Глава 2. Дважды главный

Эту главу  мне хочется  начать с цитаты Егора Яковлева — главного редактора № 1 эпохи перестройки:

«Главному редактору должна быть присуща способность рисковать. Правы те, кто считает, что каждый номер надо делать так, словно он последний, ничего не оставляя на завтра, то есть в газету надо каждый день вкладывать все, что имеешь, и все, что умеешь. Но чтобы сохранять самостоятельность газеты, главный редактор должен быть не только способным стратегом, но и умелым тактиком. Я знал такого редактора — это был Лев Толкунов в «Известиях». Он умел (ох, как умел) вести газету по самому краю пропасти и не сделать опрометчивого шага, из-за которого рухнет в тартарары все, что покоится на плечах главного редактора. Признаюсь, я не всегда мог пройти по этому краю...» (Егор Яковлев : «главный редактор – это не профессия», www.novayagazeta.ru)

 
 
 
 
 
 
 

ПРИКАЗ

О призыве  на действительную государственную  службу дважды главного редактора «Известий» тов. Толкунова Льва Николаевича

2. Принять к сведению, что 11 апреля, в канун Дня космонавтики, Лев Николаевич Толкунов преодолел притяжение родного коллектива и вышел на высокую государственную орбиту.
3. Учитывая многолетнюю плодотворную деятельность и незабываемый личный вклад в развитие газеты «Известия», разрешить председателю Совета Союзов Верховного Совета СССР, профессору Л.Н. Толкунову:

а) хранить  и носить удостоверение Почетного  Известинца;

б) ежедневно  читать «Известия» от корки до корки;

в) начинать свой рабочий день с официального запроса: «Как идет подписка на Известия»?

г) проявлять  неустанную заботу о строительстве Больших Известий на Пушкинской площади, комбината в Калошино, домов отдыха «Голубая бухта» и «Прахра»;

д) без  каких-либо ограничений приглашать известинцев для участия в  банкетах по случаю избрания членом-корреспондентом, а затем и действительным членом Академии наук СССР.

        3. Учитывая, что 2 февраля 1976г.  Л.Н. Толкунов уже покидал «Известия»  и 2 февраля 1983г. Уже возвращался,  объявить 2 февраля ежегодным Днем  открытых дверей.

        4. С целью увековечения вклада  Л.Н. Толкунова в общеизвестинское дело решено:

            а) переименовать ежедневную «топтушку»  в «толкучку»;

            б) дежурным редакторам впредь  называть понравившиеся материалы  не «добротными», а «толковыми»;

             в) над корзинкой, куда складываются свежие оттиски полос для главного редактора, установить мемориальную табличку с надписью «Львиная доля».

         5. Отделу советского строительства  «Известий» не допускать субъективизма  при освещении деятельности обеих  Палат Верховного Совета СССР, деля жар души и пламенные слова строго поровну между Советом Союза и Советом Национальностей.

         6. Принять к сведению информацию  отдела науки относительно последних  открытий, согласно которым от  перемены места работы руководителя  величина искреннего уважения к нему не изменяется.

         7. Приказ огласить во всех отделах,  отделениях, корпунктах, службах и  буфетах редакции газеты «Известия». 
 

2.1. Редакторская деятельность 

Толкунов не был похож ни на кого из знакомых нам главных редакторов, даже внешне, самой манерой поведения и еще чем-то неуловимым. Знаменитый известинец Анатолий Аграновский определил это несоответствие номенклатуре шутливой репликой: «Отстает Лев Николаевич от нашего времени, и в этом его преимущество перед другими». 

Когда Лев Николаевич пришел в «Известия» — середина шестидесятых — уже клонилось к застою. Само назначение его на должность опального хрущевского зятя — тому свидетельство. Аджубея меняли на дисциплинированного аппаратчика и бывшего правдиста. Первым назначенцем, впрочем, был Степаков, пересидел год и ушел, так и не выполнив задачу «подмораживания» газеты, смены кадров. Не «справится» с ней и Толкунов. Слишком свеж был след от речи Хрущева на ХХ съезде партии, слишком глубокое потрясение пережило общество при расставании со сталинизмом, слишком сильное облегчение ощутили люди типа Толкунова. Бывшие аппаратчики спорили, чей человек Толкунов — Андропова ли, Брежнева. Смею предположить, что независимо от служебной близости к Первому секретарю, в известном смысле был он человек Хрущева, то есть человек эпохи «оттепели»

