Конституция Веймарской республики. Содержание и значение акта

      Президент же, согласно ст.43, по предложению рейхстага также мог быть смещен со своего поста народным голосованием. Рейхстаг до окончательного решения референдума должен был вынести постановление 2/3 голосов своих членов об отстранении президента от должности. Отклонение на референдуме постановления рейхстага считалось переизбранием президента и влекло за собой роспуск рейхстага.

      Статьей 59 Конституции предусматривалось  и некое подобие крайне сложной  процедуры импичмента, требующей  предъявления обвинения президенту, рейхсканцлеру или министру в  «преступном нарушении Конституции или имперского закона» не менее чем 100 членами рейхстага. При поддержке этого решения большинством членов рейхстага в 2/3 голосов обвинение должно было рассматриваться Государственным судом Германской империи.

      Большое число членов Национального собрания отводило референдуму, как непосредственной (следовательно, «истинной») форме демократии, особую роль преграды диктату партийного большинства в рейхстаге. Если, например, против принятого рейхстагом закона выступала по крайней мере 1/3 его членов и по этой причине его опубликование было отсрочено президентом, то закон по требованию 1/12 имеющих право голоса граждан должен был быть также поставлен на народное голосование. Народное голосование могло проводиться даже «по поводу бюджета, налоговых законов и оплаты служащих», но только по решению президента (ст.73 п. 4). Более того, 1/10 имеющих право голоса граждан предоставлялось право законодательной инициативы, но с предварительно «разработанным законопроектом».

      Левые партии, настоявшие на столь частом обращении к референдуму, явно переоценили его демократический эффект, что очень скоро нашло подтверждение в истории «Третьего рейха».

      Наделяя президента, как гаранта демократии, огромными полномочиями, парламентарии  просмотрели опасность ослабления рейхстага, того обстоятельства, что президентская чрезвычайная власть может оказаться в руках человека, который использует ее отнюдь не в народных интересах. История Германии нашла скорое подтверждение и этому обстоятельству.

      Второй  раздел Конституции посвящен «Основным правам и обязанностям немцев», где наряду с широким перечнем политических и гражданских прав и свобод, детализированных теми или иными правовыми гарантиями, закреплялся и ряд принципиально новых социальных прав.

      Первая  глава этого раздела – «Отдельная личность» начинается с провозглашения равенства всех перед законом, при этом особенно подчеркивалось равенство мужчин и женщин «в правах и обязанностях» (ст.109). Свобода выбора профессии и свобода передвижения, закрепленные далее, сопровождались правом эмигрировать за границу, которое могло быть ограничено только имперским законом (ст.111-112). Принцип равенства трактовался и в смысле равенства «инакоязычных частей населения империи», которые, согласно ст.113, не могли быть стесняемы «законодательными и административными мерами в их свободном национальном развитии» (ст.119). Неприкосновенность личности и жилища (ст.115), тайна переписки (ст.117), свобода слова (ст.118) сопровождались провозглашением таких правовых гарантий, как предоставление возможности немедленного опротестования ареста, запрещение цензуры и прочее. Все эти права дополнялись, однако, не только провозглашением гарантий, но и традиционной формулой об исключениях, «допускаемых на основании закона».

      Во  второй главе этого раздела – «Общественная жизнь» закреплялись такие гражданские права, как свобода собраний (ст.123), свобода образования союзов и обществ (ст.124) с предоставлением им правоспособности (т.е. прав юридического лица). При этом в предоставлении правоспособности нельзя было отказать и союзам, преследующим политические, социально-политические и религиозные цели (ст.124). Это была принципиально новая трактовка права союзов, затрагивающая прежде всего организации рабочих, профсоюзы, которые, по Германскому гражданскому уложению 1900 года, относились к «неправоспособным обществам». Право на особое профессиональное представительство получили и чиновники (ст.130).

      Содержание  следующей главы этого раздела  – «Религия и религиозные общества» стало предметом особенно бурных дискуссий в Национальном собрании, закончившихся достижением компромисса. Закрепляя свободу совести (ст.135), Конституция запрещала государственную церковь (ст.137, п.1) и государственную поддержку церкви (ст.138, п.1), но сохраняла за церковью статус публично-правовой корпорации, что давало ей право на денежные поступления «соответственно постановлениям земельного законодательства» (ст.137, п.4).

