Субъективные признаки соисполнительства

Вместе с тем в уголовном праве действует общее правило, согласно которому субъекту вменяется в вину вся известная ему совокупность обстоятельств совершения преступления. Так, если в сознании субъекта существует несколько мотивов, то каждый из них, должен получить уголовно-правовую оценку в виде соответствующей квалификации содеянного преступником.

Встает вопрос, в какой мере это положение распространяется на случаи, когда соисполнители сознают, что совершая преступление, каждый из них руководствуется различными мотивами. Следует ли вменять в вину соисполнителю преступление, квалифицированное мотивом, который не лежал в основе его собственного деяния, а лишь осознавался как элемент субъективной стороны деяния другого соисполнителя? Какой из двух мотивов преобладает при квалификации действий каждого соисполнителя? И возможна ли квалификация их действий с учетом всех мотивов, известных им?

Представляется, что в данном случае нет никаких оснований делать исключения из общего правила. Соисполнителю вменяется в вину вся известная ему сумма квалифицирующих обстоятельств по конкретному делу.

Знание одним соисполнителем мотивов поведения другого означает, что у него возникает какое-то отношение к ним. В плане чисто психологистом он может полностью одобрить мотивы своего соучастника и даже сам руководствоваться аналогичными мотивами, может относиться к ним безразлично либо отрицательно. Что касается правового значения этого обстоятельства, то здесь возможен ряд вариантов.

Если у соисполнителя под влиянием знания мотивов действий соучастника возникнут аналогичные мотивы, которыми в дальнейшем он будет руководствоваться при совершении преступления, то это означает, что он действует с умыслом, конструктивным признаком которого являются несколько мотивов: первоначально возникший и вновь приобретенный. Если же новый мотив является обязательным элементом состава преступления, то необходима квалификация действий соисполнителя по совокупности соответствующих статей уголовного законодательства как совершенных с прямым умыслом.

Если мотив одного соисполнителя глубоко безразличен и даже неприемлем для другого, то это не окажет влияния на уголовную ответственность субъекта, лишь при его отказе от совершения преступления в соучастии. Но если он хотел отказаться, но не сделал этого, то должен нести ответственность за все содеянное как соисполнитель. Вместе с тем это может быть учтено судом при назначении меры наказания как сугубо внутренний психологический процесс.

Таким образом, во всех случаях, когда соисполнители руководствуются различными мотивами и взаимно осведомлены об этом, вся их совокупность должна быть вменена каждому участнику преступления. Указанные положения в полной мере относятся и к другим субъективным и объективным квалифицирующим признакам преступлений, совершенных в соисполнительстве.

Квалифицировать же содеянное в каждом конкретном случае необходимо с учетом правил квалификации при конкуренции норм и совокупности преступлений.

Под конкуренцией уголовно-правовых норм в уголовном праве понимается такое положение, когда совершено одно преступление, которое одновременно содержит признаки двух (и более) уголовно-правовых норм. При этом одна норма может быть общей, а другая – специальной.

При соисполнительстве могут конкурировать квалифицирующие признаки, в частности мотивы, имеющиеся на стороне отдельных соучастников. В этом случае действия каждого должны квалифицироваться только по статье (или пункту статьи), предусматривающей ответственность за более тяжкий квалифицирующий мотив. Если же они по тяжести равноценны, то квалификация совершенного каждым соучастником должна отразить всю совокупность мотивов.

Иначе решается вопрос о квалификации совершенного соисполнителями, если в действиях каждого из них имеется состав самостоятельного преступления (совокупность преступлений). Необходимость в этом может возникнуть, если наличие мотива, цели или еще какого-либо признака в действиях отдельных соисполнителей не квалифицирует, а превращает содеянное ими в самостоятельное преступление.

В этом случае каждое преступление подлежит самостоятельной квалификации. Поскольку же при соисполнительстве все содеянное вменяется всем соучастникам в полном объеме, то действия каждого из них должны быть квалифицированы по совокупности статей, предусматривающих составы всех совершенных преступлений.

Вместе с тем иногда совокупность преступлений (оба ее вида) может быть квалифицирована по одной статье уголовного закона. Это бывает в случаях, когда преступление, состав которого имеется в действиях одного соисполнителя, малозначительно по сравнению с преступлением другого участника посягательства; если действие одного виновного является условием выполнения общего преступления; если разнородные действия каждого соисполнителя направлены на один объект и характеризуются единством времени их совершения, единством умысла, а также единым характером содеянного. Во всех этих случаях действия каждого соисполнителя подлежат квалификации только по статье, предусматривающей ответственность за более тяжкое или основное преступление.

