Петр 1: человек и политик

Здесь Петр пробыл 8 дней, удивляя население маленького городка своим экстравагантным  поведением. Посольство прибыло в  Амстердам в средине августа  и осталось там до средины мая 1698 г., хотя переговоры были кончены  уже в ноябре 1697 г. В январе 1698 г. Петр поехал в Англию для расширения своих морских познаний и оставался  там три с половиной месяца, работая преимущественно на верфи  в Дептфорде. Главная цель посольства не была достигнута, так как штаты  решительно отказались помогать России в войне с Турцией; за то Петр употребил  время пребывания в Голландии  и в Англии для приобретения новых  знаний, а посольство занималось закупками  оружия и всевозможных корабельных  припасов; наймом моряков, ремесленников  и т. п. 

На европейских  наблюдателей Петр произвел впечатление  любознательного дикаря, заинтересованного  преимущественно ремеслами, прикладными  знаниями и всевозможными диковинками  и недостаточно развитого, чтобы  интересоваться существенными чертами  европейской политической и культурной жизни. Его изображают человеком  крайне вспыльчивым и нервным, быстро меняющим настроение и планы и  не умеющим владеть собой в  минуты гнева, особенно под влиянием вина. 

Обратный путь посольства лежал через Вену. Петр испытал  здесь новую дипломатическую  неудачу, так как Европа готовилась к войне за испанское наследство и хлопотала о примирении Австрии  с Турцией, а не о войне между  ними. Стесненный в своих привычках  строгим этикетом венского двора, не находя и новых приманок для любознательности, Петр спешил покинуть Вену для Венеции, где надеялся изучить строение галер. 

Известие о стрелецком бунте вызвало его в Россию; по дороге он успел лишь повидаться с польским королем Августом (в  м. Раве), и здесь; среди трехдневного непрерывного веселья, мелькнула первая идея заменить неудавшийся план союза  против турок другим планом, предметом  которого, взамен ускользнувшего из рук  Черного моря, было бы Балтийское. Прежде всего предстояло покончить с  стрельцами и со старым порядком вообще. Прямо с дороги, не повидавшись  с семьей, Петр проехал к Анне Монс, потом на свой Преображенский двор. На следующее утро, 26 августа 1698 г., он собственноручно начал стричь бороды у первых сановников государства. Стрельцы были уже разбиты Шеиным под Воскресенским монастырем и  зачинщики бунта наказаны. Петр возобновил следствие о бунте, стараясь отыскать следы влияния на стрельцов царевны  Софьи. Найдя доказательства скорее взаимных симпатий, чем определенных планов и действий, Петр тем не менее  заставил постричься Софью и ее сестру Марфу. Этим же моментом он воспользовался, чтобы насильственно постричь свою жену, не обвинявшуюся ни в какой  прикосновенности к бунту. 

Брат царя, Иоанн, умер еще в 1696 г.; никакие связи  со старым не сдерживают больше Петра, и он предается с своими новыми любимцами, среди которых выдвигается  на первое место Меншиков, какой-то непрерывной вакханалии, картину  которой рисует Корб. Пиры и попойки  сменяются казнями, в которых  царь сам играет иногда роль палача; с конца сентября по конец октября 1698 г. было казнено более тысячи стрельцов. В феврале 1699 г. опять казнили  стрельцов сотнями. Московское стрелецкое войско прекратило свое существование. 

Указ 20 декабря 1699 года о новом летосчислении формально  провел черту между старым и новым  временем. 11 ноября 1699 г. был заключен между Петром и Августом тайный договор, которым Петр обязывался вступить в  Ингрию и Карелию тотчас по заключении мира с Турцией, не позже апреля 1700 г.; Лифляндию и Эстляндию, согласно плану Паткуля, Август предоставлял себе. Мир с Турцией удалось  заключить лишь в августе. Этим промежутком  времени Петр воспользовался для  создания новой армии, так как  «по распущении стрельцов никакой  пехоты cие государство не имело». 17 ноября 1699 г. был объявлен набор новых 27 полков, разделенных на 3 дивизии, во главе которых стали командиры полков Преображенского, Лефортовского и Бутырского. Первые две дивизии (Головина и Вейде) были вполне сформированы к середине июня 1700 г.; вместе с некоторыми другими войсками, всего до 40 тыс., они были двинуты в шведские пределы, на другой день по обнародовании мира с Турцией (19 августа). К неудовольствию союзников, Петр направил свои войска к Нарве, взяв которую он мог угрожать Лифляндии и Эстляндии. Только к концу сентября войска собрались у Нарвы; только в конце октября был открыт огонь по городу. Карл XII успел за это время покончить с Данией и неожиданно для Петра высадился в Эстляндии. 

