Понятие и признаки соучастия по уголовному праву России

     Статья 32 УК не определяет вид умысла. Типичным видом вины для действий, совершенных  в соучастии, является прямой умысел. Содержание прямого умысла при соучастии  имеет свою специфику. Лицо осознает общественную опасность своих действий (бездействия), а также общественную опасность действий (бездействия) других лиц (хотя бы одного), участвующих в  совершении единого преступления, осознает взаимосвязь своих действий с  планируемым или уже совершаемым  преступлением и желает в нем  участвовать совместно с другими  соучастниками. При соучастии в  форме соисполнительства интеллектуальный элемент прямого умысла включает также предвидение возможности  или неизбежности наступления общественно  опасных последствий (при совершении преступления с материальным составом). Волевой элемент характеризуется  желанием его наступления.

     Как видно, содержание интеллектуального  элемента прямого умысла при соучастии  шире по сравнению с прямым умыслом  при совершении преступления одним  лицом. Оно включает осознание совместности совершения преступления с другими  лицами и предвидение в некоторых  формах соучастия общего для всех преступного результата. Следовательно, субъективные признаки соучастия характеризуются  взаимной осведомленностью о совместном совершении преступления. Некоторые  авторы справедливо называют взаимную осведомленность соучастников двух- или многосторонней субъективной связью. Лицо осознает, что действует не в одиночку, а сообща с другими  соучастниками. Взаимная осведомленность  о совместном совершении преступления по-разному проявляется в различных  формах соучастия. Но одно является общеполагающим требованием — чтобы все соучастники (или один соучастник) знали  об  исполнителе  и характере совершаемого  им  преступления.   Волевой элемент

     содержания  прямого умысла при соучастии, в  любых его формах, характеризуется  желанием действовать совместно  с другими лицами при совершении умышленного преступления.

     Следует сказать, что значительная часть  ученых признают возможность косвенного умысла в действиях соучастников, мотивируя свою точку зрения тем, что некоторые из соучастников (соисполнители  или пособники) безразлично относятся  к преступному результату деяния, совершаемого исполнителем преступления⁶. С этой точкой зрения нельзя согласиться по нескольким основаниям.

     Уязвимость  данной формулировки заключается в  том, что она не является универсальной. Ошибочность конструкции содержания косвенного умысла, предлагаемой сторонниками данной позиции, становится очевидной, если предметом предварительного сговора  между соучастниками будет совершение преступления с формальным составом, например клевета (ст. 129 УК). Лица договариваются объединить свои усилия для того, чтобы  опорочить честь и достоинство  другого человека, и для этого  распространяют через средства массовой информации заведомо ложные сведения об этом человеке. Возможные общественно  опасные последствия таких действий находятся за рамками состава, носят  неопределенный характер, поэтому при  определении содержания прямого  умысла этих лиц следует выяснять психическое отношение соучастников только к самим действиям, а не к последствиям своих действий. В  данном случае все соучастники могут  действовать только с прямым умыслом.

     При совершении преступления с материальным составом, например убийства, каждый из соучастников (соисполнитель, пособник, подстрекатель) действует тоже только с прямым умыслом, иначе отпадает обязательный признак соучастия  — совместность действий и совместность умысла. Нельзя действовать в условиях единого преступления и одновременно направлять свои усилия к достижению разных результатов, при этом безразлично  относиться к результатам действий других лиц. Тогда будет простое совпадение действий разных лиц во времени и в одном месте, что не может быть признано соучастием. Взаимодействие как признак соучастия достигается только на основе общности целей и стремлений соучастников, но возможно по разным мотивам, что не принимают во внимание сторонники косвенного умысла.

     Не  может быть принята позиция сторонников  косвенного умысла и с практической точки зрения. При характеристике субъективной стороны действий подстрекателя  и пособника нельзя не учитывать  того обстоятельства, что их действия напрямую не связаны с преступным результатом деяния, совершаемого исполнителем. Есть еще промежуточное звено  в причинной связи между их действиями и преступным результатом, чего не учитывают сторонники косвенного умысла, — это совершение общественно  опасного деяния исполнителем. Этот факт никогда не будет безразличным для  пособника или подстрекателя. Пособника, изготовившего обрез и передавшего его исполнителю будущих разбойных нападений, не интересуют детали использования оружия: убьет ли кого исполнитель из этого обреза либо поранит потерпевшего или только пригрозит ему с целью завладения чужим имуществом, поэтому пособник не может их предвидеть в качестве совместного преступного результата, что важно для характеристики интеллектуального элемента косвенного умысла. Его предвидением охватывается только тот факт, что изготовленное им оружие создает условия для совершения преступления конкретным исполнителем. Пособник осознает, что помогает ему, предвидит, что обрез будет использован в преступных целях, и желает совершить эти действия, т.е. помочь исполнителю.

