Человек и мир в системе традиционных китайских учений

Содержание

Введение

Что такое человек? Какова природа человека? В чем драма человеческих отношений и человеческого существования? От чего зависят смысл и ценность человеческой жизни? Подобного рода вопросы ставятся в философских текстах разных эпох. Человек – уникальное творение Вселенной. Ни современная наука, ни философия, ни религия не могут в полной мере выявить тайну человека. Философы приходят к выводу, что человеческая натура проявляется в различных качествах (разумность, гуманность, доброта, способность любить и др.), но одно из них является главным. Выявить эту черту означает постичь сущность человека. Какое качество можно считать специфическим человеческим? Есть ли вообще в человеке какое-то внутреннее устойчивое ядро? Философы отвечают на эти вопросы по-разному. Многое зависит от общей мировоззренческой установки, то есть от того, что данное философское направление выдвигает в качестве высшей ценности. Конкретные позиции обуславливаются, в частности, и тем, как рассматривается человек – «извне» или «изнутри». Изучение человека «извне» предполагает осмысление его отношений с природой (космосом), обществом, богом и самим собой. Приобщение к тайне человека «изнутри» сопряжено с постижением его телесного, эмоционального, нравственного и духовного бытия. Но правомерно ли искать проблему человеческого бытия в художественных и философских памятниках Востока. Так, создание «Книги Песен» («Ши цзин») относится к временам, когда в Китае философские школы еще не сложились, и впоследствии ее использовали в своих учениях не только конфуцианская, но и другие школы, которые часто искажали первоначальный смысл. Оригинальный текст «Книги истории», или «Книги документов» («Шу цзин») вообще не сохранился до наших времен. Он был изменен в значительной степени как Конфуцием, так и его последователями. Китайское произведение «Лунь юй» («Беседы и высказывания») является единственным произведением китайской классической литературы, которая более или менее непосредственно передает взгляды Конфуция. Но это лишь одна сторона проблемы. Западному читателю, не знакомому с языком Китая, сложно понять не только иносказательный смысл написанного, но, иногда, и прямой и, казалось бы, очевидный. Для этого нужно также знать культуру древнего Китая, его обычаи и предфилософию. И, наконец, трудность представляет то, что в сохранившихся до наших дней произведениях человек Китая «растворен» в космосе, един с ним и неотделим от него. Все это делает затруднительным постижение природы и смысла человека в понимании древнекитайских философов.

1. Человек и мир в системе  традиционных китайских учений

Вопрос ставится таким образом - «человек и мир» как нечто целое, потому что человек и мир, по китайским представлениям, неразделимы: одно определяет другое. Человек, мир, природа - единая система, подчиняющаяся единым законам эволюции, континуум, живой организм, где все взаимосвязано и взаимообусловлено.

С точки зрения китайских учений все есть ци. Оно подвержено определенным изменениям, т. е. движение, циркуляция ци происходит по определенным законам. Состояние ци определяет мировую ситуацию и особенность каждого мига, о чем позволяют судить, 64 гексаграммы «Ицзина» («Книга перемен»). Суть их обусловлена ритмом меняющихся сочетаний того, что относится к инь (инь ци), и того, что относится к ян (ян ци). Этим законам подвержен мир в целом и каждое существо, каждая вещь итого мира. Наиболее полное выражение мировых законов — человек, он выполняет в мире одному ему присущую функцию.

Достаточно взглянуть на изображение человека в китайских трактатах по медицине или живописи, чтобы убедиться в том, что он служит некоей картиной космоса, где присутствуют все его элементы, все формы энергии, будь то дао, ци, пять стихий (у син), или пять постоянств (у чан), человеческой природы (син); по человеку изучали космос. Этим законам подвержена не только физическая и психическая структура человека, но и его социальная природа подчиняется принципу взаимодействия инь—ян.

Вот почему мы сможем понять, что такое, с точки зрения китайских учений, человек и какова его роль в процессе мировой эволюции или что такое, с этой же точки зрения, природа или общество, лишь тогда, когда отдадим себе отчет в том, что стоит за этими понятиями традиционных китайских учений, которым трудно подобрать аналог в европейской системе мышления из-за несовпадения мировоззренческих установок. Мы нередко упускаем из виду, что понятие, отражая представление о мире, сложившееся в данной системе мышления, есть микроэлемент этой системы или уменьшенная проекция традиционной модели мира.

