Понятие вины, её формы и виды

     В европейском праве этого периода вина еще не приобрела столь существенного значения, все внимание было сосредоточено на установлении объективной стороны правонарушения и факторах, зачастую никакого отношения к правовым явлениям не имевших. Поэтому очень часто наказывали лиц, которые вообще не были причастны к совершенному правонарушению. Скажем, могли наказать всех присутствующих на месте насилия над женщиной, даже если они не знали о насилии. Или, например, для решения вопроса о вине вместо установления факта осознания и наличия желания совершить деяние подозреваемому предлагали опустить руку в кипящую воду. Если рука плохо заживала, то лицо признавали виновным. А иногда вопрос вины решался просто с помощью жребия.

     Таким образом, источники этого периода  говорят о том, что в раннефеодальных монархиях вина отождествлялась с противоправным деянием.      
 

1.2.    История развития вины в законодательстве нашей страны. 

     Отечественное право в процессе своего становления  прошло несколько этапов: от разложения родового строя до формирования рыночной модели экономики в постсоветском государстве. В разные периоды оно подвергалось влиянию других правовых систем.

     В древнейших из известных на сегодняшний  день отечественных нормативно-правовых документах, договорах Руси с Византией  X в.,  употреблялся термин «согрешение» (ст.2 Договора Руси с Византией 911 года), который историки переводят как «вина». Сокращенная редакция Русской Правды активно использует такие слова, как «вина», «виноват», «виноватый». Однако содержание данных терминов далеко от современного понимания вины. Анализ этих памятников Русского права позволяет заключить, что ответственность и наказание на данном этапе развития государства и права никак не увязывались с субъективным восприятием совершенного преступления. Преступным деяние признавалось лишь по фактическим размерам причиненного личности или собственности вреда, т. е. в законодательстве того времени господствовал принцип объективного вменения.

       В те времена человеческая  мысль при решении вопросов  ответственности за преступление не шла дальше восприятия внешнего явления, не вторгалась во внутреннее содержание общественно опасного деяния, не выясняла оттенков виновности. Поэтому не различались факты умышленного и неосторожного причинения вреда; к ним приравнивались и случайные повреждения.

     Принятие  христианства не только предопределило всю дальнейшую историю Руси, но и осуществило переворот в  развитии права. Переход от язычества  к христианству означал полное восприятие византийского права, представленного  в виде церковных канонов. Согласно христианской доктрине поведение человека должно преломляться через призму нравственных идеалов. Предметом суда становится грех преступления, совершенного человеком по своей воле. Отождествление виновности и греховности нашло отражение во всех законодательных памятниках средних веков.

     В Двинской Уставной Грамоте (1398 г.) смысловое  значение рассматриваемого термина  становится адекватно материальным и денежным взысканиям - «вины полтина». То же в Беложерской Грамоте (1488 г.) - «вины четыре рубля». Связанная с материальной ответственностью лица вина выступает как нечто материально осязаемое. Летописная терминология показывает, что ее можно взять, отдать, забрать и т.д. Василий III хотел «возложить опалу» на князя Семена Ивановича, но по ходатайству приближенных «вины его отдал». Иван IV пожаловал виновных феодалов (1548 г.) - «вину им отдал». Таких свидетельств в летописях достаточно много и в смысле «материальности» вины они полностью соответствуют законодательным актам того времени.

     Но  уже в Судебниках XV-XVI вв. наблюдается тенденция смещения понятия вины и виновности из материальной сферы в область душевно-эмоционального состояния человека. Так, в Судебнике 1497 г. вина лишь однажды равнозначна материальным взысканиям (ст.38). В остальных статьях «виноватый» означает проигравший дело, то есть определенное состояние лица. Из этого можно предположить, что законодатель пытается термином «вина» охватить и конкретную материальность содеянного и саму личность преступника. В Судебнике 1589 г. главный упор делается именно на личность, испытывающую неблагоприятные материальные последствия: кто покупал на торгу без договора, тому «быти виновату», то есть на него ложатся убытки и расходы. Согласно данному нормативному документу «повинить» - означало возложить на лицо бремя уголовно-правовых последствий.

     Судебник 1606-1607 гг. отразил все предшествующие направления развития. В нем, кроме  традиционной характеристики «виноватого», как проигравшего дело (грань 1, ст.62; грань 2, ст.37 и т.д.), содержится понимание вины в более глубоком смысловом значении, когда она представлена как совокупность условий ответственности личности. Это имеет место при характеристике лживых показаний «добрых людей», и вина представлена как совокупность условий правильности осуждения. Виновность индивидуализируется применительно к конкретным преступникам и ответственность наступает - «кто в чем виноват».

