Таможенный союз

Говоря о ближайших перспективах развития Таможенного союза, нельзя не отметить переговоры о заключении соглашений о свободной торговле стран-членов ТС с Европейской ассоциацией свободной торговли и Новой Зеландией, начало которым было положено в 2011 г. В четырехстороннем формате проходят заседания совместных исследовательских групп (СИГ) с Вьетнамом, Египтом и Сирией. Евразийской экономической комиссией (высшим органом ТС и ЕЭП) принято решение о создании СИГ с Монголией.

Также актуальность приобретает развитие торгово-экономических отношений ТС и ЕЭП со странами Азиатско-Тихоокеанского региона.

Однако важнейшим этапом развития ТС и ЕЭП является переход к Евразийскому экономическому союзу. По словам В.В. Путина, Евразийский союз способен стать одним из полюсов современного мира и при этом играть роль эффективной «связки» между Европой и динамично развивающимся АТР.

В Декларации о Евразийской экономической интеграции заявляется о том, что конечной целью интеграционных процессов в рамках ТС и ЕЭП является создание Евразийского экономического союза. К настоящему времени договор о создании ЕАЭС подписан странами-членами ТС 29 мая 2014 г. и вступит в силу 1 января 2015 г.

3.2 Влияние экономической нестабильности  на торговые отношения в рамках  таможенного союза

Шестого августа 2014 года Владимир Путин подписал указ "О применении отдельных специальных экономических мер в целях обеспечения безопасности России", по ряду позиций запрещающий на один год ввоз в Россию сельхозпродукции, сырья и продовольствия из стран, присоединившихся к санкциям против РФ. Спустя сутки, президенты Назарбаев и Лукашенко в телефонных разговорах с Путиным дали понять, что не присоединятся к российским санкционным мерам, но с оговоркой, что создадут условия на своих границах для соблюдения нового режима допуска импортеров на российский рынок.

В частности, речь идет об увеличении представителей российской ФТС на внешних граница ТС для мониторинга и фильтрации товарных потоков из стран, в отношении которых были введены ограничения. Предложенная техническая мера мало говорит о масштабе влияния политики санкций на Таможенный Союз и страны СНГ, скорее всего, дискуссия по этому поводу будет расширяться. Российская экономика довлеет над экономиками партнеров и любые серьезные действия, безусловно, отразятся на соседях, тем более в ситуации интегрированного таможенного пространства. Санкции на бумаге имеют как очевидные положительные, так и более тонкие отрицательные последствия как для России, так и для экономик российских партнеров.

Положительным, можно считать то, что санкции предоставили возможность усилить внешнеполитическое влияние России. В частности, старая идея о необходимости перехода России исключительно на рублевые расчеты с партнерами по СНГ раньше имела только теоретическое обоснование. Теперь возникла более широкая практическая задача обойти барьеры зарубежных банков, опасающихся штрафов или прямо подтвердивших свою лояльность антироссийским санкциям. Центробанк и правительство прорабатывают возможность и ведут переговоры о переходе на рублевые платежи с Китаем, Турцией, Вьетнамом. Таким образом, видна попытка расширить поле торгово-экономических союзников далеко за пределы стран ТС, СНГ и даже ШОС. Отсюда можно сделать осторожный вывод, что Москва в дальнейшем на основе «рублевых отношений» может попытаться выстроить некую формализованную структуру, близкую по смыслу преемственности с организацией СЭВ (Совет Экономической Взаимопомощи социалистических стран с 1949 по 1991 г).

Второй положительный момент. Как нельзя удачно торговые санкции (включая начатую процедуру принудительного вывода Украины из договора ЗСТ СНГ) повлияли на экономическую часть процесса евроассоциации Украины. Навязанная Киеву пауза в 15 месяцев, до момента полной имплементации соглашений, даст возможность обсудить расширенный список требований Москвы по исключению почти пятой части товаров из перечня ЗСТ между ЕС и Украиной. В свою очередь, планируемое ведение с 1 ноября пошлин на 144 товарные позиции украинского экспорта в Россию, с одной стороны, подстрахует зону ТС в случае скрытой имплементации, с другой укрепит стимулы для изменения элементов политики евроассоциации в пользу более рассудительных и компромиссных отношений с российским интеграционным блоком.