Рассмотренные признаки умысла соисполнителей в принципе аналогичны признакам умысла других соучастников – организаторов, подстрекателей и пособников. Вместе с тем умысел соисполнителя имеет некоторые специфические, только ему присущие свойства. Так, единый результат соисполнитель осознает как причиненный совместными действиями всех непосредственных участников преступления. В его сознании находит отражение то обстоятельство, что преступление совершено благодаря совокупности действий, каждое из которых, взятое в отдельности, в данном конкретном случае может оказаться недостаточным для того, чтобы обеспечить наступление желаемых последствий. Но при отсутствии хотя бы одного из них, эти последствия вообще могут не наступить или наступление их окажется сомнительным. Следовательно, соисполнителем осознается факт дробления на составные части единого процесса совершения преступления. Это дробление, однако, воспринимается им не как уничтожение целого (объективной стороны), а как разделение ролей между участниками в рамках этого целого, которое сохраняет свои самостоятельность и индивидуальность и отличается, в конечном счете, от любой из составляющих его частей.

Однако это различие проявляется главным образом как различие в сознании соучастников характера и степени своего участия в преступлении. Например, как подстрекатель, так и пособник сознают, что они совместно с исполнителем совершают преступление. В этом смысле признаки их субъективной стороны тождественны. В то же время не может быть и речи о полном совпадении субъективной стороны подстрекательства и пособничества, поскольку подстрекатель сознает, что его участие заключается в склонении другого лица к совершению преступления, в то время как пособник сознает, что он оказывает исполнителю ту или иную помощь.

Сознание лицом совместной преступной деятельности в лучшем случае может послужить основанием (субъективного порядка) для выяснения вопроса о возможности признания его соучастником. Однако это ничего не дает для определения конкретного вида соучастия, в частности для признания его соисполнителем.

Для этого необходим о, чтобы у каждого соучастника, кроме сознания совместности преступной деятельности, имелось также сознание того, что его деятельность, в чем бы она объективно не выражалась, является актом непосредственного участия в выполнении объективной стороны преступления. В его сознании личная деятельность, независимо от ее объема, имеет удельный вес, необходимый в данных конкретных условиях для достижения общего результата. Такой соучастник сознает себя одним из непосредственных исполнителей (соисполнителем) еще и потому, что свои действия он воспринимает как вплетенные в единый процесс выполнения описанного в законе состава преступления. Эта черта, на наш взгляд, является наиболее характерной и специфической для умысла соисполнителя.

Необходимо подчеркнуть, что установление этого на практике сопряжено со значительными трудностями. В частности, нельзя исходить исключительно из оценки виновным характера своего участия в преступлении. Здесь возможны различные отклонения от подлинных обстоятельств дела: лицо, явившееся, по существу, второстепенным участником, может считать себя одним из главных исполнителей. Не исключено и обратное. Поэтому установление указанного элемента субъективной стороны деяния соисполнителя должно опираться на изучение всей совокупности объективных обстоятельств преступления. В частности, должны быть исследованы направленность и содержание сговора (предварительного или на месте преступления) между виновными, характер их взаимного общения до совершения преступления и т.д.

Отсюда вытекает исключительно важное значение субъективной стороны для обоснования ответственности всех соисполнителей за совершение одного и того же преступления. Как отмечалось, фактическое содержание действий соисполнителя может не соответствовать указанным в законе признакам объективной стороны (действия) совершаемого преступления. Субъективная же сторона не может быть распределена между соисполнителями. Поэтому каждый из них сознает, что выполненная совместными усилиями объективная сторона (в части действия), а также наступивший результат (при материальном составе преступления) являются общими для всех участников. Можно сделать вывод, что благодаря таким особенностям вины и умысла для ответственности каждого из соисполнителей не имеет принципиального значения то обстоятельство, что фактические действия, выполнение одним из них, в ряде случаев по своему объему могут составлять лишь часть объективной стороны преступления. Соисполнитель, осознающий свое участие в преступлении как непосредственное его выполнение, действия других участников считает в равной степени относящимися к себе лично. Деятельность всех соисполнителей является, таким образом, личной деятельностью каждого из них, поскольку все они желают ее осуществления и предвидят единый преступный результат.

3.2 Волевой элемент умысла соисполнителей

Волевой элемент умысла по уголовному праву заключается в волевом отношении субъекта к общественно опасным последствиям своих действий. Именно по характеру волевого отношения лица к последствиям в уголовном праве различают два вида умысла – прямой и косвенный. Для прямого умысла характерно желание наступления общественно опасных последствий, а для косвенного – их сознательное допущение.