Как и положено человеку его воспитания, он рвался на фронт и добился: стал военным  корреспондентом «Правды». Как и  положено человеку его воспитания, он первую свою квартиру уступил товарищу. «Ему нужнее, — объяснил он своей молодой жене Маше, — у него ребенок родился». Свой первенец родится у них в коммуналке. Благородство молодости, скажете? Но вот он стал уже первым замом заведующего отделом ЦК КПСС. Должность не только очень высокая, но и предполагающая знание аппаратных правил и полную в них встроенность. Понадобилось взять консультантом отдела, как вспоминает Федор Бурлацкий, будущего академика Георгия Арбатова. В цековский аппарат ни под каким видом не только евреев, но и полуевреев не принимали. Полное табу. Но, как и положено человеку его воспитания, Толкунов пренебрег аппаратными правилами и добился разрешения на работу в ЦК Георгия Аркадьевича Арбатова.  
 
Редактор в России всегда был больше чем редактор. Вспомним судьбы знаменитых редакторов, властителей дум, Пушкина, Герцена, Некрасова, а ближе к нам, — Твардовского. Скажете, то были толстые серьезные журналы. Но «легковесность» ежедневных газет ХХ века компенсировалась их оперативностью, доступностью, массовостью, миллионными тиражами и все-таки возможностью напечатать что-то насущное. Столь концентрированное влияние на читателя позапрошлому веку и не снилось. А вот как этим читательским доверием распорядиться, с каким знаком окажется это громадное воздействие на сограждан, положительным или отрицательным, по-прежнему зависело от одного человека — главного редактора. Такая власть вовсе не обязательно потребность личности Главного, это, если хотите, его бремя, но такова капитанская структура массовой периодики, ограничить, смягчить, либерализовать ее может только он сам. Толкунову это удавалось. 
 
Лучше всего его понимают младшие современники, побывавшие в главных редакторах центральных газет, Егор Яковлев и Михаил Ненашев. «Толкунов вел газету по краю пропасти, — вспоминает Егор Яковлев. — Умел (ох, как умел!) не делать опрометчивого шага, из-за которого рухнет в тартарары все, что покоится на плечах главного редактора. И не позволял себе (не знаю случая, когда бы позволил) хоть на шаг отступить от обрыва». А Ненашев, тонко чувствуя опасности профессии, понимал, что «как главный редактор, Лев Толкунов должен был не просто преодолеть себя, свой естественный страх, слабость, но и совершить поступок, за которым всегда стояла вся его жизнь с пониманием того, что он в ней отстаивал, а что осуждал и не принимал».

Многие из журналистов  знали Толкунова ближе. Он не любил  фамильярности и не вступал в  долгие беседы с сотрудниками. К  нему просто так не забегали — даже по делу он вызывал к себе сам  через секретаря. Похоже, даже своих  «симметричных» заместителей — лукавого охранителя Гребнева и интеллигентного либерала Филоновича — он держал на известном расстоянии. Вместе с тем в нем не было ничего, абсолютно ничего от вельможи. «При первом же знакомстве в его кабинете Лев Николаевич произвел на меня впечатление — и оно сохранилось — человека, несомненно, симпатичного и приветливого, но застегнутого на все пуговицы. Зато наушничество, панибратство, интриганство, бытующее в иных творческих коллективах, при нем были исключены».( И. Дементьева. Лев Николаевич. Его война. Его мир. Его газета. О нравственном примере Л. Толкунова; www.library.cjes.ru )

На ежедневных планерках, где присутствовали и  рядовые сотрудники, дежурные от отделов, Главный был неизменно любезен, ровен со всеми, никаких предпочтений не проявлял, никаких разносов не устраивал. 
 
Несколько раз довелось видеть Толкунова в гневе — из глаз мгновенно исчезала улыбка, скулы каменели. Природная смуглость лица перекрывалась оливковой бледностью. Но это и все. Никаких «разрядок». Иногда прорывалась увлеченность. «На одной планерке затеял почему-то дискуссию о Достоевском, вероятно в связи с какой-то публикацией по отделу литературы. Спросил однажды у Галины Аграновской, что читает муж в больнице. Узнав, что перечитывает «Былое и думы», заметил: «Это и мой главный писатель»». ( И. Дементьева. Лев Николаевич. Его война. Его мир. Его газета. О нравственном примере Л. Толкунова; www.library.cjes.ru ) Дочь Татьяна Львовна вспоминает, что, когда подрастала, они собирали для домашней библиотеки Пушкиниану, от Тынянова до Ахматовой. 
 
