Автор работы: Пользователь скрыл имя, 27 Января 2010 в 11:15, Не определен
Дипломная работа
От ошибки в объекте необходимо отличать ошибку в предмете посягательства и в личности потерпевшего. Ошибка в характере совершаемого действия (или бездействия) может быть двоякого рода. Во-первых, лицо неправильно оценивает свои действия как общественно опасные, тогда как они не обладают этим свойством. Во-вторых, лицо ошибочно считает свои действия правомерными, не осознавая их общественной опасности.
В тех случаях, когда
уголовная ответственность
Наступление более
тяжкого последствия, чем субъект
имел в виду, исключает ответственность
за его умышленное причинение.
Анализ
6. Тако же и женка без своего мужи или при мужи дитяти добудеть, да погубить, или в свиньи ввержить, или утопить обличивши, пояти (и) в дом церковный, а чим ю паки род окупить…».1 В данном случае речь идет о насильственном лишении жизни матерью своего незаконнорожденного ребенка. За это деяние она подвергалась заключению в церковном доме. Это было довольно-таки мягким наказанием. Об ответственности матери за избавление от ребенка говорилось и в ст.9 Устава князя Владимира Святославовича. «Или девка детя повьржеть – данная фраза понимается И.И. Срезневским как девка дитя родит, но слово повьржеть может означать, согласно словарю И.И. Срезневского, также «бросит, покинет, оставит». Такое понимание слова повьржеть вытекает из летописного сказания : и поведаши Володимиру яко повьржеть есть на торговищи и посла тысячького, и приеха, види повержена Игоря мртвого (Ипатьевская летопись под 665 г.). Очевидно, что фраза может означать также случаи, когда «девка» избавится от младенца, а если толковать фразу расширительно, то речь может, вероятно, идти об избавлении от плода. В пользу расширительного толкования фразы можно сослаться на следующие древнерусские документы: «Поучение новгородского архиепископа Ильи-Иоанна», в котором содержится недвусмысленная фраза: Егда жена носит в утробе, не велите еи кланяться на коленях, ни рукою до земли, ни в великы и пост: от того бо вережаються и изметают младенца, а также «Заповедь святых отець ко исповедающимся сыном и дщерем», предусматривающую наказание женщине, которая свой плод зелья ради извережет. Кстати, вероятно, именно за это занятие зелейники подвергались гонениям со стороны церкви. Не оставались безнаказанными и обращавшиеся к ним женщины. Согласно постановлению Трульского собора, избавление от плода приравнивалось к убийству и виновная подвергалась десятилетнему церковному отлучению. Византийское законодательство восприняло эти идеи. Согласно Эклоге, попытка избавления от плода замужней женщиной каралась сечением и изгнанием (Эклога, Тит.ХУ11, ст.36). В Прохироне наказание распространялось и на незамужних женщин. Ограничение свободы женщины решать свою собственную судьбу и судьбу еще не родившегося ребенка было направлено на пресечение внебрачных связей».4 «Поэтому следует согласиться с авторами, по мнению которых к детоубийству в тот период истории уголовного законодательства приравнивался и аборт. За это преступление виновная подвергалась церковному суду».5
Из Соборного уложения 1649 года видно, что законодательство уже более дифференцированно подходит к определению наказуемости детоубийства. Здесь убийство родителями своих детей, рожденных в брачных отношениях, рассматривалось как менее опасное деяние по сравнению с убийством матерью внебрачного ребенка. И напротив, наказание ужесточалось, если имело место убийство матерью незаконнорожденного ребенка. «Так, в ст.3 главы ХХ11 указывалось: «А будет отец или мать сына или дочь убиет до смерти, и их за то посадить в тюрьму на год, а отсидев в тюрьме год, приходити им к церкви божии, и у церкви божии объявляти тот свой грех всем людям в слух. А смертию отце и матери за сына и за дочь не казнити». И напротив, наказание ужесточалось, если имело место убийство матерью незаконнорожденного ребенка. «А будет которая жена учнет житии блудно и скверно, и в блуде приживет с кем детей и тех детей сама, или иной кто по ея велению погубит, а сыщется про то допряма: и таких беззаконных жен, и кто по ея велению детей ея погубит, казнити смертию безо всякия пощады, чтобы на то смотря, иные такова беззаконного и скверного дела не делали, и от блуда унялися» (гл.ХХ11, ст.26). Таким образом, в первом случае родители обладали широкими правами в отношении своих детей, которые, по словам П.Д. Колосовского, носили характер «властительства». Во втором случае предпочтение отдавалось охране нравственности в обществе, и суровое наказание определялось тем, что «детоубийца посягал на две заповеди: «не убий» и «не прелюбосотвори»….6
И в связи с этим, наверное, в юридической литературе принято считать, что на Руси впервые постановления о детоубийстве изложены в Соборном уложении царя Алексея Михайловича 1749 г.
