Органы опеки и попечительства

     Отсутствие выбора вызвано во многом тем, что в современных условиях государство не создало предпосылок для требования от своих граждан исполнения такого общественного долга, как осуществление заботы о недееспособных или не полностью дееспособных гражданах. Кроме того, отношения опекунов (попечителей) и их подопечных не могут возникать помимо воли опекуна (попечителя), поскольку носят в большей степени личный характер и их существование и длительность напрямую связаны с психологическим климатом в этой малой социальной группе. Мы бы хотели утверждать, что данные правоотношения в сущности являются лично - доверительными и должны прекращаться в любой момент при возникновении конфликта сторон и угрозы нарушения тем самым прав и интересов подопечного.

      Сложившаяся в действительности ситуация с назначением опекунов (попечителей) показательна тем не менее тем, что в ней проявилось одно из основных начал гражданско-правового регулирования: «Граждане (физические лица)... приобретают и осуществляют свои гражданские права своей волей и в своем интересе» (пункт 2 статьи 1 ГК РФ). Отношения по установлению опеки или попечительства приобрели сегодня характер скорее гражданско-правовых, нежели административных.

      В качестве одного из доказательств выдвинутого тезиса может служить и широкое распространение различных договорных форм как способов правового решения одной из острейших проблем современной России - устройства детей, оставшихся без попечения родителей. Проникновение в это правовое поле (безусловно, публично - правовое) договоров о создании приемной семьи, патронатной семьи (см. выше), иных соглашений свидетельствует об объективной невозможности устроить физическое лицо для осуществления заботы о нем к гражданам, не имеющим с ним близких родственных или иных связей.

 

Приложение 1

ОПРЕДЕЛЕНИЕ СУДЕБНОЙ КОЛЛЕГИИ ПО ГРАЖДАНСКИМ ДЕЛАМ

ВЕРХОВНОГО  СУДА РФ

от 29 августа 1997 г.

(Извлечение)

7 декабря  1995 г.  Цой купил у Смирнова  В.  за 40 млн.  рублей

        трехкомнатную квартиру в доме по  ул.  Ринчино  в  г.  Улан-Удэ  с

       условием, что тот освободит жилое помещение в конце апреля 1996 г.

       25 апреля 1996 г. Смирнов В. был  убит. Проживающие в названной  квартире                   Смирнов  О.  (сын  Смирнова  В.)  с женой Соколовой и их

несовершеннолетним  ребенком  отказались  освобождать  квартиру,  в

   связи  с чем Цой обратился в суд  с иском к Смирнову О.  и  Соколовой

   об  истребовании  данной  квартиры  из  их  незаконного   владения.

   Мишина - бабушка  и  опекун  второго  сына  Смирнова  В.  -  Ивана

   (несовершеннолетнего),    которому    по   договору   приватизации

   принадлежала  половина квартиры,  предъявила  к Цою встречный иск  о

   признании  сделки купли-продажи квартиры  недействительной, ссылаясь

   на следующее.  При  стечении  трудных  обстоятельств,  сложившихся

   после   смерти  жены  в  октябре  1995 г.,  Смирнов В.  был вынужден

   продать  квартиру по явно заниженной  цене в  связи  с  угрозой   его

   жизни  и жизни его сына.  Более  того, по мнению Мишиной, эта сделка

   является  фиктивной,  поскольку деньги  за квартиру  Смирнов  В.  не

   получал   и  в  результате этой  сделки ее внук Иван незаконно  лишен

   права  на жилое помещение

Решением  Октябрьского  районного   суда   Республики  Бурятия

   (оставленным без изменения судебной коллегией по гражданским делам

   и президиумом   Верховного  суда  Республики   Бурятия)   иск   Цоя

   удовлетворен, а встречный иск Мишиной оставлен  без удовлетворения.

       Заместитель Генерального  прокурора   РФ  в  протесте  поставил

   вопрос  об   отмене   судебных   постановлений   как  вынесенных  с

   нарушением  норм материального и процессуального  права.

       Судебная коллегия  по  гражданским  делам  Верховного  Суда  РФ

   29 августа   1997  г.  протест  удовлетворила,  указав  следующее.

   Разрешая  спор,  суд первой инстанции   признал  установленным  факт

   продажи  7  декабря  1995  г.  за  40  млн.  рублей  Смирновым  В.

   принадлежавшей  ему и его несовершеннолетнему  сыну  Ивану  квартиры

   Цою.  Согласие органа опеки и попечительства на заключение договора

   купли-продажи  было получено, договор нотариально  оформлен.

       Отказ во  встречном  иске  суд  мотивировал   тем,   что   при

   совершении  сделки  установленные  законом  требования соблюдены,  а

   доказательства  фиктивности сделки Мишиной не  представлены.  Однако

   данные  выводы суда ошибочны.