Трудно сказать была ли на самом деле у Кремля продуманная иерархия целей и последствий в политике ответных санкций. Результат оказался достаточно разноплановым, чтобы делать окончательные выводы. В плане интересов геополитики, точнее угроз для евразийской интеграции со стороны соглашений о евроассоциации, Москва оказалась услышана. Однако в стихии экономической жизни мы будем иметь комбинацию плюсов и минусов, отличную от ожидаемых ранее более-менее просчитанных последствий. Внешние условия политики импортозамещения и изменения торговых режимов далеки от атмосферы тихой гавани. Принятый бюджет 2015-2017 годов не планирует введение налога с продаж и повышение НДС. Однако дополнительные обязательства к оборонным и социальным программам, возникшие в связи с санкциями, приведут к росту дефицита бюджета и необходимости введения новых налогов с 2016 года (оценка Кудрина). Недавнее «распечатывание» более чем на половину ФНБ в пользу «пострадавших» нефтегазовых компаний также грозит в перспективе экономической дестабилизацией. По словам главы Минфина Антона Силуанова дополнительные расходы на новые госпрограммы, включающие развитие сельского хозяйства в рамках импортозамещения, строительство моста через Керченский пролив, железнодорожных обходов вокруг Украины, госгарантии предприятиям ОПК, и прочие программы прямо и косвенно деформированные санкциями, только в 2015 году потребуют более 500 млрд. руб.

Прямым образом эти затраты российского бюджета не проецируются на постсоветское пространство, но рост подобной экономической активности влияет на восприятие «фактора сильной Москвы», комплексно влияющего на ситуацию в СНГ. И без того существенный, он стал гораздо ощутимее: усиление военно-политического влияния в совокупности с неясными экономическими последствиями. Отсюда понятна осторожность партнеров по ТС и СНГ, достаточно зависимых как от текущего состояния, так и прогнозируемых перспектив российской экономики.

Каковы первые краткосрочные последствия политики санкций для российского рынка? Первый месяц действия указа «О применении отдельных специальных экономических мер» естественно прошел под знаком лихорадочной переустановки сложившихся товарно-логистических связей на рынке продовольствия и определенным спекулятивным колебаниям даже по тем позициям, что не попали под запрет. К примеру, запрет на ввоз свинины и говядины от основных поставщиков привел к увеличению объема мяса кур на рынке, однако по повышенной оптовой цене, что спровоцировало высокие цены на розницу (в Тульской области стоимость мяса кур в тушках, в течении месяца возросла на 15,4%, в Тверской — на 12,7%, в Ленинградской — на 12%, в Приморье – 35%). По оценкам ФТС, снижение импорта по отдельным группам составило более 50%, остатки «запрещенного» импорта выбираются потребителями, расчищая место для новых поставщиков и производителей. Успеют ли они занять нишу, до возникновения дефицита, неясно.

Второй момент - растерянность чиновников и неопределенность бизнеса по поводу новых рисков и затрат. Ввиду того, что список запрещенных товарных позиций видимо составлялся достаточно оперативно, заметна непродуманность его номенклатуры, в которую попали ряд безальтернативных для рынка позиций (пищевые добавки, сырье, семена, мальки рыбы, различная продукция категории «здоровое питание»). Ряд запретов, впоследствии, стали снимать. Учитывая, что вносить предложения коррекции в список запретов могут несколько ведомств (Минпромторг, Россельхознадзор, ФТС, плюс Мониторинговая комиссия при правительстве) неизбежна возможность коррупционных манипуляций с отдельными позициями из перечня запретов, официально не изменяющую саму политику санкций.