В эпоху Петра 1 (ХУ11 в.) детоубийство каралось смертью. «Так, в Воинском артикуле указывалось: «Ежели кто отца своего, мать, дитя во младенчестве, офицера наглым образом умертвит, онаго колесовать, а тело его на колесо положить, а за прочих мечем наказать». 7
В Своде законов уголовных 1832 г. предусматривалась ответственность за убийство сына или дочери (чадоубийство), а также детоубийство (убийство малолетнего). Причем эти преступления относились к умышленным, совершенным при отягчающих обстоятельствах («особенным смертоубийствам»). В этом законодательном акте в отличие от Соборного уложения 1649 г. Усиливается наказание родителей за посягательство на жизнь детей. М.Д. Шаргородский писал, что «для устранения представления о праве родителей на жизнь детей еще в Своде законов 1832 г. Было записано: «Родители не имеют права на жизнь детей и за убийство их садятся и наказуются уголовным законом».
«Статья 106 УК РФ устанавливает
ответственность за убийство матерью
новорожденного ребенка. Прежний уголовный
закон не выделял этот состав в
качестве самостоятельной уголовно-
В Уложении о наказаниях уголовных и исправительных 1845 г. законодатель говорит об убийстве новорожденного ребенка как о преступлении со смягчающими обстоятельствами. Наказание понижалось, если убийство незаконнорожденного ребенка совершалось матерью от стыда или страха при самом рождении младенца. За совершение этого преступления в соответствии с санкцией статьи полагались тюремное заключение сроком на 2 года либо ссылка на поселение. Признавая такое убийство менее опасным, законодатель обосновывал это тем, что положение виновной женщины здесь необыкновенное, и она часто, терзаемая стыдом, страхом, угрызениями совести и физическими мучениями, лишается рассудка и решается на убийство ребенка, хорошо не осознавая того, что делает. Действие этой нормы распространялось только на те случаи, когда мать лишала жизни своего ребенка, являющегося по своему статусу «незаконнорожденным». Если же мать убивала своего законнорожденного ребенка, наказание следовало более строгое. Как видно, в тот период, в отличие от Соборного уложения 1649 г., законодатель более снисходительно относился к матерям-убийцам своих незаконнорожденных детей. Это можно объяснить стремлением государства упорядочить половую жизнь в обществе, ввести ее в определенные моральные и нравственные рамки. В России в тот период рождение детей, зачатых и появившихся на свет вне брака, негативно воспринималось обществом. Женщины, родившие внебрачных детей, подвергались общественному осуждению и позору.
Предусматривалась уголовная ответственность за убийство матерью родившегося ребенка и в Уголовном уложении 1903 г. В соответствии со ст.461 Уголовного уложения 1903 г. «мать, виновная в убийстве прижитого ею вне брака ребенка при его рождении, наказывалась исправительным домом». Это убийство также рассматривалось как менее опасное, т.к. женщина в период родов испытывает особого рода физические и моральные страдания, которые выводят ее из нормального психического состояния, и в силу этого она не способна в полной мере осознавать свои действия и руководить ими, а также стыдом и страхом за будущее как самой виновной, так и ее внебрачного ребенка. В теории и практике применения российского уголовного законодательства еще долго – вплоть до 1917 г. – сохранялся взгляд на признание состава убийства матерью незаконнорожденного ребенка как состав со смягчающими обстоятельствами.
Как было уже отмечено, в советском уголовном законодательстве не было специальной нормы, которой бы предусматривалась ответственность за убийство матерью новорожденного ребенка. Это убийство не рассматривалось как менее опасное, а напротив, относилось к преступлению, совершенному при отягчающих обстоятельствах. Так, женщина, виновная в насильственном лишении жизни своего родившегося младенца, привлекалась к уголовной ответственности по ст.142 УК РСФСР 1922 г., в соответствии с которой ей инкриминировались два отягчающих обстоятельства: убийство лицом, на обязанности которого лежала забота об убитом, и с использованием беспомощного состояния убитого. В этот период ученые все-таки обращали внимание законодателя, что мать-убийца могла во время родов находиться в аффектированном состоянии, которое следовало бы, по их мнению, учитывать как смягчающее обстоятельство, однако последнее не предусматривалось в законе в качестве такового.