Конечно, Лев Николаевич не был ни либералом, ни диссидентом. Перебор критики в газете его не сильно радовал. Он был не казенный, а искренний патриот и негативные сюжеты, каких в почте «Известий» встречалось немало, читал, сморщившись, как от зубной боли. «Даже бормотал что-то вроде: «Вас хлебом не корми, дай обругать советскую власть». ( И. Дементьева. Лев Николаевич. Его война. Его мир. Его газета. О нравственном примере Л. Толкунова; www.library.cjes.ru ) Но ведь — печатал! Потому что в его понимание патриотизма входило правдивое изображение жизни. А что говорить о критических очерках Анатолия Аграновского, о страшной статье белорусского собкора Николая Матуковского «Тень одной ошибки» — об известном Мозырском деле. Газета тогда всю прокуратуру во главе с Генеральным прокурором Рекунковым подняла на ноги и спасла многих невинно осужденных и находящихся под следствием.  
 
При нем работалось спокойно. Легальной правозащитной деятельности тогда не существовало, но кое-что все-таки брали на себя газеты. Такие материалы назывались «острыми» и даже в «Известиях» проходили только при значительном «запасе прочности». Щукой, не дававшей дремать карасям-журналистам, был уже упоминавшийся замредактора Гребнев. Чтобы пробить его сопротивление, необходимо было иметь документально подтвержденные, убедительные аргументы в поддержку своей позиции. Но и это часто не помогало. Помимо внутреннего «охранителя», существовал внешний пресс — ЦК КПСС. Толкунову часто приходилось выдерживать двойное давление, чтобы сохранить лицо газеты. Бывший собкор в Праге Владлен Кривошеев, не поддержавший ввод войск в Чехословакию, рассказывал, сколько доносов ушло в ЦК на Толкунова, «опекавшего антисоветски настроенных корреспондентов». Главный всегда принимал удар на себя, если считал, что корреспондент прав. Он любил талантливых людей. В книге воспоминаний «Дважды главный», задуманной и осуществленной дочерью Татьяной Львовной Толкуновой, многие авторы, люди разные, не сговариваясь, отметят эту его черту — отстоять, поддержать человека. 
Когда его в 76-ом году на семь лет забрали в АПН («Агентство политических новостей»), а «Известия» возглавил человек, при котором газета стала напоминать длинный крашеный забор с развешанными лозунгами, вот тогда коллектив понял, чем был для него Толкунов. И вдруг через семь лет Льва Николаевича вернули. Это был праздник! «Мы все собрались, пришли и машинистки, и курьеры, и зал наш никогда еще не слышал таких аплодисментов, какими известинцы встретили своего настоящего Главного. В тот день наш несентиментальный Лев Николаевич подарит дочке фотографию, на которой своей рукой напишет: «Здравствуй, милый земной друг «Известия»! К сожалению, через год его вновь от нас забрали в заоблачные выси — в Председатели Совета Союза Верховного Совета СССР. Опять отставив от газеты. С этого поднебесья он к нам уже не спустился. В 1989 году Льва Николаевича не стало.» ». ( И. Дементьева. Лев Николаевич. Его война. Его мир. Его газета. О нравственном примере Л.Толкунова; www.library.cjes.ru) 
Пройдет еще не так много времени, и уже спокойно оглядываясь на наш нынешний переходный период, да и на другие наши времена, мы увидим не только зигзаги и провалы, но и непрерывность жизни, и все пристальнее и благодарнее остановим свой взгляд на людях, которые, целиком принадлежа своему времени, сохраняли в себе такой запас порядочности, достоинства и человеческой прочности, что помогли целым поколениям мостить мосты в будущее.

2.2.Кое-что о пользе выговоров. Из истории военных лет

В конце  июля 1943 года военный корреспондент  «Правды» Л.Толкунов получил выговор  от главного редактора П.Н.Поспелова  «за неоперативность в освещении наступательной операции Красной Армии в районе города «Болхова».