Ночью с 17 на 18 ноября русские узнали, что Карл XII приближается к Нарве. Петр уехал из лагеря, оставив  командование принцу де Круа, незнакомому  с солдатами и неизвестному им — и восьмитысячная армия Карла XII, усталая и голодная, разбила  без всякого труда сорокатысячное войско Петра. Надежды, возбужденные в  Петре путешествием по Европе, сменяются  разочарованием. Карл XII не считает  нужным преследовать далее такого слабого  противника и обращается против Польши. Сам Петр  характеризует свое впечатление словами: «тогда неволя леность отогнала и ко трудолюбию и искусству день и ночь принудила». Действительно, с этого момента  Петр преображается. Потребность деятельности остается прежняя, но она находит  себе иное, лучшее приложение; все помыслы  Петра устремлены теперь на то, чтобы  одолеть соперника и укрепиться на Балтийском море. 

За восемь лет  он набирает около 200000 солдат и, не смотря на потери от войны и от военных  порядков, доводит численность армии  с 40 до 100 тыс. Стоимость этой армии  обходится ему в 1709 г. почти вдвое  дороже, чем в 1701 г.: 1810000 р. вместо 982000. За первые 6 лет войны уплачено было, сверх того; субсидий королю польскому  около полутора миллиона. Если прибавить  сюда расходы на флот, на артиллерию, на содержание дипломатов, то общий  расход, вызванный войной, окажется 2,3 млн. в 1701 г., 2,7 млн. в 1706 г. и 3,2 млрд. в 1710 г. Уже первая из этих цифр была слишком  велика в сравнении с теми средствами, которые до Петра доставлялись государству  населением (около 11/2 милл.). 

Надо было искать дополнительных источников дохода. На первое время Петр мало заботится  об этом и просто берет для своих  целей из старых государственных  учреждений — не только их свободные  остатки, но даже и те их суммы, которые  расходовались прежде на другое назначение; этим расстраивается правильный ход  государственной машины. И все-таки крупные статьи новых расходов не могли покрываться старыми средствами, и Петр для каждой из них принужден  был создать особый государственный  налог. Армия содержалась из главных  доходов государства — таможенных и кабацких пошлин, сбор которых  передан был в новое центральное  учреждение, ратушу. Для содержания новой кавалерии, набранной в 1701 г., понадобилось назначить новый  налог («драгунские деньги»); точно  также — и на поддержание флота («корабельные»). Потом сюда присоединяется налог на содержание рабочих для  постройки Петербурга, «рекрутные», «подводные»; а когда все эти  налоги становятся уже привычными и  сливаются в общую сумму постоянных («окладных»), к ним присоединяются новые экстренные сборы («запросные», «неокладные»). И этих прямых налогов, однако, скоро оказалось недостаточно, тем более, что собирались они довольно медленно и значительная часть оставалась в недоимке. Рядом с ними придумывались, поэтому, другие источники дохода. 

Самая ранняя выдумка  этого рода — введенная по совету Курбатова гербовая бумага — не дала ожидавшихся от ее барышей. Тем  большее значение имела порча  монеты. Перечеканка серебряной монеты в монету низшего достоинства, но прежней номинальной цены, дала по 946 тыс. в первые 3 года (1701—03), по 313 тыс. — в следующие три; отсюда были выплачены иностранные субсидии. Однако, скоро весь металл был переделан  в новую монету, а стоимость  ее в обращении упала на половину; таким образом, польза от порчи монеты была временная и сопровождалась огромным вредом, роняя стоимость  всех вообще поступлений казны (вместе с упадком стоимости монеты). 

Новой мерой для  повышения казенных доходов была переоброчка, в 1704 г., старых оброчных статей и отдача на оброк новых; все владельческие  рыбные ловли, домашние бани, мельницы, постоялые дворы обложены были оброком, и общая цифра казенных поступлений  по этой статье поднялась к 1708 г. с 300 до 670 тыс. ежегодно. Далее, казна взяла  в свои руки продажу соли, принесшую  ей до 300 тыс. ежегодного дохода, табака (это предприятие оказалось неудачным) и ряда других сырых продуктов, дававших до 100 тыс. ежегодно. Все эти частные  мероприятия удовлетворяли главной  задаче — пережить как-нибудь трудное  время.  