Совершенномудрые не мыслили чистыми абстракциями, ибо абстракция предполагает раздвоение, отвлечение от конкретного. Не мыслили и образами. Понятия совершенномудрых всегда и абстрактны и неабстрактны, конкретны и неконкретны, они диалектичны по природе, недуальны, потому что недуален метод их мышления. Все неизменно и изменчиво, непрерывно и прерывно, едино и единично одновременно. Можно выделить такие признаки китайских понятий, как ситуационность, зависимость от конкретной ситуации, к которой они относятся, от конкретной причины. К. Г. Юнг назвал это «синхронностью»: «То, что мы называем случайностью, для этого своеобразного мышления является, судя по всему, главным принципом, а то, что мы превозносим как причинность, не имеет почти никакого значения... Их, видимо, интересует сама конфигурация случайных событий в момент наблюдения, а вовсе не гипотетические причины, которые якобы обусловили случайность. В то время как западное мышление заботливо анализирует, взвешивает, отбирает, классифицирует, изолирует, китайская картина момента все сводит к незначительной детали, ибо все ингредиенты и составляют наблюдаемый момент... Этот любопытный принцип я назвал синхронностью... и он диаметрально противоположен нашей причинности»1. Можно говорить и о всеобщности, всепроницаемости китайских понятий и об их свойстве неопределенности. «Дао туманно и неопределенно,— утверждал Лао-Цзы.— Однако в его неопределенности и туманности скрыты образы. В его туманности и неопределенности скрыты вещи. В его глубине и неясности скрыта жизненная сила. Эта жизненная сила и есть истина. В ней содержится искренность»2. Из-за своей неопределенности, нечеткости эти понятия обладают тем качеством подвижности, изменчивости, которые позволяли им в каждом отдельном случае выглядеть по-новому, что не мешало мудрецам говорить об общих свойствах макро- и микромира. Иначе говоря, эти понятия обладают свойством многомерности, как и любые проявления дао.

Как же китайцы представляли извечные законы, процесс мирового становления? Он изложен Лао-Цзы: «Дао рождает одно. Одно рождает два. Два рождает три, три рождает все вещи. Все объемлется инь, проникается ян, и из мирового ци образуется гармония (хэ)»3. В японском комментарии к тексту Лао-Цзы дается одно из возможных толкований: «Дао порождает единое ци, единое ци, разделившись, порождает инь-ци и ян-ци; инь-ци и ян-ци взаимодействуют и порождают гармоничное ци. Это гармоничное ци становится ядром жизни, производит все вещи»4.

Что такое ян? Первоначально ян - это светлая, а инь - темная сторона горы. В мировоззренческом плане ян — все, что относится к твердому, горячему, вместе с тем — к движению, к светлому, мужскому началу. Инь — все противоположное, все, что относится к мягкому, холодному, к покою, к темному, женскому началу. Здесь объединены сущностные и функциональные признаки, поэтому в один ряд выстраиваются понятия, с нашей точки зрения несовместимые. Исчерпать все параметры инь—ян — все равно что исчерпать все параметры жизни. Нас в данном случае интересует тип их взаимосвязи. Инь—ян обладают по крайней мере двумя отличительными чертами: взаимопроницаемы, присутствуют друг в друге (поэтому на темной половине инь стоит светлая точка ян, а на светлой половине ян стоит темная точка инь), постоянно переходят друг в друга: ян прибывает, инь убывает, инь прибывает, ян убывает. (Недаром в законе взаимодействия инь—ян ученые находят прототип волновой теории.) Постепенно убывая или постепенно нарастая, инь—ян неизбежно меняются местами. Классическое определение этому закону дает «Сицычжуань» — древнейший комментарий к «Ицзину»: «Один раз инь, один раз ян — и есть путь (дао)»5. Иначе говоря, дао пульсирует, обусловливая ритм вещей. Частота чередования инь—ян в каждом случае своя: оно свершается и через секунды, и через миллионы лет, определяя путь галактики и каждого существа. Тагор писал как будто к этому случаю: «Итак, жизнь есть майя, как любят повторять моралисты, — она есть и она не есть. Мы находим в ней только ритм, в котором она проявляется. То же самое горные породы и минералы. Разве не доказала наука, что главное различие между элементами — это ритм? Отличие золота от ртути основано только на различных ритмах строения их атомов, подобно тому как различие между королем и его подданным заключается не в различии их тел, а в различных ритмах их положения...

Что такое ритм? Это движение, созданное и регулируемое гармоническим ограничением»6.

Частота чередования инь—ян различна, принцип один: когда исчерпается один круг, один виток, ему на смену приходит другой. Как сказано у Лао-Цзы: «Возвращение [к корню] есть действие дао».

На феноменальном уровне, на уровне единичных вещей во всем начинают действовать две стороны, но, с точки зрения древнекитайских учений, это, не единство и борьба противоположностей, а их взаимопритяжение или взаимоотталкивание. Инь—ян могут находиться в благоприятной и неблагоприятной связи: взаимопорождения и взаимопреодоления.

Можно выделить по крайней мере три уровня, или  три типа, взаимодействия противоположностей: один уровень, когда противоположности сталкиваются и дают новое качество (единство и борьба противоположностей); второй, когда они переходят друг в друга; и третий уровень, когда их равновесие достигает абсолютного покоя. Можно сказать, на первом типе отношений сконцентрирована европейская философия, на втором — китайская, на третьем — индийская, хотя речь может идти только о разных акцентах, о том, что какое-то из отношений преобладало.

