Петр 1: человек и политик

Основная причина  всех этих нарушений заведенного  порядка была та, что бюджет 1710 г. фиксировал цифры необходимых расходов, в действительности же они продолжали расти и не умещались более  в рамках бюджета. Рост армии теперь, правда, несколько приостановился; зато быстро увеличивались расходы  на балтийский флот, на постройки в  новой столице (куда правительство  в 1714 г. окончательно перенесло свою резиденцию), на оборону южной границы. Приходилось опять изыскивать новые, сверхбюджетные ресурсы. Назначать  новые прямые налоги было почти бесполезно, так как и старые платились  все хуже и хуже, по мере обеднения  населения. Перечеканка монеты, казенные монополии также не могли дать больше того, что уже дали. На смену  губернской системе возникает сам  собою вопрос о восстановлении центральных  учреждений; хаос старых и новых  налогов, «окладных», «повсегодных»  и «запросных», вызывает необходимость  консолидации прямой подати; безуспешное  взыскание налогов по фиктивным  цифрам 1678 г. приводит к вопросу о  новой переписи и об изменении  податной единицы; наконец, злоупотребление  системой казенных монополий выдвигает  вопрос о пользе для государства  свободной торговли и промышленности. 

Реформа вступает в  свой третий и последний фазис: до 1710 г. она сводилась к накоплению случайных распоряжений, продиктованных потребностью минуты; в 1708—1712 гг. были сделаны попытки привести эти  распоряжения в некоторую чисто  внешнюю, механическую связь; теперь возникает  сознательное, систематическое стремление воздвигнуть на теоретических основаниях вполне новую государственную постройку. Вопрос, в какой степени сам  Петр I лично участвовал в реформах последнего периода, остается до сих  пор еще спорным. Архивное изучение истории Петра I обнаружило в последнее  время целую массу «доношений»  и проектов, в которых обсуждалось  почти все содержание правительственных  мероприятий Петра. В этих докладах, представленных русскими и особенно иностранными советниками Петр I, добровольно  или по прямому вызову правительства, положение дел в государстве  и важнейшие меры, необходимые  для его улучшения, рассмотрены  очень обстоятельно, хотя и не всегда на основании достаточного знакомства с условиями русской действительности. Петр I сам читал многие из этих проектов и брал из них все то, что прямо  отвечало интересовавшим его в данную минуту вопросам — особенно вопросу  об увеличении государственных доходов  и о разработке природных богатств России. Для решения более сложных  государственных задач, напр. о торговой политике, финансовой и административной реформе, Петр I не обладал необходимой  подготовкой; его участие ограничивалось здесь постановкой вопроса, большею  частью на основании словесных советов  кого-либо из окружающих, и выработкой окончательной редакции закона; вся  промежуточная работа — собирание  материалов, разработка их и проектирование соответствующих мер — возлагалась  на более сведущих лиц. В частности, по отношению к торговой политике, Петр I сам «не раз жаловался, что  из всех государственных дел для  него ничего нет труднее коммерции  и что он никогда не мог составить  себе ясного понятия об этом деле во всей его связи» (Фокеродт). 

Однако, государственная  необходимость заставила его  изменить прежнее направление русской  торговой политики — и важную роль при этом сыграли советы знающих  людей. Уже в 1711—1713 гг. правительству  был представлен ряд проектов, в которых доказывалось, что монополизация  торговли и промышленности в руках  казны вредит, в конце концов, самому фиску и что единственный способ увеличить казенные доходы от торговли — восстановление свободы  торгово-промышленной деятельности. Около 1715 г. содержание проектов становится шире; в обсуждении вопросов принимают участие иностранцы, словесно и письменно внушающие царю и правительству идеи европейского меркантилизма — о необходимости для страны выгодного торгового баланса и о способе достигнуть его систематическим покровительством национальной промышленности и торговле, путем открытия фабрик и заводов, заключения торговых договоров и учреждения торговых консульств за границей. 

