Строительство Санкт-Петербурга

     В результате сохранились многие помещения  старого дворца. В том числе  столовая Петра, токарная комната и кабинет.

     Другой  дворец, который построили на Васильевском острове, был дворец Меньшикова. Его строили архитекторы Д.-М. Фонтана и Г. Шедель. Это здание – не чета Зимнему. Петр, как мы видели, был скромен в личном быту, но требовал, чтобы наиболее высокопоставленные сановники вели широкую жизнь, соответствующую их положению в свете.

     Главное трехэтажное здание меньшиковского дворца сохранилось до наших дней (теперь это один из корпусов Санкт-Петербургского государственного университета). Оно  и сейчас весьма импозантно со своими лепными наличниками окон и такими же пилястрами, сияющими на кирпично-красном фоне стен. Но в те давние годы меньшиковский дворец был еще краше. По сравнению же с Летним и Зимним дворцами обиталище «светлейшего» производило на современников прямо-таки грандиозное впечатление. По сути дела, это была целая усадьба.

     «Дом  светлейшего князя Меньшикова»  состоял из нескольких слитых воедино  корпусов под самостоятельными кровлями каждый – отзвук традиций древнерусского хоромного дела. Главный фасад  обращен к Неве. Центральное здание в средней части увенчано аттиком (декоративной прямоугольной надстройкой), со стоящими на нем скульптурами; над ризалитами (выступающие из общей плоскости стен части здания) княжеские гербы. А позади дворца, за каменной оградой с массивными башнями по углам и в средней части стен, сад с партером (цветником).

     В 1709 г. Санкт-Петербург стал столицей огромного государства. Петр Первый повелел, чтобы все государственные  учреждения и послы иностранных  государств переехали на берега Невы. Конечно, новая роль способствовала увеличению и ускорению строительных работ. Новые дома стали подниматься вдоль набережной от Летнего сада до теперешнего Литейного проспекта. На московской стороне, как ее называли тогда, вдоль Первой Береговой улицы (пространство между теперешними набережной Кутузова и улицей Воинова) построили дворцы и особняки для сына Петра от первой жены – царевича Алексея, любимой сестры царя Натальи Алексеевны, вдовы покойного царского брата, для командующего русской артиллерией, потомка шотландских королей Якова Брюса и многих других знатных людей.

     Высшие  придворные чины «спешат» построить  жилища неподалеку от дома царя. Среди  них на берегу Невы, рядом с восточным  валом Адмиралтейства, выделяется пышный особняк генерал-адмирала Апраксина. Старшие офицеры заселяют пустующие земли к югу от Адмиралтейства, на месте будущих Большой и Малой Морских улиц.

     В тот же 1712 год царь отдал повеления, во многом определившие будущий облик  Петербурга. Первое из них предписывало заменить деревянную церковь в крепости каменной с обязательной большой колокольней, которую украсить часами с боем. Петропавловский собор закончили лишь в 1733 году. Давайте пока остановимся на этом месте и получше рассмотрим этот собор.

     Первое, что сразу бросается в глаза  это знаменитые ворота. Тяжелые, массивные, они напоминали триумфальную арку. Ворота должны были стать вечным памятником русским победам в Северной войне.

     Ворота  назвали Петровскими потому, что  над ними высилась фигура апостола Петра с ключами в руках. Под  фигурой - барельефное изображение Симона – волхва, падающего с высоты на твердый камень. Аллегория, понятная всем: Симон – шведы, а скала, на которую он падает, - Петербург. По бокам ворот, в нишах – статуя воинственной Афины Паллады и мудрой покровительницы города Афины. За триумфальными воротами крепости взгляд упирается в восточную стену собора. Своим контуром она повторяет очертания ворот. У собора нет традиционных для русских храмов апсид – полукруглых выступов алтаря. Трезини специально не рушил старую русскую традицию, чтобы подчеркнуть единство торжественного ансамбля. А над всем ансамблем вознесся к небу острый шпиль, увенчанный фигурой победно трубящего ангела.

     Два с небольшим столетия существовал  в России запрет строить башни  выше 80 метров, выше Ивана Великого – колокольни московского Кремля. Петр нарушил этот запрет. Золоченая игла Петропавловского собора поднялась на 112 м. Благодаря своему изяществу и пронзительной высоте, колокольня стала опознавательным знаком, символом города.