     Кроме того, данная теоретическая позиция  находится в противоречии с законодательством. Часть 3 ст. 25 УК, характеризуя волевой  признак косвенного умысла, указывает, что лицо не просто сознательно допускает  общественно опасные последствия  своих действий, как это было сказано  в ст. 8 УК РСФСР, а прежде всего  лицо не желает их наступления, что, конечно, подтверждается его поведением. Если определить конкретное содержанием  косвенного умысла, включив в интеллектуальный элемент характеристику конкретных действий пособника или подстрекателя, а волевой элемент определить в соответствии с ч. 3 ст. 25 УК, то получается формулировка, лишенная какого-либо смысла с точки зрения психологии. С одной стороны, пособник осознает, что содействует совершению преступления своими советами, предоставлением оружия или другими способами помогает исполнителю в совершении будущих преступлений, а с другой стороны, он не желает, чтобы исполнитель совершил преступление. Еще бессмысленнее становятся действия подстрекателя, который осознает, что склоняет другое лицо к совершению преступления путем уговоров, подкупа или угрозы и в то же время не желает, чтобы склоняемое им лицо совершило преступление.

     Таким образом, любое преступление, совершаемое в соучастии изначально предполагает только прямой умысел всех соучастников. Мотивы при этом могут быть различными. Например, подстрекатель действует по мотивам ревности, склоняя другое лицо к убийству, а исполнитель преступления может действовать из корыстных побуждений. Главное в их действиях то, что они совместными усилиями достигают общей преступной цели, что делает их соучастниками. 

      2.Формы  соучастия в теории уголовного права

      Проблема  видов (форм) соучастия принадлежит  к числу наиболее сложных и  дискуссионных. В Уложении о наказаниях уголовных и исправительных (1845 г.), как ранее отмечалось, соучастие подразделялось на два вида - соучастие с согласием соучастников и без него. УК РСФСР 1922, 1926 и 1960 годов не содержали статьей о видах соучастия. В 1994 г. в УК РСФСР была включена ст. 17 о групповом совершении преступления. Однако проблематичным оставалось соотношение группового преступления с иными видами соучастных преступлений.¹

      Разграничение соучастия в широком смысле, как  родового понятия, охватывающего все случаи совместного участия двух или большего числа лиц в совершении преступления, и соучастия к узком смысле, как специального института Общей части, признанного регулировать вопрос об уголовной ответственности тех лиц, которые, совершая действия, прямо не предусмотренные статьями Особенной части, вместе с тем обусловливают наступление преступного результата, неразрывно связано с делением соучастия на формы.

      Всякое  деление, как и особая его форма — классификация, в конечном счете, является логической операцией, и, как таковая, должна проводиться в соответствии с устанавливаемыми наукой логики правилами. Только при этом условии классификация может выполнить свою роль — помочь четко очертить объем рассматриваемого понятия, охватывающего конкретное явление, и тем самым полнее раскрыть его содержание, выраженное в общих чертах в определении.

      В теории советского уголовного права  почти все криминалисты, занимавшиеся проблемой соучастия, уделяли вопросам классификации соучастия много внимания, однако единства взглядов в уголовно-правовой литературе по этому вопросу) к сожалению, нет. Так, например, автор первой советской монографии о соучастии А. И. Трайнин выделял следующие три формы соучастия: без предварительного соглашения (простое соучастие), с предварительным соглашением и соучастие особого рода (преступную организацию и преступное сообщество). После издания указов Президиума Верховного Совета СССР от 4 июня 1947 г. «Об уголовной ответственности за хищение государственного и общественного имущества» и «Об усилении охраны личной собственности граждан» А. Н. Трайнин дополнил данную им классификацию форм соучастия четвертой формой — организованной группой В основу приведенной классификации проф. Трайниным положены, как он пишет, «характер и степень субъективной связанности соучастия», а назначение таковой он усматривает в установлении различной социальной опасности каждой из форм соучастия.¹

      По  существу, на аналогичной позиции  стоят П. И. Гришаев и Г. А. Кригер. По их мнению, «классификация соучастия  на формы имеет своей целью показать степень соорганизованности преступников и соразмерить опасность отдельных случаев совместной преступной деятельности в целом». Материальным же критерием (основанием) такой классификации они считают «степень согласованности действий соучастников» и обусловленную этим «степень соорганизованности преступной группы». П. И. Гришаев и Г. А. Кригер, как и А. Н. Трайнин, называют четыре формы соучастия: соучастие без предварительного сговора, соучастие с предварительным сговором, организованную группу, и соучастие особого рода — преступную организацию. Кроме того, они подразделяют соучастие на виды, кладя в основу этого деления «характер преступной деятельности соучастников». По этому критерию все случаи соучастия П. И Гришаев и Г. А. Кригер подразделяют на два вида: простое соучастие (соисполнительство) и сложное соучастие (соучастие с распределением ролей)¹ .