«Прокол»  в самом деле был ужасный: все  газеты, опираясь на информацию корреспондента ТАСС, сообщили о взятии нашими войсками города Болхова – важного пункта обороны немцев. И лишь одна «Правда», не получила подобного известия от своего военкора Л.Толкунова, ни словом не обмолвилась о серьезном достижении Красной Армии. Так что выговор был наказанием минимальным.

Сам военкор, к счастью, о взыскании ничего не знал. Он в это время участвовал в бою на окраине Болхова, в районе кладбища. Но именно по этой причине ему было точно известно, что Болхов еще не взят. Не знал он и того, что в Ставке Верховного Главнокомандования неверная инфомация в газетах вызвала весьма острую реакцию, а «Правду» поставили всем в пример.

Через несколько дней, когда город был  наконец освобожден, военкор Л.Толкунов прибыл в штаб армии, чтобы связаться  с редакцией по ВЧ. Тут-то ему и  показали телефонограмму с сообщением о выговоре. На недоуменный вопрос о причинах взыскания главный редактор «Правда» Петр Николаевич Поспелов ответил:

- Голубчик, забудьте о выговоре. Вам объявлена  благодарность за тщательную  проверку фактов. 
 
 

2.3.По волнам памяти

« У нас была счастливая семья. Мы с братом росли  в атмосфере глубокой любви родителей друг к другу и к нам. И хотя с раннего детства я отчетливо  осознавала, что папа как человек государственный не весь принадлежит мне, мы много времени проводили вместе. Гуляли по улице «Правды», где тогда жили, папа рассказывал мне о своем детстве, о войне, о работе в газете, о поездках и встречах. Не всегда я все понимала, но сама эта доверительность, то, что со мной, маленькой девчонкой, он обсуждал не только мои детские, но свои взрослые дела, на всю жизнь дало мне чувство самоуважения, веру в свои силы и возможности…»

Татьяна Толкунова

« Лев Николаевич оказался на высоте. Общее впечатление  – неизменная доброжелательность, интеллигентность, отсутствие всякой иерархической спеси, так распространенной в аппарате. С чем-то он соглашался, с чем-то нет, однако всегда был открыт для аргументов, для новых, иногда неожиданных поворотов мысли.

К сожалению (для  нас), Толкунова вскоре назначили  главным редактором «Известий» (для меня, как позже выяснилось, к счастью).

22 января 1966 года, в день рождения Льва Николаевича, я вручил ему такие вирши:

Редеют львы.

На львах редеют гривы.

Но, Лева, Вы

Красивы и без  гривы.

Ваш львиный  рык

Еще пугает.

Ваш львиный  клык

Еще кусает.

Ваш львиный  нрав

Бросает в дрожь.

Ваш львиный  дух

Еще хорош.

Еще Вас любят,

Знаем, львицы,

К Вам льнут

Медведицы, тигрицы.

И, как известно нам,

Вчерась

Вам, Лев, пантера

Отдалась…

Мы рады, Лев,

Что Вы – такой,

Что каждый день

Идете в бой,

Что шесть полос,

Как шесть клыков,

Терзают

Классовых врагов.

Мы утверждаем,

Лесть презрев,

Что лев бумажный-

Все же лев!»

Александр Бовин (Политический обозреватель «Известий»)

« Толкунов не просто руководил «Известиями» - он их спасал. Причем дважды.

Именно ему  обязана газета тем, что после  снятия Хрущева в ней все-таки удержалось аджубеевское эхо. Хотя у  партийных верхов тогда было явное желание заглушить его. Став главным в «известиях», Толкунов этого не позволил.

Почему? Лев Николаевич на эту тему не распространялся, его  вообще не отнесешь к числу велеречивых  редакторов. Он обладал двумя качествами, достаточными для принципиальных поступков: был порядочным человеком и тонким дипломатом».

Анатолий  Друзенко (Заместитель  редактора отдела права и морали) 
 
 

« Он был замечательным  человеком. Как руководитель – пунктуальный, четкий, даже педантичный. Наверное, это неизбежная обратная сторона понятия «ответственность». Это, кстати, было очень понятно и близко нам, космонавтам. Ведь именно четкость в работе, профессионализм всех звеньев огромного коллектива приводил к успеху -  выходу в свет нового номера или выводу на орбиту нового аппарата».