     Итак, продолжим далее. Второе повеление Петра Первого в 1712 году предписывало проложить прямую и широкую улицу от Адмиралтейства до теперешнего Лиговского проспекта. Это был единственный путь, ведущий на Новгород и соединяющий Петербург со всей Россией. Будущая дорога тут же получает имя Большой першпективной. (Чуть позже ее переименуют в Невский проспект). Придворный герцога Голштинского Фридрих Берхгольц так описывает ее: «Мы выехали в длинную и широкую аллею, выложенную камнем и, по справедливости, названную проспектом, потому что конца ее почти не видно…. Несмотря на то, что деревья, посаженные по обеим сторонам в три или четыре ряда, еще не велики, она необыкновенно красива и по своему огромному протяжению и чистоте, в которой ее содержат, и делает чудесный вид, какого я нигде не встречал». Пройдет всего несколько десятилетий, и Невский проспект станет главной и самой красивой магистралью города.

     Все эти строительные работы вовсе не означают, что Петр окончательно решил, где будет стоять будущий город. Он по-прежнему мечтает превратить Петербург в столицу моряков, владыку Балтийского моря. Во имя этого он неожиданно объявляет: быть городу в море, на острове Кронштадт. Немедленно создается план этого города: геометрически правильная сетка пересекающихся улиц с главной площадью в центре. Нечто очень схожее с древнеримским лагерем. Однако идея вызывает всеобщее недовольство: столица будет полностью отрезана от всей страны и жизнь ее станет невероятно трудной. В конце концов, царь вынужден признать справедливость возражений, но тут же предлагает новый проект: строить город на Васильевском острове.

     Наперекор желаниям царя Петербург продолжает расти на материке в окрестностях Адмиралтейства и нового Невского проспекта. Тогда Петр запрещает строительство  всяких мостов. Главной городской  магистралью объявляет Неву, а речки и каналы – улицами и проездами. Вместо карет и повозок велено пользоваться яхтами, галерами и шлюпками. Для этого на левом берегу Фонтанки, наискосок от Летнего дворца, специально основана особая верфь – Партикулярная. В  дни, когда царь живет в городе, на Неве устраивают обязательные для всех лодочные учения. На ослушников налагают тяжкий штраф. Иногда в размере нескольких десятков рублей. Для сравнения заметим, что за повозку с возчиком от Петербурга до Москвы платили четыре с половиной рубля.

     Символом  древнерусской архитектуры всегда был купол. Петр велит завершать  все главные постройки Петербурга острыми шпилями, как это делают в Европе. Шпиль, увенчанный маленьким  корабликом, поднимается над главным  въездом в Адмиралтейство, игольчатые шпили венчают городские храмы. Петр не хочет, чтобы его новая столица хоть чем-то напоминала ненавистную ему Москву. Вместе с тем, сам того не подозревая, царь решает сложнейшую градостроительную задачу: острые шпили, уткнувшиеся в низкое северное небо, нарушают скучное однообразие горизонтали равнинного ландшафта и двухэтажной застройки. Шпили, как доминанты вносят необходимое разнообразие.

     В конце 1715 года Петр решил отправиться  во второе путешествие по Европе. Чтобы  в его отсутствие архитекторы не бездельничали, он приказал губернатору как можно быстрее подготовить план застройки Васильевского острова и прислать ему на утверждение.

     Составление планов светлейший князь Меньшиков  поручил Трезини и Леблону. Леблон взял за основу некогда понравившийся царю, план Кронштадта: четкая сетка пересекающихся каналов, которая образует прямоугольники суши для строительства жилых зданий. Сообщение только по воде, как хочется царю. Поэтому строй домов, стоящих по одной стороне канала, называется «линия». (Память об этом плане сохранилась до наших дней в названиях улиц острова – линия и ее порядковый номер). Мощная стена с бастионами опоясывает город, защищая Адмиралтейскую сторону, уже застроенную часть Городового острова и Васильевский – главный в будущем Петербурге. Госпитали, кладбища, богадельни – все, что омрачает или портит общую радостную картину, - все вынесено за городскую стену.

     По  плану Леблона дома многих вельмож, в том числе и Летний и Зимний дома самого царя, оказывались за городской  стеной. И нужна ли сама крепостная стена, когда шведы отогнаны далеко на запад? А в будущем она будет сдерживать рост города, душить его… И Петр утвердил план Трезини.

     Петр  вернулся из Европы осенью 1717 года. Он тут же поспешил на Васильевский остров. Ярости его не было границ. Прорытые каналы оказались узкими и мелкими. Видимо, губернатор решил сэкономить деньги и разницу положить в карман. Рассказывали, что разгневанный царь изрядно в тот раз поутюжил приближенного тяжелой дубинкой. Однако если мечта об улицах-каналах была похоронена, это вовсе не означало, что царь отказался от плана превратить Васильевский остров в центр города.