Раз усвоив эту точку  зрения, Петр I с своей обычной  энергией проводит ее во множестве  отдельных распоряжений. Он создает  новый торговый порт (Петербург) и  насильственно переводит туда торговлю из старого (Архангельск), начинает строить  первые искусственные водяные пути сообщения, чтобы связать Петербург  с центральной Россией, усиленно заботится о расширении активной торговли с Востоком (после того как на Западе его попытки в  этом направлении оказались малоуспешными), дает привилегии устроителям новых  заводов, выписывает из-за границы мастеров, лучшие орудия, лучшие породы скота  и т. д. 

Менее внимательно  Петр I относится к идее финансовой реформы. Хотя и в этом отношении  самая жизнь показывает неудовлетворительность действовавшей практики, а ряд  представленных правительству проектов обсуждает разные возможные реформы, тем не менее он интересуется здесь  лишь вопросом о том, как разложить  на население содержание новой, постоянной армии. Уже при учреждении губерний, ожидая, после полтавской победы, скорого  мира, Петр I предполагал распределить полки между губерниями, по образцу  шведской системы. Эта мысль снова  всплывает в 1715 г.; Петр I приказывает  сенату рассчитать, во что обойдется  содержание солдата и офицера, предоставляя самому сенату решить, должен ли быть покрыт этот расход с помощью подворного налога, как было раньше, или с  помощью подушного, как советовали разные «доносители». 

Техническая сторона  будущей податной реформы разрабатывается  правительством Петра, а затем он со всей энергией настаивает на скорейшем  окончании необходимой для реформы  подушной переписи и на возможно скорой реализации нового налога. Действительно, подушная подать увеличивает цифру  прямых налогов с 1,8 до 4,6 миллионов, составляя более половины бюджетного прихода (81/2 миллионов). Вопрос об административной реформе интересует Петра I еще меньше: здесь и самая мысль, и разработка ее, и приведение в исполнение принадлежит  советникам-иностранцам (особенно Генриху  Фику), предложившим Петру восполнить недостаток центральных учреждений в России посредством введения шведских коллегий. На вопрос, что преимущественно  интересовало Петра в его реформационной деятельности, уже Фокеродт дал ответ  весьма близкий к истине: «он особенно и со всей ревностью старался улучшить свои военные силы». 

Действительно, в  своем письме к сыну Петр I подчеркивает мысль, что воинским делом «мы  от тьмы к свету вышли, и (нас), которых  не знали в свете, ныне почитают». «Войны, занимавшие Петра I всю жизнь (продолжает Фокеродт), и заключаемые  по поводу этих войн договоры с иностранными державами заставляли его обращать внимание также и на иностранные  дела, хотя он полагался тут большею частью на своих министров и любимцев... Самим его любимым и приятным занятием было кораблестроение и др. дела, относящиеся к мореходству. Оно развлекало его каждый день, и ему должны были уступать даже самые важные государственные дела... О внутренних улучшениях в государстве — судопроизводстве, хозяйстве, доходах и торговле — Петр I мало или вовсе не заботился в первые тридцать лет своего царствования, и бывал доволен, если только его адмиралтейство и войско достаточным образом снабжались деньгами, дровами, рекрутами, матросами, провиантом и аммуницией».  

Тотчас после полтавской победы поднялся престиж России за границей. Из Полтавы Петр I идет прямо  на свидания с польским и прусским королями; в середине декабря 1709 г. он возвращается в Москву, но в середине февраля 1710 г. снова ее покидает. Половину лета до взятия Выборга он проводит на взморье, остальную часть года — в Петербурге, занимаясь его  обстройкой и брачными союзами племянницы Анны Иоанновны с герцогом Курляндским  и сына Алексея с принцессой Вольфенбюттельской. 