Не изменилась уголовно-правовая оценка рассматриваемого деяния и в УК РСФСР 1926 г. Действия матери, совершившей убийство своего новорожденного ребенка, квалифицировались по ст.136 п.п. «д» и «е» УК РСФСР как убийство, совершенное при отягчающих обстоятельствах, лицом, на обязанности которого лежала особая забота об убитом, и с использованием беспомощного положения убитого. В юридической литературе того времени многие ученые категорически возражали против отнесения убийства матерью своего новорожденного ребенка к менее опасному преступлению. Рашковская Ш.С. писала, что «в СССР, где созданы все условия для счастливого материнства и воспитания здорового поколения будущих строителей коммунистического общества, нет никакой почвы для совершения подобных преступлений».9 Однако, судебные органы по этим делам, как правило, назначали виновной значительно пониженное наказание, учитывая часто особое состояние роженицы или исключительные обстоятельства, толкнувшие женщину на совершение этого преступления. УКК (Уголовно- кассационная коллегия ВС РСФСР) ориентировала правоприменителя на дифференцированный подход при назначении наказания матери-убийце. «Наказание смягчалось, если преступление совершалось впервые, и она была матерью-одиночкой с низким уровнем культуры и материального достатка. И, напротив, наказание ужесточалось, если мать- убийца была достаточно культурной и жила в условиях материального благополучия».10 В 1935 г. в циркуляре ВС И НКЮ (Наркомата юстиции) РСФСР указывалось, что «в новых условиях быта, возросшей материальной обеспеченности и культурности всех трудящихся СССР, является неправильным применение за детоубийство условного осуждения или иных мягких мер наказания по мотивам материальной нужды, низкого культурного уровня, нападок и издевательства со стороны родных и окружающих и т.п.».11 Однако, несмотря на противоречивость судебной практики и взятое ею направление на ужесточение уголовной репрессии в отношении матерей, насильственно лишавших жизни своих новорожденных детей, теоретики уголовного права все настойчивее ставили вопрос перед законодателем о дополнении УК РСФСР специальной нормой, регулирующей эти отношения, поскольку ее отсутствие создавало определенные проблемы для правоприменителя.
Но в России дискуссии по вопросу о необходимости законодательного решения данной проблемы в УК РСФСР к положительному результату не привела. В УК РСФСР 1960 г. деяние матери- убийцы квалифицировалось по ст.103 УК РСФСР как убийство, совершенное без отягчающих и смягчающих обстоятельств. В юридической же литературе продолжалось обсуждение вопроса об обоснованности отнесения этого состава преступления к менее опасным видам убийства. Сторонники положительного его решения считали оправданным включение в УК РФ специальной нормы, которой бы предусматривалась уголовная ответственность за убийство матерью новорожденного ребенка. Так, например, В.Н. Иванов писал: «Для признания детоубийства привилегированным видом убийства, т.е. менее опасным и совершаемым при явно смягчающих ответственность обстоятельствах, имеются весьма убедительные аргументы. Таким смягчающим обстоятельством является прежде всего самом состояние, в котором находится женщина, совершающая детоубийство.
Судебная практика шла по пути снижения наказания матерям- убийцам. Характерен в этом отношении следующий пример:
«Приговор изменен в силу суровости назначенного наказания. Рулько осуждена по ст.103 УК РСФСР к лишению свободы сроком на 8 лет в исправительно-трудовой колонии общего режима. Она признана виновной в умышленном убийстве новорожденного ребенка при следующих обстоятельствах. Родив доношенного ребенка, Рулько не оказывала ему никакой помощи, а потом завернула его в простыню и халат и положила в платяной шкаф, где и умер вследствие закрытия верхних дыхательных путей.
Заместитель председателя Верховного Суда РСФСР внес протест в Судебную коллегию ВС РСФСР о снижении Рулько наказания до трех лет лишения свободы.
Судебная коллегия протест удовлетворила.
Вина Рулько материалами дела доказана и действия ее квалифицированы правильно. В части меры наказания приговор суда и кассационное определение подлежат изменению. Назначая Рулько наказание, суд в приговоре сослался на смягчающие ответственность обстоятельства: признание вины, чистосердечное раскаяние, совершение преступления впервые. Однако учел их не в достаточной степени. Не было учтено судом и исключительное болезненное состояние осужденной, вызванное родами, и оставление ее отцом родившегося ребенка, т.е. совершение преступления вследствие стечения тяжелых личных семейных обстоятельств. С учетом этого, назначенное Рулько наказание следует признать несправедливым вследствие его суровости, а потому оно подлежит снижению. Кроме того, коллегия, учитывая обстоятельства, при которых совершено преступление, и личность виновной, находит возможным в данном конкретном случае применить в отношении Рулько ст.44 УК.».12