      Приведенная классификация форм соучастия имеет  ряд недостатков. И вовсе не потому, что в соучастии, как едином родовом  понятии, не могут быть выделены группы случаев совместного участия  двух или большего числа лиц в  совершении преступления без предварительного соглашения и с предварительным соглашением, в форме организованной группы или в форме преступного сообщества. Все эти подразделения, бесспорно, имеют право на существование, но они не могут быть членами единой классификации. Одним из непременных условий классификации, как и всякого деления, является общность ч единство основания, по которому деление производится. Именно это единое для всех выделенных групп основание и отсутствует в предложенной классификации. Если для первой и второй форм соучастия, входящих в эту классификацию, общим основанием  деления является время соглашения (без предварительного соглашения и с предварительным соглашением), то третья и четвертая формы выделены по совершенно иному признаку — по степени соорганизованности соучастников, устойчивости субъективной связи между ними. Не выдержано в приведенной классификации и другое правило, согласно которому члены деления должны взаимно исключать друг друга. Между тем у А.Н. Трайнина и Г.А. Кригера соучастие в форме организованной группы и преступного сообщества поставлены в один ряд, как понятие  одного класса, с соучастием с предварительным соглашением,  разновидностями которого они являются.

      Эту логическую неточность устраняет подразделение  соучастия, предложенное А. А. Пионтковским. По его классификации, соучастие как родовое понятие подразделяется на соучастие без предварительного соглашения и соучастие с предварительным соглашением, которое, в свою очередь, может быть простым соучастием, организованной группой и преступной организацией или бандой. Таким образом, у проф. Пионтковского простое соучастие, организованная группа и преступная организация выступают уже как подразделения одной из двух основных форм соучастия, а именно соучастия с предварительным соглашением. В свою очередь, все эти формы соучастия, по А. А. Пионтковскому, «могут иметь место не только при соучастии в тесном смысле слова, но и при совиновничестве»¹.

      Классификация А. А. Пионтковского в плане логическом — безупречна. Однако признать ее основой для подразделения совместной преступной деятельности двух или большего числа лиц также нельзя, поскольку ни время соглашения, ни степень устойчивости организационных связей между соучастниками не являются теми критериями, по которым можно провести четкий водораздел, имеющий существенное значение для практики. Бесспорно, такое деление имеет определенное значение для выяснения объема понятия соучастия. Оно помогает с большей полнотой охватить и определенным образом сгруппировать отдельные явления, образующие в своей совокупности родовое понятие соучастия, но служить базой для деления соучастия на формы  не может.²

      Почти аналогичное подразделение соучастия  дает М. И. Ковалев. Подчеркивая, что соучастие «имеет внутреннюю и внешнюю стороны», он считает нужным проводить классификацию «на основе этих различных сторон, образующих основу соучастия». При этом «ту классификацию, которая основана на внутренней связи между участниками преступления», М. И. Ковалев относит к видам соучастия, а классификацию, вытекающую «из учета различного характера деятельности отдельных соучастников преступления» — к формам. Исходя из этих критериев, М. И. Ковалев различает два вида соучастия: соучастие без предварительного соглашения и соучастие с предварительным соглашением. Этот последний вид он считает нужным разделить еще на два вида: простое соучастие с предварительным соглашением и соучастие с предварительным соглашением, носящее характер преступной организации.

      Формами же соучастия, по М. И. Ковалеву, «должны  считаться два различных характера преступной деятельности: а) совиновничество и б) соучастие в тесном смысле слова»¹.

      В уголовно-правовой литературе предлагаются и другие критерии подразделения соучастия на формы. Так, В. Г. Смирнов «в зависимости от характера субъективной связи между лицами по поводу совершения преступления» выделяет три формы соучастия: простое соучастие (или совиновничество), соучастие при наличии односторонней субъективной связи и соучастие при наличии взаимного соглашения по поводу совершения преступления между исполнителем преступления, с одной стороны, и соучастниками преступления—с другой .

     И. П. Малахов в основу подразделения соучастия на формы кладет названную в законе деятельность соучастников и, в соответствии с этим, формами соучастия считает сводничество, подстрекательство и пособничество.²