С точки зрения буддизма и даосизма гармония — не конечная цель мира, а лишь путь к конечной цели. Конечная цель — достижение состояния полного покоя — центра круга, снятие всяких противоположностей, в том числе между покоем и движением. (Идеал китайских учений и поэзии — достижение изначального покоя, опустошенности. «Бамбук разламывается: нутро пусто. Он — мой образец», — говорит китайский поэт.)

Если Единое — изначальное состояние мира, то он, пройдя различные стадии взаимодействия инь—ян, которые имеют тенденцию к свертыванию, к непротиворечивому состоянию, неизбежно будет стремиться восстановить это единство па новом витке спирали. Слова Лао-Цзы можно понять и так: единое («одно») - изначальное состояние мира; «два» - его путь, когда единое распадается на два и эти два начинают взаимодействовать. «Третье» — это то состояние, к которому перейдет мир, когда завершит свою развертку в двоичной системе, «два» опять соединятся в одно, мир вступит в новую стадию эволюции.

Одно дело — как меняется мир, другое — из чего он состоит, его Субстанция. «Все есть ци». Первоначально иероглиф «ци» означал воздух, дыхание, темп; позже «ци» стали понимать как дух, структуру, жизненную силу, пневму. По описанию Чжу Си (1130—1200): «Вначале между небом и землей было лишь ци, состоявшее из мягкого инь и твердого ян. Трение частиц ци при его движении привело к ускорению этого движения и образованию уплотнений, сжатий и сгущений, в которых земля оказалась в середине. Чистые и тонкие частицы ци превратились в небо, образовали солнце, луну, а также звезды» (перевод М. Л. Титаренко)7.

Соберется ци — возникает жизнь; рассеется — жизнь прекращается. Высвобождаясь, ци возвращается в мировое пространство. Так безостановочно вершится мировой круговорот ци: оно то находится в состоянии единого (одного), то под воздействием дао раздваивается и, раздваиваясь, порождает все формы. Исчерпав форму, индивидуальный путь, ци возвращается в изначальное состояние. Находясь в постоянном мировом круговороте, ци обусловливает эволюцию. Благодаря циркуляции ци идет реализация всех форм жизни, её восхождение на следующую ступень.

У каждого человека свой запас ци, психической энергии, он может его истощить неправильными действиями и может пополнить. По Ван Чуну (Iв.), «человек порождается духовным эфиром (шэнь ци) и со смертью вновь в него возвращается... Эфир порождает человека подобно тому, как вода рождает лед. Вода, затвердев, становится льдом, дух, сгустившись, становится человеком. Растаяв, лед превращается в воду, а человек со смертью вновь [становится] духом (шэнь)»8. (Потому и не было трагического мироощущения в восточной культуре, что смерть не воспринимались как конец.) В представлении западной философии, эфир (как иногда переводится ци) не обладал качественными характеристиками (по необходимости добродетельные начала привносятся извне, а не выявляются в собственной изначальной природе). Если ци обладает полнотой, оно должно иметь и нравственные качества, нравственный закон присущ космосу. «Ци обладает добром и злом,— говорит сунский Чэн И-чуань (1033—1107),— но изначальная природа человека добра. Человек не знает добра тогда, когда ци обладает злом, что и преграждает [путь] добру... Природа человека рождается из неба, характер человека рождается из ци. Если ци чистое, то характер чистый, если ци грязное, то и характер грязный»9.

Бывает ци любви, ци ненависти, благодаря циркуляции ци один сезон сменяется другим. Характер ци определяет время года, лицо человека и лицо общества, т. е. ци бывает индивидуальным и социальным и они взаимообусловлены. Ци характеризует господствующий в данное время тип настроения. Считалось, например, что в междуцарствие династий Цинь и Хань свирепствовали холода из за «царившего тогда духа (ци) взаимного убийства»10. Каждое движение океана мирового ци отзывается на человеке и на всем сущем на земле. «Когда небесное ци меняется наверху,— говорил Baн Чун, — люди и вещи внизу откликаются» [4, с. 35].

Изначальной человеческой природе присущи пять постоянств (учан): человечность (жэнь), долг—справедливость (и), учтивость (ли), искренность (синь), ум—знание (чжи). Согласно Мэн-цзы (372—289 г. до н. э.): «Это ци, которое предельно велико, предельно крепко. Если его пестовать правильно и не причинять [ему] вреда, оно вздымается от Земли до Неба. Это ци, которое сочетается с Долгом - Справедливостью и Путем — без них оно чахнет.

Оно рождается в накоплении Долга—Справедливости, а не приобретается случайным их проявлением.

Но если в деяниях есть что-то противное сердцу — оно чахнет тут же»11. Или, как говорил китайский мыслитель III в. до н. э. Сюнь-цзы, «огню и воде присущи ци но не присуща жизнь. Деревьям и травам присуща жизнь, но не присуще [со] знание. Птицам и зверям присуще [со]знание, по не присущи Долг — Справедливость, Человеку же присущи ци, жизнь, [со]знание и к тому же Долг—Справедливость, потому-то он - самое дорогое в Поднебесной»12.