     Соборное  Уложение 1649 года запечатлело различные  оттенки «виновности» в период религиозных  брожений, когда существенно возросло значение человеческой индивидуальности.

     В Соборном Уложении 1649 г. появляется очень  важное понятие воли. Если показания  обвиняемого не подтверждаются свидетелями, на которых он указывал, то «его тем  обвинити по тому, что он на тех людей  сам слался из воли». В этой связи оценка различий волевой направленности действий виновного весьма высока. Например, в случае с поджогами имущества кодекс различает казус («ненарочное дело»), неосторожность («небрежение») и умысел («нарочное дело»). Кроме того, Уложение активно использует термины «умышление» и «воровской умысел». Первый термин полностью оправдывает свою смысловую значимость: для кары достаточно установить наличие мыслей или подготовительных действий, наступление последствий не обязательно. Подчеркивая общественную опасность «воровского умысла», как формы вины в наиболее опасных общеуголовных деяниях, закон предусматривает, что лицам, обороняющимся от «воров», нельзя ставить «в вину» убийства при защите личных и имущественных интересов.

     Развитие  идей умысла и неосторожности во многом подготавливало почву для перемещения понятия вины в область психической деятельности человека. Это неизбежно означало и кризис «материальности» вины, и отграничение светской виновности от ответственности перед Богом. Но для полного разрыва с традиционными категориями человек должен был порвать с религиозными догмами, стать «самоответственным», что проявилось лишь в XIX столетии.

     После государственных преобразований Петра I многие нормы права XVII в. фактически потеряли силу. Уголовная ответственность в большей части случаев стала зависеть от виновности лица, совершившего общественно опасное и вредное для государства действие. Практически в каждом изданном Петром I нормативном акте (указе, наказе, инструкции и т.п.), содержащем уголовно-правовые нормы, речь шла о наказании только «винных людей», о его определении «по вине», «смотря по вине и делу», «смотря по человеку и вине», «смотря по людям и вине, кто чего доведется», «смотря по важности вин», «по вине преступления» и т.д.

     Наибольший  интерес из уголовно-правовых документов петровского времени представляет Артикул воинский 1715 г. с кратким толкованием, который не заменил Уложение 1649 г., а действовал параллельно с ним вплоть до создания Свода законов Российской империи.

     Артикул воинский проводит различие между деяниями умышленными, неосторожными и случайными, используя для этого весьма своеобразную терминологию. При описании умышленной вины используются слова «нарочно» (артикул 8), «с умыслом» (артикул 27), «с упрямства» (артикул 103), «в намерении» (артикул 144), «волею» (артикул 154), «самовольством» (артикул 178), «добровольно» (толкование к артикулу 189), «лживо» (артикул 200). Неосторожную вину законодатель определяет через термины: «из легкомыслия» (артикул 6), «неосмотрителен» (артикул 40), «с лености или от неосторожности» (толкование к артикулу 41), «небрежением и винностию офицерскою или солдатскою» (артикул 87), «не одумавшись с сердца, или не опамятовась» (артикул 152), «ненарочно и неволею» (артикул 158), «не в намерении» (толкование к артикулу 163), «небрежением и неосторожностью» (артикул 179). При описании случайного убийства, за которое не предусмотрено наказание, артикул 158 использует следующую формулу: «весьма неумышленное и ненарочное убивство, у котораго никакой вины не находится».

     В данном документе используется и  сам термин «вина» (артикулы 21, 79, 158, 169), причем содержание его нигде  не определяется, а из анализа конкретных составов преступлений можно заключить, что слово вина использовалось законодателем  в качестве обозначения ответственности за содеянное.

     Стремление  закрепить существующие порядки  приводит к идее систематизации законодательства. Результатом грандиозной работы, проведенной в данном направлении, явилось создание в начале XIX века Свода законов Российской империи. Здесь для нас более интересна ст.5 тома XV Свода законов, которая предусматривала ответственность за неосторожность в двух видах: 1) «когда виновный легко мог предвидеть, что действие его может повлечь противозаконные последствия...» и 2) «когда виновный совершил действие, законом не воспрещенное, не думая, чтобы из оного смогло произойти противозаконное последствие, однако же при надлежащей осмотрительности мог бы избежать противозаконного последствия».