      «Веймарским школьным компромиссом» определялось и содержание гл. 4 этого раздела – «Просвещение и школа», в котором закреплялась обязательность «всеобщего школьного обучения», по общему правилу, в «народной школе». К единой «народной» системе образования относилась и высшая школа, при этом «руководящим началом... для приема ребенка в определенную школу» должно было служить его призвание, дарование и склонность, а не «имущественное и общественное положение... его родителей» (ст.145, п. 1). Для обучения детей малообеспеченных семей в средних и высших школах предусматривалось выделение специальных общественных пособий (ст.146, п.3).

      Сугубо  компромиссный характер носили положения  и раздела 5 – «Хозяйственная жизнь», в котором главным образом рассматривались проблемы наемного труда, отношений между предпринимателями и рабочими. Конституция возлагала на государство обязанность всемерно поддерживать развитие предпринимательства, поддерживая при этом «средний класс» (поощрять его путем законодательства «в сельском хозяйстве, промысловой и торговой деятельности» (ст.164, п.1)), содействовать включению «в общее хозяйственное дело» промысловых и. кооперативных товариществ, обеспечивать «хозяйственную свободу отдельной личности» (ст.151, п.1), свободу договоров в хозяйственном обороте (ст.152, п.1), пресекать ростовщичество ст.152, п.2) и пр.

      На  государство возлагалась особая ответственность в деле «социализации собственности» исходя из принципиально новой ее трактовки: «Собственность обязывает. Владение ею должно быть в то же время служением общему благу» (ст.153, п.3). Собственность, согласно ст.153, п.1, «обеспечивалась Конституцией, ее принудительное отчуждение могло быть предпринято только «для общего блага» и на «законном основании». Из этого общего правила допускались, однако, исключения в соответствии с имперским законом. Так, в частности, в ст.156 (п.1, 2) говорилось о «возможности принудительного отчуждения без вознаграждения» и передаче в общественное управление «частных предприятий, пригодных для обобществления», о праве государства, «в случае настоятельной надобности», проводить объединение хозяйственных предприятий для общественных целей (ст.156, п.2). Предусмотренное ст.156 право национализации собственности не было использовано даже в отношении капиталов Имперского банка Германии. Более того, закон 1922 года об Имперском банке лишил канцлера его былых полномочий в отношении банка, который остался под контролем империи, но руководство им было передано полностью Совету директоров.

      В ст.155 Конституции предусматривался особый контроль государства за распределением и пользованием землей с целью  предупреждения злоупотреблений и обеспечения «каждого немца здоровым жилищем, а всех германских семей, особенно многодетных, домашним очагом и правом работы». Государство наделялось при этом правом принудительного отчуждения земли, «для удовлетворения потребности в жилищах, для содействия расселению, для сельскохозяйственной обработки» (ст.155, п.1). При этом «обработка и пользование почвой... землевладельца» закреплялись в Конституции в качестве его «обязанности по отношению к обществу» (ст.155, п.3).

      Идеи  взаимной социальной зависимости и социальной ответственности лежат в основе и других положений этой главы. Статья 116, например, «применение умственных и физических сил на благо общества» относит к «нравственной обязанности» каждого немца. Это один из характерных примеров того, как Национальное собрание пыталось ввести этические ценности в мир экономики и политики.

      В Конституции особо подчеркивалась обязанность империи оказывать  особое покровительство «рабочей силе». Формы этого покровительства выражались в предоставлении рабочим права на свободное объединение в союзы, в целях «сохранения и улучшения условий труда без всяких ограничений» (ст. 159), на коллективный договор (ст.165, п.1), на социальное страхование «для сохранения здоровья, работоспособности, охраны материнства», а также в случае «старости, недугов и различных жизненных случайностей...» (ст.161, п.1).

      В ст.163 закреплено и право «добывать себе содержание трудом». Однако очевидная иллюзорность права на труд в условиях послевоенной Германии продиктовала соответствующее разъяснение этого права, которое было сведено к предоставлению «необходимой поддержки», то есть пособия по безработице.