17 января 1711 г. Петр I выехал из Петербурга в прутский  поход, затем прямо проехал  в Карлсбад, для леченья водами, и в Торгау, для присутствия  при браке царевича Алексея.  В Петербург он вернулся лишь  к новому году. В июне 1712 г. Петр  опять покидает Петербург почти  на год; он едет к русским  войскам в Померанию, в октябре  лечится в Карлсбаде и Теплице,  в ноябре, побывав в Дрездене  и Берлине, возвращается к войскам  в Мекленбург, в начале следующего 1713 г. посещает Гамбург и Рендсбург,  проезжает в феврале через  Ганновер и Вольфенбюттель в  Берлин, для свидания с новым  королем Фридрихом-Вильгельмом,  потом возвращается в С.-Петербург. 

Через месяц он уже  в финляндском походе и, вернувшись в средине августа, продолжает до конца ноября предпринимать морские  поездки. В середине января 1714 г. Петр I на месяц уезжает в Ревель и  Ригу; 9 мая он опять отправляется к флоту, одерживает с ним победу при Гангеуде и возвращается в  Петербург 9 сентября. В 1715 г. с начала июля до конца августа Петр I находится  с флотом на Балтийском море. В начале 1716 г. он покидает Россию почти на два  года; 24 января он уезжает в Данциг, на свадьбу племянницы Екатерины  Ивановны с герцогом мекленбургским; оттуда, через Штеттин, едет в Пирмонт  для леченья; в июне отправляется в Росток к галерной эскадре, с  которою в июле появляется у Копенгагена; в октябре Петр I едет в Мекленбург; оттуда в Гавельсберг, для свидания с прусским королем, в ноябре —  в Гамбург, в декабре — в  Амстердам, в конце марта следующего 1717 г. — во Францию. В июне мы видим  его в Спа, на водах, в середине поля — в Амстердаме, в сентябре — в Берлине и Данциге; 10 октября  он возвращается в Петербург. 

Следующие два месяца Петр I ведет довольно регулярную жизнь, посвящая утро работам в адмиралтействе и разъезжая затем по петербургским  постройкам. 15 декабря он едет в Москву, дожидается там привоза сына Алексея  из-за границы и 18 марта 1718 г. выезжает обратно в Петербург. 30 июня хоронили, в присутствии Петра, Алексея  Петровича; в первых числах июля Петр I выехал уже к флоту и, после  демонстрации у Аландских островов, где велись мирные переговоры, возвратился 3 сентября в Петербург, после чего еще трижды ездил на взморье и раз в Шлиссельбург. 

В следующем 1719 г. Петр I выехал 19 января на Олонецкие воды, откуда вернулся 3 марта. 1 мая он вышел  в море, и в Петербург вернулся только 30 августа. В 1720 г. Петр I пробыл март месяц на Олонецких водах  и на заводах: с 20 июля до 4 августа  плавал к финляндским берегам. В 1721 г. он совершил поездку морем в  Ригу и Ревель (11 марта — 19 июня). В сентябре и октябре Петр праздновал Ништадский мир в С.-Петербурге, в  декабре — в Москве. В 1722 г. 15 мая  выехал из Москвы в Нижний Новгород, Казань и Астрахань; 18 июля он отправился из Астрахани в персидский поход (до Дербента), из которого вернулся в  Москву только 11 декабря. Возвратившись  в С.-Петербург 3 марта 1723 г., Петр I уже 30 марта выехал на новую финляндскую  границу; в мае и июне он занимался  снаряжением флота и затем  на месяц отправился в Ревель и  Рогервик, где строил новую гавань. 

