Применение исковой давности

     На  основании общего сходства государственного, общественного и бытового строя  в Пскове и Новгороде, в особенности по причине сходства поземельных отношений в том и другом, можно предполагать, что в Новгороде существовало подобное учреждение давности владения. Но и в Новгороде оно исчезло после покорения Москвой. Позднейшее время не сохранило нам никаких сведений о существовании такого учреждения. Когда оно исчезло и как долго существовало еще как общепринятый обычай, хотя бы только на севере в Двинской области, куда не проникло поместное право, – неизвестно.

     Далее представляется целесообразным рассмотреть установление исковой давности по делам вотчинным.

     В первом дошедшем до нас сведении о  существовании давности исковой  вместе с тем содержится известие о законе, которым она введена  была. Это грамота великого князя Ивана III от 17 марта 1492 года¹⁰; в ней указывается следующее:

     «А противу Олексина дал смену дед мой: Киприану митрополиту, слободку Всеславлу также со всем: что потягло со всем и з бортью, и з бобровою ловлею по слободской стороне оприч боярские купли старые, или чья будет отчина от сего времени за пятнадцать лет взад. Как дед мой учинил, князь великий, в своей отчине в великом княжении суд тогды о землях и о водах за пятнадцать лет, так и мне, князю великому, послати своего боярина; а хто будет отец наш митрополит в нашей отчине, и отцу нашему послати своего боярина: и они ехав в слободку также учинят исправу за пятнадцать лет землям. А которые села боярская купля старая их; а хто имет жити в тех селех людей, а те потянут данью, и судом, и всеми пошлинами к слободке»¹¹.

     Отсюда  видно, что великий князь Василий I Дмитриевич (1389-1425) издал первый закон о погашении исков о праве собственности на земли и воды за истечением пятнадцатилетнего срока. О каких бы то ни было условиях давности не упоминается. Как видно из приведенного акта, закон этот был не общий, а местный; конечно, с распространением пределов великого княжества Московского, вследствие присоединения уделов, применение его все более и более распространялось, пока он не сделался общим законом во всей восточной, московской Руси¹².

     Во  время существования договорных грамот и их заключения на Руси не существовало общего закона о давности исковой. Этому не противоречит приведенное ныне доказательство о существовании уже в то время в Московском великом княжении местного закона о давности. Собственный интерес требовал, чтобы условия договоров, заключаемых с княжествами, где не существовало давности, постановлялись таким образом, как будто и в Москве не существовало закона о давности. Напротив того, в договорах московских великих князей с московскими удельными князьями, в волостях которых несомненно действовало московское право, значит также и закон о пятнадцатилетней давности, так как некоторые из этих уделов образовались лишь после смерти Василия Дмитриевича, вовсе не находится постановлений об ограничении права иска каким бы то ни было образом. Равно в договорах с суздальскими удельными князьями, во владениях которых, по всей вероятности, действовало московское право, встречаются только постановления об уничтожении притязаний, происшедших от войны, но не говорится о каком-либо общем сроке. В договорах с теми и другими княжествами подобные постановления были излишними за существованием в этих княжествах того же закона о давности, как и в Москве.

     Что касается исковой давности в делах вотчинных по Судебникам, то как в прежних постановлениях, так и здесь дело идет о давности иска о праве собственности на землю¹³. О каких бы то ни было условиях ее не упомянуто. Различие против прежнего закона Василия Дмитриевича состоит в краткости срока и в различии его, смотря по предмету спора. Различие сроков по различию предметов основано на казенном интересе, весьма сильно преобладавшем во всех учреждениях Московского государства. Различие делается между землей, состоявшей в частной собственности, и землей, состоявшей в собственности великого князя, т.е. казны.

     Иск о праве собственности на частные  земли потеряет свою силу истечением трехлетнего срока. Равно иски о  праве владения казенной землей между  различными владельцами ее прекращаются истечением такого же срока. Иски же великого князя о праве собственности на земли, перешедшие в частные руки, прекращаются лишь шестилетней давностью.

     В царском Судебнике 1550 года, в 84-й  статье, повторяется постановление  о трех- и шестилетних сроках. Статья 85, озаглавленная «А о вотчинах суд», содержит в себе постановление о праве выкупа и говорит по отношению к этому праву: «а судити о вотчине за 40 лет; а дале 40 лет вотчичем до вотчины дела нет и до купель дела нет». Несмотря на кажущуюся общность выражения «судити», под этим словом может быть понимаем лишь суд о праве выкупа¹⁴.