      Сугубо  компромиссный характер носили и  те положения этой главы, в которых  предпринимались попытки интегрировать  рабочие Советы, рожденные революцией, в государственную систему. В статье 165 говорится не только о законности деятельности Советов, созданных для представительства интересов рабочих на предприятиях, в отраслях промышленности, на окружном и общеимперском уровнях, но и о создании их объединений с представительными организациями предпринимателей и «иных заинтересованных кругов населения» в форме экономических советов, которым вверялись некоторые контрольные, административные и законодательные полномочия. Имперский экономический совет, например, призван был давать заключения на социально-экономические и хозяйственно-политические законопроекты «крупного значения» до внесения их в рейхстаг правительством, имел право предлагать правительству законопроекты самостоятельно, которые должны были рассматриваться в рейхстаге даже при отказе правительства поддержать их.

      Декларативные положения этого раздела Конституции  для проведения в жизнь нуждались  в конкретных социальных программах, закреплении их текущим законодательством. Но они так и остались опережающими время «теоретическими построениями, стремящимися к абсолюту», как утверждают немецкие авторы.

      Для их осуществления в Веймарской Германии не было соответствующих условий, необходимой  экономической базы, должного уровня общественного сознания, а главное, политической стабильности. Более того, текущим законодательством позитивное содержание социальных положений Конституции было впоследствии значительно ограничено. Так, например, введенное в 1919 году право рабочих на 8-часовой рабочий день было изменено законом 1920 года, допускающим 10-часовой рабочий день. Деятельность производственных советов ограничивалась сферами «содействия разработке новых методов производства», «согласования служебных инструкций» и пр. Закон от 4 февраля 1920 года прямо запрещал им «вмешиваться в руководство производством своими самостоятельными распоряжениями» (ст.66).

Заключение

      Задачей Ноябрьской революции (которая решалась на фоне новой всемирно-исторической эпохи перехода от капитализма к  социализму) являлось разрешение противоречий между миролюбивыми народными массами и силами германского империализма и милитаризма, которые были ответственны за войну и нищету в стране. Для этого было необходимо экспроприировать империалистическую буржуазию, юнкерство, уничтожить милитаризм провести демократизацию государственного строя и другие демократические преобразования. Но Веймарская конституция оказалась слаба, т. к. была сохранена монополистическая буржуазия и юнкерство, которые всегда были оплотом реакционных монархических и националистических сил.

      С принятием Веймарской конституции Германская империя впервые получила парламентскую демократию с закреплёнными в конституции основными либеральными и социальными правами.

      Хотя  Веймарская конституция и превратила Германию в буржуазно-парламентскую  республику во главе с президентом, но подлинно - единым (унитарным) государством Германия не стала. Федеративность Германии была строго дозированной и это наглядно проявлялось в разграничении вопросов, находящихся в ведении империи и земель и в том, что конституция жестко устанавливала, что «имперское право имеет преимущество над правом земель».

      Роковой ошибкой республики было то, что  армия, подчинялась, по Конституции, только рейхсканцлеру, а значит фактически была бесконтрольной. Она превратилась в самостоятельную активную политическую силу. Выражением полного неприятия рейхсвером Веймарской республики стал поднятый его командованием вместе с праворадикальными офицерскими организациями в мае 1920 года военный путч Каппа-Лютвица. За счет бывших кадров рейхсвера пополнялись и численно растущие нацистские полувоенные организации.

      Гарантированная Конституцией (ст.130) «несменяемость»  чиновников породила их бесконтрольность, и это вылилось в их самостоятельную политическую активность в условиях, определяемых отнюдь не демократическими, а консервативно-монархическими убеждениями. Плохими защитниками демократических порядков, да и просто правопорядка, были и старые судейские кадры с их традиционным пониманием права, оправдывающего «железо и кровь», насилие во имя «национальных интересов».

      Слабость политической воли Веймарского государства была связана также с отсутствием единства действий его высших органов власти. Рейхстаг не стал проводником демократии, конституционного порядка, так как в нем, особенно в последние годы Веймарской республики, в силу острого партийного противоборства сложилась ситуация полной невозможности образования позитивного большинства, способного предложить народу умеренную программу выхода из кризиса. Находившиеся на диаметрально противоположных флангах партии, имевшие в нем большинство мандатов, резко критически настроенные против правительства, в силу полной противоположности своих целей не были готовы и не были в состоянии взять на себя правительственную ответственность.

      В связи с тем, что, ни государственная  власть, ни народ не смогли  понять и принять демократическую суть Веймарской Конституции - это привело к дисбалансу Веймарской государственной машины. А это соответственно спровоцировало ее полное разрушение, гибель, что и произошло в результате установления фашистской диктатуры в Германии в 1933 году.