Систематической реформе  государственных учреждений Петр не мог в эти годы уделить ни минуты внимания, так как приготовление  средств борьбы занимало все его  время и требовало его присутствия  во всех концах государства. В старую столицу Петр стал приезжать только на святки; здесь возобновлялась обычная  разгульная жизнь, но вместе с тем  обсуждались и решались наиболее неотложные государственные дела. Полтавская победа дала Петра впервые после  нарвского поражения возможность  вздохнуть свободно. Необходимость  разобраться в массе отдельных  распоряжений первых годов войны; становилась  все настоятельнее; и платежные  средства населения, и ресурсы казны  сильно оскудели, а впереди предвиделось дальнейшее увеличение военных расходов. Из этого положения Петр нашел  привычный уже для него исход: если средств не хватало на все, они  должны были быть употреблены на самое  главное, т. е. на военное дело. Следуя этому правилу, Петр и раньше упрощал  финансовое управление страною, передавая  сборы с отдельных местностей прямо в руки генералов, на их расходы, и минуя центральные учреждения, куда деньги должны были поступать  по старому порядку. 

Всего удобнее было применить этот способ в новозавоеванной  стране — в Ингерманландии, отданной в «губернацию» Меншикову. Тот же способ был распространен на Киев и Смоленск — для приведения их в оборонительное положение против нашествия Карла XII, на Казань — для  усмирения волнений, на Воронеж и  Азов — для постройки флота. Петр только суммирует эти частичные  распоряжения, когда приказывает (18 дек. 1707 г.) «росписать города частьми, кроме тех, которые в 100 в. от Москвы, — к Киеву, Смоленску, Азову, Казани, Архангельскому». После полтавской победы эта неясная мысль о  новом административно-финансовом устройстве России получила дальнейшее развитие. Приписка городов к центральным  пунктам, для взимания с них всяких сборов, предполагала предварительное выяснение, кто и что должен платить в каждом городе. Для приведения в известность плательщиков назначена была повсеместная перепись; для приведения в известность платежей велено было собрать сведения из прежних финансовых учреждений. Результаты этих предварительных работ обнаружили, что государство переживает серьезный кризис. Перепись 1710 г. показала, что, вследствие беспрерывных наборов и побегов от податей, платежное население государства сильно уменьшилось: вместо 791 тыс. дворов, числившихся до переписи 1678 г., новая перепись насчитала только 637 тыс.; на всем севере России, несшем до Петра главную часть финансовой тягости, убыль достигала даже 40 %. 

В виду такого неожиданного факта правительство решилось игнорировать цифры новой переписи, за исключением  мест, где они показывали прибыль  населения (на ЮВ и в Сибири); по всем остальным местностям решено было взимать  подати сообразно с старыми, фиктивными цифрами плательщиков. И при этом условии, однако, оказывалось, что платежи  не покрывают расходов: первых оказывалось 3 млн. 134 тыс., последних — 3 млн. 834 тыс. руб. Около 200 тыс. могло быть покрыто  из соляного дохода; остальные полмиллиона  составляли постоянный дефицит. Во время  рождественских съездов генералов  Петра в 1709 и 1710 г. города России были окончательно распределены между 8 губернаторами; каждый в своей «губернии» собирал  все подати и направлял их, прежде всего, на содержание армии, флота, артиллерии и дипломатии. Эти «четыре места» поглощали весь констатированный доход  государства; как будут покрывать  «губернии» другие расходы, и прежде всего свои, местные — этот вопрос оставался открытым. Дефицит был  устранен просто сокращением на соответственную  сумму государственных расходов. Так как содержание армии было главной целью при введении «губерний», то дальнейший шаг этого нового устройства состоял в том, что на каждую губернию возложено было содержание определенных полков. 

Для постоянных сношений с ними губернии назначили к полкам своих «комиссаров». Самым существенным недостатком такого устройства, введенного в действие с 1712 г., было то, что оно  фактически упраздняло старые центральные  учреждения, но не заменяло их никакими другими. Губернии непосредственно  сносились с армией и с высшими  военными учреждениями; но над ними не было никакого высшего присутственного  места, которое бы могло контролировать и соглашать их функционирование. Потребность в таком центральном  учреждения почувствовалась уже  в 1711 г., когда Петр I должен был покинуть Россию для прутского похода. «Для отлучек своих» Петр создал сенат. Губернии должны были назначить в сенат  своих комиссаров, «для спроса и  принимания указов». Но все это не определяло с точностью взаимного  отношения сената и губерний. Все  попытки сената организовать над  губерниями такой же контроль, какой  над приказами имела учрежденная  в 1701 г. «Ближняя канцелярия»; кончились  совершенной неудачей. Безответственность губернаторов являлась необходимым  последствием того, что правительство  само постоянно нарушало установленные  в 1710—12 гг. порядки губернского хозяйства, брало у губернатора деньги не на те цели, на которые он должен был  платить их по бюджету, свободно распоряжалось  наличными губернскими суммами  и требовало от губернаторов все  новых и новых «приборов», т. е. увеличения дохода, хотя бы ценой угнетения  населения.