Философия Аристотеля

Из текстов видно, что общее сливается у Аристотеля с необходимым и что необходимость  может быть даже в том, что встречается  только часто и. отнюдь не постоянно. Этим не исключается наивысшая ценность, которую для знания представляет безусловное постоянство явления — такого, как, например, движение неба. Однако научное знание об общем уже налицо, если мы знаем суть бытия вещи: существует знание о каждой вещи, если мы знаем сущность ее бытия.

Научное предложение  характеризуется, таким образом, необходимостью своего содержания и всеобщностью своего применения. Правда, отдельный ученый всегда рассматривает и может  рассматривать только единичные  сущности («субстанции»), но наука в  целом слагается и состоит  из общих предложений.

Способность науки  к определению сущности и всеобщность  применения усматриваемых ею положений  обусловливает объяснительный характер знания. Задача научного знания заключается, во-первых, в фиксировании некоего  обстоятельства, или факта. Во-вторых, задача науки — в выяснении  причины. Знание предполагает, что известна причина, в силу которой вещь не только существует, но и не может существовать иначе, чем как она существует. В-третьих, знание есть исследование сущности факта. В плане бытия необходимая  причина может быть только сущностью  вещи. В плане познания или в  логическом плане она может быть лишь началом (принципом) в отношении  к его логическим следствиям. Собственно, доказательство и есть познание этой причины: «Если тот, кто при наличии доказательства [предмета] не имеет понятия о том, почему [предмет] есть, то он [предмета] не знает». Такое логическое объяснение посредством понятий обосновывает право на познание даже случайностей: согласно, разъяснению Аристотеля, существует не только случайность в узком смысле (как, например, для человека случайность в том, что у него светлые или темные волосы), но также и то, что, по Аристотелю, есть «случайность в себе». Таковы свойства, которые не производят сущности человека непосредственно, но которые происходят из этой его сущности. Объяснить эти свойства — значит доказать при помощи логической дедукции, каким образом они из нее происходят. Наконец, в-четвертых, знание есть исследование условий, от которых зависит существование или несуществование факта.

Рассматриваемый в  целом процесс знания ведет от вещей, познаваемых «через свое отношение  к нам», стало быть, от понятий, первых для нас, к. понятиям, которые являются первыми сами по себе. Эти последние  постигаются только умом. Они образуют род возведения (редукции) и в конце концов приводят к положениям, уже недоказуемым. Редукция необходимо стремится к достижению начал, недоказуемых положений: то, что не имеет конца — «беспредельное», — не может стать предметом научного познания. Доказательство, исходящее из начала, основательнее доказательства, не исходящего из начала, а доказательство, «в большей мере «сходящее из начала, основательнее того, которое исходит из начала в меньшей мере». В конечном счете редукция приводит к «непосредственным» предложениям. Такие предложения прямо постигаются умом, не доказываются.

Относительно высшего  начала знания «не может быть ни науки, ни искусства, ни практичности, ибо всякое научное знание требует  доказательств». В той же мере, в  какой последние предложения  науки все же составляют предмет  знания, знание это уже недоказательное.

Третья черта знания — его единство, соединенное с  подчинением одних знаний другим. Единство науки означает прежде всего, что различные предметы науки  принадлежат составу одного и  того же рода. Далее, это единство обусловливается  и тем, что различные предметы могут относиться все к одному и тому же предмету и быть, таким  образом, через отношение к этому  предмету в одинаковом к нему отношении. Именно таково единство, в котором  все науки находятся относительно первой науки — науки «о бытии  как о бытии». «Бытие» здесь  — общий предмет и основа аналогии, которая в нем связывает в  единство различные его роды.

Но каждая отдельная  наука обусловлена своим особым логическим родом и составляет сама по себе некоторое единство. Отсюда сразу получается важный вывод, отличающий теорию науки Аристотеля от теории науки Платона. Согласно теории Платона  все знания образуют соподчинение, или иерархию, на вершине которой стоит знание о высшей из «идей» — «идее» блага. Напротив, у Аристотеля единой для всех наук иерархии не может быть. Науки «не сводимы — ни одна к другим, ни к одному-единственному роду». Так же как различаются по роду «форма» и «материя», «точно так же все то, о чем идет речь по разным формам высказывания о сущем, ибо из того, что есть, одно означает собою суть той или иной [вещи], другое — что-нибудь качественно-определенное, и так дальше...; оно... не сводится ни друг на друга, ни на что-нибудь одно».

Именно поэтому  невозможен никакой переход от одной  науки к другой: от предмета арифметики, например, к предмету геометрии.

Однако этому выводу Аристотеля явно противоречит другое его положение: поскольку общий  предмет — бытие — образует основу аналогии, которая связывает  различные роды единого бытия, сведение одних наук к другим в каком-то смысле все же возможно. В этом смысле существует иерархия наук и возможна их классификация, сводящая науки в  некоторое единство.

Наука — не простая  сумма совершенно разнородных знаний. Существуют науки, которые в сравнении  с другими находятся ближе  к общему предметному пределу  знания. Чем выше стоит наука на ступеньках иерархии, тем точнее доступное  для нее знание, тем больше в  ней ценности. Иллюстрации этого  положения находим во «Второй  Аналитике» — в 27-й главе ее 1-й  книги. По Аристотелю, наука, дающая одновременно и знание того, что что-нибудь есть, и знание того, почему что-нибудь есть, а не только знание того, что что-нибудь есть, — более точная и высшая, чем наука, дающая знание только того, почему что-нибудь есть. И точно так  же науки, возвышающиеся до абстракций над непосредственной чувственной  основой, выше наук, имеющих дело с  этой основой. Поэтому, например, арифметика в глазах Аристотеля выше, чем гармоника. Наконец, наука, исходящая из меньшего числа начал, точнее и выше, чем  наука, требующая дополнительных начал. В этом смысле арифметика, по Аристотелю, выше геометрии: единица — предмет  арифметики — сущность без положения  в пространстве, но точка — предмет  геометрии — сущность, имеющая  положение в пространстве.