     Согласно  Правой грамота 1499 года, истцы требуют возвращения тяглой земли, но сознаются, что в течение 40 лет не предъявляли иска. Если на основании показаний свидетелей и писцовых книг оказывается, что земля в течение 40 лет находилась во владении митрополита, вследствие чего истцам отказывается в иске. Но так как, несмотря на заявление истцов о пропущении сорокалетнего срока, иск не только принимается, но с ответчиков требуются доказательства их права, то из этого видно, что истечение срока давности не имело безусловного значения и не исключало производства тяжбы. Напротив того, давность является одним из доказательств, подлежащих обсуждению и оценке суда относительно значения, которое она могла иметь в отдельном случае¹⁵.

     По  Правой грамоте 1503 года, давность не имела безусловного значения и на основании пропущения давности никому не отказывалось в иске. Однако, всегда рассматривались представленные доказательства, а затем дело решается на основании совокупности их.

     Правая грамота из времени с 1505 по 1508 год. По обсуждении представленных доказательств, которые оказываются недостаточными, дело решалось на основании пропущения тридцатилетнего срока давности. Истец утверждал, что владение ответчика было насильное, но, очевидно, он не успел доказать своего положения.

     По Правой грамоте 1511 года рассматривались дела о праве выкупа земли из залога. И в этом деле пропущение двадцатилетнего срока со стороны истца очевидно с первого взгляда: несмотря на то, ему отказывается в иске лишь тогда, когда оказывается, что он даже не в состоянии доказать, что имение, которое он желает выкупить, действительно было им заложено.

     Из  всего изложенного следует, что  в Псковской Правде говорится  о давности владения, а не о давности иска. 

1.2. Исковая давность в начале XVII века и по Уложению 

     Еще до Уложения царя Алексея Михайловича 40 лет сделались общим сроком для отыскивания вотчин. Назначенные Судебником Ивана IV сорок лет для выкупа вотчин были потом отчасти указом Михаила Феодоровича, отчасти судебной практикой применены вообще ко всем искам о вотчинах, тем более что Судебник неопределенностью своих выражений благоприятствовал такому применению. Это подтверждается тем, что в одном указе 1622 года говорится, что вотчины застарели в монастырях многими леты и что на основании этой давности многими летами исключается право выкупа, несмотря на то, что эти вотчины поступили в монастыри в противность запретительному указу царя Ивана Васильевича от 1554 года. Эта давность распространяется на все приобретения монастырей до начала царствования царя Михаила Феодоровича. Со времени приобретения большей части вотчин не прошло даже 40 лет.

     Мера  эта, впрочем, объясняется исключительными  обстоятельствами того времени, где  надлежало привести в порядок  весьма запутанные дела, оставшиеся вследствие перелома общественного строя, всеобщих перемен в правах и владениях в начале XVII века. В то время встречается много подобных исключительных мер. Так, указ 1614 или 1615 года определяет: «Что изменничьи вотчины, которые при царе Василье даваны в поместья, а те помещики, чьи поместья даваны, бьют челом о своих поместьях о повороте. Бояре приговорили: против их челобитья сыскивать московскими сидельцы на крепко, да по сыску те вотчины отдавать по 123 году, а которые учнут бить челом впредь и тем отказывать, потому что застарелось»¹⁶. Хотя здесь употреблено слово, указывающее как будто на давность, но о давности во всем указе речи нет. Сыск, о котором говорится, не был сыском о праве собственности – такие прошения принимались лишь от людей, прежнее право собственности которых доказано было несомненными актами, – но о политическом их поведении. Именно допрашиваются московские сидельцы, т.е. лица, которые были в Москве во время войны и осады. Выражение «застарелось» означает только, что после 1615 года не должны быть принимаемы челобитни подобного рода. В подобном же смысле употребляется выражение «что уж задавнело», для означения, что известное происшествие произошло еще до воцарения Михаила Феодоровича и поэтому не может быть принимаемо во внимание, так как в противном случае «в том меж людей будет многая ссора и рознь»¹⁷.

     Доводы, на которых основаны эти чрезвычайные меры, по сути те же самые, на которых основывается давность: твердость и ненарушимость прав и устранение споров и исков. Эти меры доказывают, что в те времена давность иска была недостаточна и не имела столь широкого значения, какое приписывается ей ныне. Наконец в делах, в которых замешан был интерес казны, давность не имела применения.