     Систематизация  российского законодательства, проведенная при Николае I, в области уголовного права пошла дальше, чем в других отраслях права, и завершилась в 1845 году изданием Уложения о наказаниях уголовных и исправительных.

     В статье 5 первого раздела Уложения было закреплено, что «преступления и проступки суть умышленные или неумышленные». Статья 6 выделяла две разновидности умысла: «В преступлениях и проступках умышленных различаются две степени: 1-я, когда противозаконное деяние учинено вследствие не внезапного, а заранее обдуманного намерения или умысла; 2-я, когда оное учинено хотя и с намерением, но по внезапному побуждению без предумышления». Согласно статьи 7, «зло, сделанное случайно, не только без намерения, но и без всякой со стороны учинившего оное неосторожности, не считается виною». Из этих формулировок можно заключить, что законодательство того времени под виной понимало умышленное или неосторожное отношение лица к совершенному им деянию.

     Статьи 35-44 Уложения, описывающие виды и  размеры уголовного наказания, предлагали при определении мест и продолжительности заключения, а также размеров денежных взысканий учитывать «меру вины», не разъясняя содержания данного термина. Одной из причин, согласно которым содеянное не должно быть вменяемо в вину (ст. 98), признавалась «совершенная невинность того деяния, коего случайным и непредвидимым последствием было сделанное зло». Уложение о наказаниях уголовных и исправительных предусматривало перечни обстоятельств, увеличивающих (ст.ст. 135-139) и уменьшающих (ст.ст. 140-150) вину и наказание.

     Виновная  ответственность получила достаточно детальную регламентацию в Уголовном  Уложении 1903 г. Прогрессивно настроенные ученые юристы того периода Н.Д. Сергеевский, .С. Таганцев, Н.А. Неклюдов, И.Я. Фойницкий своими трудами и участием в подготовке проекта Уголовного Уложения внесли большой вклад в решение важнейших вопросов института уголовной ответственности. Благодаря им, в двух отделениях Уложения - четвертом и пятом - регламентировалось виновное вменение преступных деяний. Так, согласно ст.ст. 42 и 43 Уложения «не вменяется в вину преступное деяние, коего учинивший не мог предвидеть или предотвратить. Неведение обстоятельства, коим обусловливается преступность деяния или которое усиливает ответственность, устраняет вменение в вину самого деяния или усиливающего ответственность обстоятельства».

     Отделение пятое Уголовного Уложения 1903 г., посвященное  видам виновности, не только закрепило  разграничение между виной умышленной и виной неосторожной, но и дало содержательную характеристику этим формам виновности. Согласно ст. 48, «преступное деяние почитается умышленным не только, когда виновный желал его учинения, но также когда он сознательно допускал наступление последствия, обуславливающего преступность сего деяния. Преступное деяние почитается неосторожным не только когда виновный его не предвидел, хотя мог или должен был оное предвидеть, но также когда он хотя и предвидел наступление последствия, обуславливающего преступность сего деяния, но легкомысленно предполагал такое последствие предотвратить». В этих формулировках без труда можно увидеть прообраз современного законодательного закрепления форм вины.

     Уголовное Уложение 1903 г. закрепило и влияние  формы виновности на ответственность  за совершение различных категорий  уголовно наказуемых деяний. «Наличность вины умышленной», «наличность вины неосторожной».

     Термины «вина», «виновные», «виновники» очень  часто встречаются в самых  первых законодательных актах молодого Советского государства. В первых декретах, содержащих уголовно-правовые нормы, прямо  говорилось о необходимости привлечения к уголовной ответственности и наказании лиц, виновных в совершении конкретных общественно опасных деяний (саботажа, дезертирства и т.п.), и что наказание должно соответствовать степени виновности этих лиц. Однако содержание понятия этих терминов не раскрывалось. Анализ ряда законодательных актов периода 1917-1919 гг. позволяет заключить, что их составители рассматривали вину в качестве субъективной стороны преступления. «Руководящие начала по уголовному праву РСФСР», принятые 12 декабря 1919 г., категорически отказались от понятия вины, провозгласив в ст. 10, что «наказание не есть возмездие за «вину», не есть искупление вины». Авторы Руководящих начал, не ограничившись отказом от понятия вины, отбросили и такие основопо-лагающие категории уголовного права, как умысел и неосторожность. Сложилась парадоксальная ситуация: не проводя никаких различий между умышленными и неосторожными преступлениями, закон предписывал при назначении наказания учитывать по существу и этот критерий.