В 1724 г. Петр I сильно страдал от нездоровья, но оно не заставило его отказаться от привычек кочевой жизни, что и ускорило его кончину. В феврале он едет в третий раз на Олонецкие воды; в конце марта отправляется в  Москву для коронования императрицы, оттуда совершает поездку на Миллеровы  воды и 16 июня выезжает в С.-Петербург; осенью ездит в Шлиссельбург, на Ладожский канал и Олонецкие  заводы, затем в Новгород и в  Старую Русу для осмотра соляных  заводов: только когда осенняя погода решительно мешает плавать по Ильменю, Петр I возвращается (27 октября) в С.-Петербург. 28 октября он едет с обеда у  Ягужинского на пожар, случившийся  на Васильевском острове; 29-го отправляется водой в Сестербек и, встретив по дороге севшую на мель шлюпку, по пояс в воде помогает снимать с ее солдат. Лихорадка и жар мешают ему  ехать дальше; он ночует на месте  и 2 ноября возвращается в С.-Петербург. 5-го он сам себя приглашает на свадьбу  немецкого булочника, 16-го казнит Монса, 24-го празднует обручение дочери Анны с герцогом Голштинским. Увеселения возобновляются по поводу выбора нового князя-папы, 3-го и 4-го января 1725 г.  

Суетливая жизнь  идет своим чередом до конца января, когда, наконец, приходится прибегнуть к врачам, которых Петр I до того времени  не хотел слушать. Но время оказывается  пропущенным и болезнь — неисцелимой; 22 января воздвигают алтарь возле комнаты  больного и причащают его, 26-го «для здравия» его выпускают из тюрем  колодников, а 28 января, в четверть шестого  утра, Петр I умирает, не успев распорядиться  судьбой государства.  

Простой перечень всех передвижений Петра I за последние 15 лет  его жизни дает уже почувствовать, как распределялось время Петра  и его внимание между занятиями  разного рода. После флота, армии  и иностранной политики, наибольшую часть своей энергии и своих  забот Петр I посвящал Петербургу. Петербург  — личное дело Петра, осуществленное им вопреки препятствиям природы  и сопротивлению окружающих. С  природой боролись и гибли в этой борьбе десятки тысяч русских  рабочих, вызванных на пустынную, заселенную инородцами окраину; с сопротивлением окружающих справился сам Петр I, приказаниями и угрозами. 

Суждения современников  Петра I об этой его затее можно  прочесть у Фокеродта. Мнения о реформе  Петра I чрезвычайно расходились  уже при его жизни. Небольшая  кучка ближайших сотрудников  держалась мнения, которое впоследствии Михаил Ломоносов формулировал словами: «он Бог твой, Бог твой был, Россия». Народная масса, напротив, готова была согласиться с утверждением раскольников, что Петр I был антихрист. Те и  другие исходили из того общего представления, что Петр совершил, радикальный переворот  и создал новую Россию, не похожую  на прежнюю. Новая армия, флот, сношения с Европой, наконец, европейская  внешность и европейская техника  — все это были факты, бросавшиеся  в глаза; их признавали все, расходясь  лишь коренным образом в их оценке. 

То, что одни считали  полезным, другие признавали вредным  для русских интересов; что одни считали великой заслугой перед  отечеством, в том другие видели измену родным преданиям; наконец, где  одни видели необходимый шаг вперед по пути прогресса, другие признавали простое отклонение, вызванное прихотью деспота. 

Оба взгляда могли  приводить фактические доказательства в свою пользу, так как в реформе  Петра I перемешаны были оба элемента — и необходимости, и случайности. Элемент случайности больше выступал наружу, пока изучение истории Петра  ограничивалось внешней стороной реформы  и личной деятельности преобразователя. Написанная по его указам история  реформы должна была казаться исключительно  личным делом Петра. Другие результаты должно было дать изучение той же реформы  в связи с ее прецедентами, а  также в связи с условиями  современной ей действительности. Изучение прецедентов Петровской реформы  показало, что во всех областях общественной и государственной жизни —  в развитии учреждений и сословий, в развитии образования, в обстановке частного быта — задолго до Петра I  обнаруживаются те самые тенденции, которым дает торжество Петровская реформа. Являясь, таким образом, подготовленной всем прошлым развитием России и  составляя логический результат  этого развития, реформа Петр I, с  другой стороны, и при нем еще  не находит достаточной почвы  в русской действительности, а  потому и после Петра во многом надолго остается формальной и видимой.