Возникла проблема невозможности ввоза в РФ продукции, оплаченной по контрактам до 6 августа. Бизнес-омбудсмен Титов обратился с письмом к премьер-министру Медведеву разрешить ввоз по оплаченным поставкам, чтобы снизить бизнесу возникшие убытки. Бизнес реагирует на санкции и встречными предложениями. Так, например, президент Российского союза предпринимателей текстильной и легкой промышленности заявил, что объединение не поддерживает запрет на ввоз текстильной продукции из ЕС. Учитывая, что 80-85% российского импорта приходится на Китай, Пакистан, Турцию, по мнению текстильщиков, меры запрета бессмысленны в отсутствие системной промышленной политики, в отрыве от переоснащения отечественных производств, и усиления мер по борьбе с контрафактом.

Третий момент касается неопределенности в отношении долговременности взаимных эмбарго - их временный, зависимый от политической обстановки вокруг Украины, характер. Часть санкций, привязанных к крымскому вопросу, прежде всего американских против путинской элиты и российского ОПК, будет носить системный и долгосрочный характер. Однако, последовавшие европейские «дополнения» могут иметь значительные корректировки и отступления. Поэтому когда мы будем говорить о позитивных последствиях мер импортозамещения, нужно понимать, что возможностей для их полноценной реализации в означенный годовой период действия санкций, может не хватить для закрепления долгосрочных результатов.

Опасения роста цен в торговых сетях тех приграничных России стран, которые по ряду позиций зависят от российских поставок, оказались лишь частично оправданы. С одной стороны, большая часть норвежской рыбы, европейских сыров, фруктовой и плодоовощной продукции южного полушария и т.д. попадают в них с российских складов. Отсюда для потребителей были ожидаемы временные перебои в поставках и определенная пауза для переориентации\переоформления реального производителя на нового легального поставщика в те страны, которые зависят от российской логистики. С другой стороны, в абсолютных цифрах ситуация не выглядит для них критичной. Скажем, российские поставки продовольствия и сельхоз сырья в Казахстан составляют порядка 9% всего российского экспорта в республику (для Азербайджана это соответственно 22,1%). Но поставки из перечня «запрещенных» составляют лишь несколько процентов, скорее являясь товарами из ассортимента премиум-класса. В то же время, если мы говорим об овощах, благодаря климатическим условиям и местным потребительским предпочтениям, южные страны СНГ, такие как Армения, Азербайджан, Казахстан, Узбекистан имеют полностью независимое плодоовощное производство.

Следующая тенденция - изменение логистики. Очевидно, что будут возникать новые схемы в поставках и оформлении продовольствия для России с учетом тех возможностей, которые дает «нейтральный» в отношении запретов экономический статус Казахстана, Беларуси, а также государств участников договора ЗСТ СНГ. В российском импорте из сопредельных стран будет заметен рост продукции как западных производителей, так и китайских импортеров, «закамуфлированной» под местных производителей. По оценкам отраслевых экспертов возможен рост контрабанды до 15-20%. К примеру, давно действует незамысловатая схема: товар декларируется к ввозу на территорию Беларуси, а доставляется в Россию. В случае обнаружения такой поставки, наказание для бизнеса вполне терпимое. Таможенные органы классифицируют это как административное правонарушение (п.2 ст.16.3 КоАП), за которое полагается штраф в 1–2 тыс. руб. с физических лиц и в 50–100 тыс. руб. с юридических лиц и конфискация товара, либо только конфискация, на усмотрение инспектора. Понятно, что арест даже нескольких выявленных партий товара не может остановить весь поток, и, конечно, всегда имеется возможность коррупционного сговора бизнеса и местной таможни.