     На  свет появляются новые указы, определяющие будущую судьбу столицы. В первом из них велено срочно переселить в  Петербург тысячу дворянских семей, тысячу семей богатых купцов и тысячу семей лучших ремесленников. К этому указу даже приложены списки тех, кто должен переехать. Сооружать дома они должны были за свой счет. Царь рассуждал просто: затратив большие деньги, люди не захотят расставаться с недвижимостью. А это значит, что даже после его смерти они останутся жить в Петербурге.

     Второй  указ – о том, как строить. Только «по образцам», утвержденным самим  государем. Образцы эти были заранее  подготовлены Трезини и Леблоном. Первый нарисовал общие виды и планы домов для простых людей – строгое одноэтажное здание и для людей среднего достатка – тоже одноэтажное, но больших размеров и с мезонином. Леблон готовил проект жилья для богатых – двухэтажный дом с большими венецианскими окнами и балконами над входом.

     В указе было еще одно условие: вдоль  берега Невы дома должны стоять вплотную друг к другу только двухэтажные  дома. С проплывающих кораблей должна открываться внушительная панорама богатого города.

     Одинаковость, регулярность застройки, по замыслу царя, придаст Петербургу красивую стройность и породит ощущение разумного порядка. Порядок в столице – свидетельство порядка в государстве. Но как добиться выполнения этих указов? Ведь люди под самыми разными предлогами стараются увильнуть от переезда на Васильевский остров. Их даже не пугает гнев царя и угрозы страшных наказаний. В 1722 г. Трезини, который отвечает за строительство на Васильевском острове, с горечью доносит: «Из 3295 земельных участков взято желающими 400, а строить дома начали только 257 хозяев».⁸

     В связи с делом царевича Алексея  в 1718 г. его дом на Первой Береговой  улице отдали Берг-коллегии, ведавшей поисками полезных ископаемых и деятельностью  всех металлургических заводов России. Точно также Петр Первый отдал  после смерти любимой сестры Натальи ее дом Канцелярии от строений, ведавшей застройкой Петербурга. Очень быстро было найдено применение и великолепному двухэтажному дому адмиралтейского советника Александра Кикина, близкого друга царевича и участника его заговора. В доме этом, стоявшем за московской стороной вверх по реке, царь приказал открыть первый в России музей – Кунсткамеру. Если перевести это немецкое слово буквально, то под кунсткамерой надо разуметь художественный музей. Название, однако, не вполне отвечает характеру той, что в таких помещениях или «камерах» хранилось. Кунсткамеры – в Европе они появились еще в эпоху Возрождения – собрания различных редкостей: ценных минералов, экзотических растений и животных, а также анатомических препаратов и т.п.

     Коллекция русской Кунсткамеры отличалось от собраний других европейских музеев, прежде всего своим разнообразием по содержанию. Были тут картины и гравюры, китайская резная кость; резкие и точеные из дерева предметы; одежда и утварь различных народов. Среди них – всемирно известная сегодня «Сибирская Коллекция», которая хранится теперь в Золотой кладовой Эрмитажа.

     Ее  основу составили золотые изображения  летящих в галопе оленей, жестоких пантер, готовых к прыжки или терзающих  свою добычу, найденные в Сибири, в скифских курганах 7-2 вв. до н.э. Из южный районов государства были присланы великолепный иранский ритон 5 века до н.э. и греко-бактрийские конские нагрудные бляхи – фалары 2 в. до н.э. Все эти произведения высокого искусства соседствовали рядом с коллекцией древних монет, приобретенных в Голландии, различными навигационными приборами и инструментами, памятными медалями. А сколько, в самом деле, всяческих куриозитетов и раритетов здесь можно было увидеть! Вылепленная из цветного воска человеческая голова, чучела жирафа, тихохода, ярко оперенных тропических птиц, причудливой формы раковины и камни.

     Не  уставали изумляться посетители и разным монстрам. Вот, например, чучело свиньи, а вместо привычного слепого рыла с пятаком у него совершенное  подобие человеческой «хари», только колючей щетиной обросшей. А в сосудах со спиртом «множество младенцев… - человеческий урод с одной головой, но двумя лицами, много других уродов с двумя головами, четырьмя ногами…».⁹ Многое из этого можно увидеть и сейчас. А вот чего мы уже никогда не увидим, так это бывших здесь живых «экспонатов – «девки со свиным рылом, мальчиков, имеющих на ногах только по два пальца, и пр.»¹⁰