Определение характеристики волевого элемента умысла соисполнителей, в конечном счете, сводится к решению вопроса о том, могут ли они действовать с прямым или с косвенным умыслом.

В связи с этим представляет интерес выяснение содержания понятий «желание» и «сознательное допущение».

Оба эти понятия психологические. Желание содержит некоторую совокупность психических процессов, образующих стремление субъекта, направленное на определенный объект. Поэтому наличие желания всегда имеет своим основанием постановку той или иной цели.

Таким образом, желание наступления общественно опасных последствий налицо, прежде всего тогда, когда они являются конечной целью действий виновного. Поэтому во всех случаях, когда лицо стремиться причинить какие-либо последствия, оно действует с прямым умыслом по отношению к ним.

Лицо желает также наступления любых последствий, которые предшествуют конечной цели его действий и являются, с точки зрения виновного, необходимыми для наступления этой цели. О желании наступления общественно опасного последствия как признаке прямого умысла можно говорить в случае, когда это последствие, будучи элементом состава, является для виновного необходимым средством достижения конечной цели, преступной или непреступной. Такое последствие является средством достижения цели тогда, когда его наступление «открывает дорогу» наступлению желаемого результата, т.е. является способом или устраняет препятствия его наступления. Точно также виновный относится к промежуточному результату, если он был для него необходимым этапом достижения конечной цели. При наличии хотя бы одного из указанных вариантов последствие причинено с прямым умыслом.

Сознательное допущение – это волевое отношение лица к последствиям своих действий, характеризуемое отсутствием стремления к достижению этих последствий, которые, независимо от того, наступили или не наступили, не являются его целью. Подобное отношение виновного возможно только к побочным последствиям. В этом случае действие виновного направлено на достижение иной преступной или непреступной цели.

В связи с тем, что такие побочные последствия не нужны виновному, он может не желать их наступления, относиться к ним безразлично или отрицательно. Однако если это отношение не воплотилось в соответствующие действия лица по их недопущению или предотвращению, то оно не изменяет содержания умысла.

Наличие подобного психического отношения лица к побочным последствиям своих действий в соответствии с законом является достаточным для признания косвенного умысла в совершенном преступлении. Поэтому не имеет значения, возможным или неизбежным было наступление побочных последствий.

С учетом сказанного есть все основания сделать вывод о бесспорной возможности соисполнительства с прямым умыслом. По общему правилу, лица, совместно и непосредственно осуществляющие посягательство на общий объект, желают причинить ему тот или иной вред.

Менее ясен вопрос о косвенном умысле при соисполнительстве. Правильное решение этого вопроса предполагает выяснение того, насколько объективные и субъективные признаки соучастия (его отдельных видов) допускают возможность характерного для косвенного умысла психического отношения соучастников к результатам своих действий.

Представляется, что вполне возможен косвенный умысел у организатора, подстрекателя и пособника. Соучастник может организовать преступление, побудить исполнителя на его совершение или оказать ему помощь, не желая этого, но сознательно допуская.

Как отмечалось, о желании наступления общественно опасного последствия как признаке прямого умысла можно говорить, если оно является конечной целью действий виновного, необходимым средством и определенным этапом ее достижения. Поэтому нельзя в этих случаях говорить о соучастии с косвенным умыслом.

В то же время вполне возможен косвенный умысел соучастников по отношению к побочным последствиям своих действий, направленных на достижение иной конечной цели.

Известно, что деятельность человека способна повлечь наступление не только тех последствий, ради которых она осуществляется, но и иных, непредвиденных, ненужных. Эти последствия могут наступить как в предметной сфере, так и в сфере психического состояния субъекта (мотивы) и сознательного поведения других людей, и иметь при этом различное социальное значение (быть общественно полезными или вредными).

Применительно к соучастию это означает, что преступная (и даже непреступная) деятельность одного лица может стать причиной (условием) возникновения одновременно нескольких последствий, в том числе преступной решимости и соответствующей общественно опасной деятельности второго. При этом с точки зрения развития цепи причинности, не имеет значения психическое, интеллектуальное и волевое отношение причинителя к последствиям.

Последнее, однако, небезразлично для обоснования его уголовной ответственности. В частности, необходимо определить, во-первых, может ли вообще лицо реально сознавать факт возникновения или укрепления решимости у другого лица на совершение преступления как побочное последствие собственных действий, направленных на достижение другой цели; во-вторых, может ли соучастник иметь иные цели и намерения, нежели исполнитель.