       В судебном   заседании   представители    органа    опеки    и

   попечительства  подтвердили  факт  получения  Смирновым В.  согласия

   органов  опеки и попечительства на отчуждение принадлежащей  ему  и

   его  сыну  квартиры,  так  как  он заверил их в том,  что  для него с

   сыном  будет приобретена квартира по  ул.  Лимонова, поближе к месту

   проживания  его   матери   Мишиной.   Между   тем,   оценивая   это

   обстоятельство  как решающее при рассмотрении  вопроса о  законности

   сделки, в  результате  которой  несовершеннолетний  сын Смирнова В.

   был  фактически лишен своей части  квартиры  и  не  получил   за  это

   никакой  денежной или имущественной компенсации,  суд не учел,  что

   само  по себе наличие согласия органа  опеки  и  попечительства  на

   совершение  сделки  по  отчуждению имущества  малолетнего ребенка не

   является  достаточным подтверждением законности  совершенной сделки.

       В соответствии со ст. ст. 28, 37 ГК РФ разрешение органа опеки

   и попечительства  должно быть получено перед  совершением  сделки  с

   целью   обеспечить   соблюдение   законных    имущественных   прав

   малолетнего  ребенка, в связи с чем именно  реальное соблюдение этих

   прав - критерий оценки действительности  сделки.

       При рассмотрении  дела  суд   не  предложил  истцу  представить

   доказательства, свидетельствующие   о   том,   что   в  результате

   совершенной  между  Цоем  и  Смирновым   В.  сделки  законные  права

   Смирнова  Ивана,  1983  года  рождения,  соблюдены,  а именно,  что

   каким-либо  образом часть полученных от  продажи  квартиры  средств

   была  депонирована  на  счет  ребенка   в  кредитном  учреждении  или

   израсходована  в его интересах, например, для приобретения для него

   другого  жилья.   При  отсутствии  таких  доказательств  сделка  по

   отчуждению  спорной  квартиры  не   могла   быть   признана   судом

   соответствующей  закону.

       Мишина правомерно  поставила   в   суде   вопрос   о   проверке

   законности  этой   сделки,   заявила   требование   о   применении

   последствий  ничтожности  сделки,  не  соответствующей   закону   и

   совершенной   с   целью,    противной    основам   правопорядка   и

   нравственности (ст. ст. 168, 169 ГК РФ). Однако суд эти требования

   по  существу не рассмотрел.

       В  ходе  судебного   разбирательства   истец   предложил   для

   несовершеннолетнего  Смирнова Ивана однокомнатную  квартиру.  Данное

   обстоятельство  не может рассматриваться иначе  как  признание  Цоем

   наличия   у   него    невыполненного   перед    Смирновым   Иваном

   обязательства,  что  при  его  утверждении   о  полном  расчете   за

   купленную  у   его   отца   квартиру  явно  противоречит  правовому

   обоснованию  заявленного им иска.  Причина  этого противоречия судом

   не  выяснена.  Более того, из текста  решения и последующих судебных

   постановлений  не  ясно,  почему  суд   посчитал   Смирнова   Ивана

   обязанным  переселиться в ту однокомнатную  квартиру,  от которой он

   отказался  в ходе судебного разбирательства и на  которую  никакого

   юридически  оформленного права он не приобрел.  Кроме того,  суд не

   принял  во внимание и не рассмотрел  по существу  доводы  Мишиной   о

   том,  что  сделка  была  совершена   Смирновым В.  в связи с угрозой

   жизни  его самого и членов его семьи, на крайне невыгодных для него

   условиях, поскольку   действительная  продажная   цена  квартиры  в

   декабре  1995 г.  была не ниже 100 млн.  рублей.  Эти  доводы  были

   перечислены  в  исковом  заявлении   Мишиной,  повторялись  во  всех

   судебных  заседаниях и в соответствии  со ст.  179  ГК  РФ  являлись

   самостоятельными  основаниями заявленного иска.

       Отсутствие   в   решении   суда   оценки   указанных   доводов

   свидетельствует   о  необоснованном   ограничении   судом  оснований

   заявленных  Мишиной требований и о неправильном  определении  круга

   юридически  значимых для дела обстоятельств.

       Вывод суда об отсутствии достоверных  доказательств неполучения

   Смирновым  В.  денег  за проданную квартиру  противоречит материалам

   дела, в которых нет его  расписки  в  получении  от  Цоя  40  млн.

   рублей. В соответствии со ст. 50 ГПК  РСФСР доказательства передачи

   этой  денежной суммы Смирнову В.  должен был представить суду  Цой.

   Как  видно  из  объяснений  его  представителя,  деньги Смирнову В.

   передавались  доверенным лицом Цоя - Югаем   без  свидетелей  и  без

   расписки  в их получении.

       Согласно договору купли-продажи   спорной  квартиры  деньги  за

   квартиру  продавцы   получают  до  его   заключения,  отметки  же  о

   реальном  исполнении этого условия договора  сторонами нет.

       Как пояснил  суду  Югай,  деньги  Смирнову  В.  были нужны  для

   расчета  за  полученный   при   осуществлении   предпринимательской

   деятельности  товар.  Однако   этот  факт,  а  также  имеющиеся  в