Прямое последствие санкций – легальный рост новых производств в сфере пищевой промышленности. В данном случае правительство реально смотрит на вещи: если что-то нельзя запретить, его можно легализовать и взять под контроль. В частности, на совещании у Дмитрия Медведева в середине августа, вице-премьер Аркадий Дворкович фактически одобрил обходную для санкций схему: Белоруссии и Казахстану предложено легально перерабатывать часть продукции, которая раньше шла в Россию напрямую из ЕС. Согласно Дворковичу, сельхозпродукция может легально попадать на российский рынок через страны ТС в том случае, если значительная часть прибавочной стоимости импортной продукции будет создаваться в Белоруссии и Казахстане. Строго говоря, достаточная степень переработки изменяет у произведенного товара четыре последних знака ТН ВЭД от первоначального «сырья». Но понятно, что реально оценить эту переработку и прибавочную стоимость практически невозможно. Ожидается, что этим будут активно пользоваться опять же белорусские производители, расположенные на маршрутах традиционной логистики европейского продовольствия в РФ (на российском рынке давно, и как ни странно законно, присутствует рыба и фрукты, завозимые в РФ как произведенные в Беларуси). По данным норвежского издания Dagens Naerinsliv http://www.dn.no/nyheter/naringsliv/2014/09/16/2154/Laksetrbbel-i-Russland/fisken-tar-bakveien норвежские производители рыбной продукции утроили поставки лосося и форели в Белоруссию и страны Балтии. После переработки товару присваивается новый таможенный код, позволяющий осуществлять его поставки в Россию. Перед этим, в августе экспорт норвежских морепродуктов в Россию упал на 82% по сравнению с прошлогодним показателем (Россия третьим по величине импортером норвежского лосося).

Наиболее интересная интрига санкций в том, кто реально станет долгосрочным «заменителем», хотя бы части сегмента запрещенной к ввозу плодоовощной продукции. Глава Минсельхоза РФ Николай Федоров озвучил приоритетный список стран-поставщиков: «Азербайджан, Узбекистан, Армения, Таджикистан, в какой-то мере Киргизия. Рядом находятся Турция, Иран, Сербия. Очень перспективные страны - Иран, Марокко, Египет - они нуждаются в нашей продукции, в частности, в зерне и растительном масле, а мы нуждаемся в овощах, фруктах, ягодах и цитрусовых».

Но реальные ресурсы роста поставок есть только у крупных агрохолдингов, способных к мощным инвестициям в российскую логистику и склады. Лидерство по валовому объему поставок, скорее всего, закрепится за китайскими холдингами давно утвердившимися в качестве главных конкурентов европейских поставщиков (в 2013 году Китай экспортировал в РФ сельхоз продукции и продовольствия на сумму $2,1 млрд). Китай уже четыре года подряд возглавляет список основных торговых партнеров России, а в сложившихся обстоятельствах Москва и Пекин ожидают уже к I-II кварталу 2015 года достижение товарооборота в $100 млрд. Производители из ТС и СНГ окажутся в условиях серьезной конкуренции с возросшим товаропотоком из Китая, Индии, Юго-Восточной Азии (прежде всего Вьетнам) и стран Южной Америки.

Государства СНГ по уровню интеграции с экономикой России можно разделить условно на лидеров (члены ТС), транзитеров (участники ЗСТ СНГ и страны, двигающиеся к членству в ТС), и аутсайдеров (выбывшие из соглашений ЗСТ СНГ). Вместе, их можно назвать ближней «скамейкой запасных» политэкономии импортозамещения. Но в отношении даже этого узкого круга можно провести градацию на условно дальних и условно близких, а также на тех, кто обладает юридически закрепленными преференциями, но не имеет необходимых продовольственных ресурсов для увеличения экспорта (к примеру, Казахстан), и тех, кто обладает возможностью нарастить поставки, но не имеет льготных статусов (Азербайджан, Узбекистан). Две республики (Киргизия, Армения) находятся на стадии перехода к режиму ТС, обладая частичными преференциями.

Участники ТС (их можно отнести к внутренним резервам российской экономики) обладают большими возможностями таможенных маневров, и по целому ряду показателей практически интегрированы с российской экономикой. Создание на их территории совместных предприятий по переработке сырья в товары, один из способов легального вывода ряда запрещенных позиций в пространство российской экономики. Есть примеры, когда схемы импортозамещения имеют возможность прямых бюджетных поддержек. К примеру, ряд продовольственных программ Союзного государства в бюджете 2015 года будут рассматривать с точки зрения новых экономических реалий – в частности, программа выращивания топинамбура.