти чувственные

данные соответствуют  отображаемой ими действительности, то они истинны, если искажают ее, то - ложны"

Поддерживая эту точку зрения, можно выдвинуть еще и такое соображение. В агностицизме, в некоторых его разновидностях основное

внимание уделяется  проблеме отношения ощущения к объекту. Сенситивная сторона субъектно-объектного взаимодействия чрезмерно 

субъективизируется  вплоть до вывода о несоответствии ощущений свойствам объекта. Результатом такого хода мысли становится отгора-

живание субъектного  мира от сущности материальных систем, воздействующих на субъект.

В этом плане  изучение того, в каком отношении  находятся ощущения к внешнему материальному миру, имеет не только частнонаучнос, но и

гносеологическое  значение. Встает проблема первичных  и вторичных качеств, своеобразия  и познавательной роли "вторичных" (диспо-

зиционных) качеств. Различие между ними как раз и  фиксируется в понятиях теории истины ("истинное", "изоморфное", "гомоморфное",

"правильное", "совпадение", "соответствие" и т.п.).

Можно, конечно, применять к ощущениям понятие "правильное" ("неправильное"), особенно если речь идет об ощущениях  животных. Но

применение понятия "объективная истина" к человеческим ощущениям лишь подчеркивает человеческое существо отражательного процесса на

уровне органов  чувств, его предметно-деятельностную, социальную, конкретно-историческую природу.

Интересные  перспективы обещает исследование более широкого феномена "невербальной истины". Так, В. И. Свинцов замечает: "Конечно,

можно легко  отгородиться от рассматриваемой проблематики декларацией тезиса, что суждение есть единственный минимальный носитель

истины и  лжи. Однако такой "стерильный" подход к истине, вероятно, оправдан лишь для формальной логики с ее специфическими задачами и

методами... С  общегносеологической точки зрения более привлекательным представляется широкий взгляд на эту проблему, допускающий 

многообразие  форм адекватного (неадекватного) отражения действительности, включая и такие способы выражения и передачи истины и лжи,

которые не обязательно  связаны с вербальным поведением субъекта" 
 

4. Диалектико-материалистическая  трактовка истины. 

 Диалектико-материалистическая трактовка базировалась на принципах активного отражения действительности, признания объективности истины, а также на раскрытии механизмов процесса постижения истины. Всякая истина, коль она является отражением объективного (т.е. существующего независимо от человека),мира, включает в себя содержание, которое не зависит от человека и человечества. По форме наши знания субъективны, они представляют собой продукт познавательной деятельности, человеческой активности. По содержанию же истины объективны: это содержание суть, отраженная реальность,

а сама эта реальность не зависит от человека. Поэтому  всякая истина представляет собой объективную  истину. Таким образом, постулат (принцип) объективности характеризует ее с точки зрения содержания знания. Признавать объективную истину, значит признавать, что мир существует независимо от нас, объективно, и, что наше знание способно адекватно, т.е. верно отразить мир. Отрицание же объективной истины подрывает науку, низводя ее до простой веры, конвенции (соглашения).

Одной из попыток  совершенствования классической концепции  истины

является семантическое определение истины, данное польским логиком А. Тарским (1902-1984) в его работе «Понятие истины в формализованных языках».Цель данного подхода заключается не в опровержении классической концепцииистины, а в ее совершенствовании, рационализации, ибо, как считал А. Тарский, любая реконструированная формулировка понятия истины должна отвечать двум требованиям:

материальной  адекватности и формальной непротиворечивости. Например, утверждение «снег бел» - истинно, если снег действительно бел (т.е. формулировка или предложение обозначает определенную ситуацию в реальности и отвечает первому требованию - материальной адекватности); «Р» истинно - имя этого предложения в рамках форматизированного объектного языка. Формулируя второе требование – формальной непротиворечивости, - Тарский осуществляет формально-логическое уточнение классической концепции истины. В этом плане его теория истины является логической, а не философской теорией, поскольку она предполагает перевод предложения «Р» из формализованного объектного языка в метаязык (греч. meta- после, за, позади; это язык, на основе которогопроисходит исследование объектного языка), в котором оказывается возможным построить непротиворечивое определение истины.

В современной  философии предпринимаются попытки  критического пересмотра классической концепции истины и замены ее некоторыми альтернативными подходами. В данном случае истина лишается ее классического статуса и трактуется как такое знание, которое непротиворечиво, самосогласованно, когерентно (истоки данного подхода можно увидеть у Канта, с точки зрения которого существует взаимная согласованность, единство чувственного и логического, что и определяет содержание и смысл истины; эта тенденция прослеживается в рамках неопозитивизма, когда истина рассматривается как логическое совершенствование системы знания); как форма психического состояния личности (Кьеркегор); как ценность, которая не существует, но значит (Риккерт);

как идеальный конструкт (Н. Гартман); как такое знание, которое полезно для человеческих действий (что характерно для прагматизма и его представителей Ч. Пирса, У. Джемса и др.). При таком подходе отвергается принцип объективности знания. Так, с точки зрения прагматизма, реальность внешнего мира недоступна для человека, поэтому единственно, что может установить человек, это не соответствие знаний действительности, а эффективность, полезность знаний. Именно полезность и есть основная ценность человеческих знаний, которая достойна именоваться истиной. Оставаясь лишь в пределах знания, не представляется возможным решить вопрос о критерии истинности. Единственной формой выхода за пределы знания является практика, практическая деятельность людей. Практика – уникальный процесс, который обеспечивает контроль за истинностью наших знаний. В практике решается вопрос соотношения знания и реальности. К самой практике необходим исторический подход, ибо всякая практика

представляет собой  жизнь общества в различных его  измерениях в определенных исторических u1091 условиях, а значит и практику как критерий истины необходимо рассматривать исторически. Это означает, что практика представляет собой единство абсолютного и относительного. Момент абсолютности практики означает, что именно этот критерий позволяет установить объективную истинность знания, его соответствие реальности. Относительность практики как критерия истины выступает тогда, когда мы рассматриваем отдельный отрезок исторического развития в соответствии с достигнутым уровнем практической деятельности людей. Так, практика греков не могла установить факт делимости атомов, который был установлен в конце XIX века. На современном этапе развития практика не может подтвердить все теории, гипотезы, обосновываемые учеными. Однако практика - единственный процесс, который обеспечивает контроль за истинностью наших знаний.