     Из  всего изложенного видно, что давность исковая, существовавшая в Московском государстве, носила чрезвычайно шаткий характер. Она не имела безусловного значения: ее применение зависело в каждом отдельном случае от приговора судьи. В делах, в которых дело шло об интересе казны, она большей частью не применялась: в таких делах обращалось внимание на интерес казны и на административные соображения. В иных случаях, когда тому не противоречил интерес казны, она применялась, в других она применялась в виде жалованья, а в большей части случаев, кажется, не имела применения. Как вообще, так и по отношению к давности Уложение 1649 года дает более определенные, более точные правила, нежели все предшествовавшие законоположения. Постановления о сроке давности исков о праве собственности помещены в XIII главе, в ст. 13 и 30. В начале 13-й ст. говорится, что если по смерти вотчинника остаются сыновья и они владеют вотчиной сообща, то продажа и залог могут быть совершаемы лишь сообща, для предупреждения присвоения имения со стороны старшего брата, управляющего имением. Затем продолжается:

     «А будет большой брат ту вотчину кому продаст, или заложить, с меньшими братьями не поговоря, хотя быти один корыстен, а не для платежу отцова долгу, а братья у него в те поры будут малы; а как они будут в возрасте, и они о той отцовской вотчине на того своего большого брата и на купца, кто у него ту отца их вотчину купит, или в заклад возмет, учнут государю бити челом в указные в сорок лет, и с суда про то сыщется допряма, что тот их брат ту их вотчину продал, без их ведома, для своего пожитку, а не для платежу отцова долга: и тое вотчины их жеребьи взяв у того, кому та их вотчина будет продана, или заложена, отдать им; а на большом их брате велети за те вотчинные жеребьи по купчей, или по закладной тому, кому те вотчинные жеребьи проданы, или заложены, доправить деньги сполна; а большего их брата вотчинному жеребью быти в продаже по-прежнему. А будет тот вотчинной жеребей похотят меньшие братья выкупити: и им тот жеребей выкупити по государеву указу, как о том писано выше сего» ¹⁸.

     Последняя (30-я) статья говорит только о давности иска о выкупе; это видно не только из ее содержания, но и из того, что в предшествующей и последующей статьях говорится только о выкупе. О давности иска в делах о праве собственности на земли говорится только в ст. 13. Эта статья есть первый по времени закон, в котором упоминается о сорокалетнем сроке давности для исков о праве собственности на землю. Неволин справедливо говорит, что из выражения этой статьи видно, что сорокалетний срок не введен Уложением, но приводится в нем как учреждение, уже прежде существовавшее. В приведенной статье говорится: «учнут бити челом в указные в сорок лет», т.е. в законные сорок лет, введенные законом (указом). Если бы этот срок был введен лишь Уложением, то это выражение не могло бы быть употребляемо, нельзя было бы указывать на узаконенный сорокалетний срок. Это значение слова указный видно из самого Уложения; так, в нем сказано: что прежде иск о беглых прекращался истечением указных лет, т.е. сначала пятилетнего, затем десятилетнего срока; оба срока в свое время были введены указами.

     По  отношению к иску о праве выкупа в первое время после Уложения допускалось прерывание сорокалетнего  срока, что отменяется только в 1679 году, где постановлено, что в течение сорокалетнего срока должен быть не только воспоследовать приговор о праве выкупа, но производиться и самый выкуп, иначе право выкупа прекращалось, несмотря на признание в приговоре. Срок считался со времени первой продажи имения. Постановлению этому, впрочем, не было дано обратной силы на дела прежнего времени.

     Из  всего изложенного видно, что в истории русского права давность установилась довольно поздно, законодательной властью, для устранения разных неудобств в строе гражданского быта, притом не в виде общего правила для всех или многих отношений права, по особо разным учреждениям права. Все эти отдельные случаи имеют общие черты: установляется исковая давность, однако сам срок и условия различны, в зависимости от предмета исковых требований.

     Сорокалетняя давность выкупа вотчин родовых образовалась под влиянием греко-римского права. Впоследствии определены некоторые подробности этой давности отдельными указами. Так, например, указом 1679 года была исключена возможность перерыва этой давности подачей иска, чем характер сего срока существенно изменен был, так что его нельзя более причислять к срокам давности. Такой же характер придан назначенному в 1737 году трехлетнему сроку выкупа.

     Сорокалетний  срок давности применялся далее к  искам о праве собственности  на вещи недвижимые. Так как перерыв срока исключен лишь по отношению к выкупу, то вправе заключить, что по другим искам он допускался. Впрочем, о применении сорокалетней давности не имеется подробных сведений.

     По  искам об обязательствах по договорам  существовала еще по Уложению пятнадцатилетняя давность. О ней существуют довольно подробные правила, и она более развита, нежели прочие случаи исковой давности. Она применима лишь к таким делам, в которых оспаривается самое основание, самое существование обязательства. Не допускается применение ее там, где действительность обязательства бесспорна или вследствие сознания, или вследствие собственноручного письменного акта. В этих случаях не допускается отказа от платежа под предлогом истечения срока давности. Таким образом, для применения давности требуется что-то в роде bona fides, требуется со стороны ответчика, ссылающегося на давность, чтобы он оспаривал основательность самого иска. Течение этой давности прерывается предъявлением челобитья о взыскании или исполнением части обязательства.