Социальная роль мужчины. Вектор трансформации

     По  словам Георгия Гачева, «субъект русской  жизни - женщина; мужчина - летуч, фитюлька, ветер-ветер; она - мать-сыра земля. Верно, ей такой и требуется - обдувающий, подсушивающий, а не орошающий семенем (сама сыра - в отличие от земель знойного юга); огня ей, конечно, хотелось бы добавить к себе побольше...»

     В русском языке и народной культуре Россия выступает в образе матери. В русской семье существовало особое почтение к женщине-матери, тогда как отцы и мужья часто выглядят слабыми и несамостоятельными. Маскулинность часто проявлялась главным образом в деструктивной и антисоциальной форме - в бесшабашной удали, пьянстве, драках и т.п. Некоторые историки связывали это с политическим деспотизмом и недостатком индивидуальной предприимчивости.

     Советская власть продолжила эту противоречивую традицию.

     Советский тоталитаризм, как и всякий иной, был по своей сути мужской культурой. Советское «равенство полов» молчаливо предполагало подгонку женщин к традиционному мужскому стандарту (все одинаково работают, все готовятся к труду и обороне, никаких особых женских проблем и т.д.).

     Однако  гипертрофия одних «маскулинных»  ценностей (коллективизм, дисциплина, самоотверженность) достигалась за счет атрофии других, не менее важных черт - энергии, инициативы, независимости и самостоятельности.

       Экономическая неэффективность советской системы, в сочетании с политическим деспотизмом и бюрократизацией общественной жизни оставляли мало места для индивидуальной инициативы и независимости. Чтобы добиться экономического и социального успеха, нужно было быть не смелым, а хитрым, не гордым, а сервильным, не самостоятельным, а конформным. С раннего детства и до самой смерти советский мужчина чувствовал себя социально и сексуально зависимым и ущемленным.

     Социальная  несвобода усугублялась глобальной феминизацией институтов социализации и персонифицировалась в доминантных  женских образах. Это начиналось с раннего детства в родительской семье. Из-за высокого уровня нежеланных беременностей и огромного количества разводов, каждый пятый ребенок в СССР воспитывался без отца или хотя бы отчима. В середине      1980-х гг. только в так называемых материнских семьях воспитывалось около 13,5 миллионов детей.

     То же самое наблюдается и в постсоветское время. По данным выборочной переписи 1994 г., 20% российских семей с несовершеннолетними детьми были неполными и 19,6% всех детей рождены вне брака. Да и там, где отец физически присутствует, его авторитет в семье и роль в воспитании детей, как правило, значительно ниже, чем роль матери. Отцы обладают преимуществом только в информационной сфере, когда речь идет о политике и спорте.

     В детском саду и в школе главные  властные фигуры - опять-таки женщины. В официальных подростковых и юношеских организациях (пионерская организация, комсомол) тон задавали девочки (среди секретарей школьных комсомольских организаций они составляли три четверти). Мальчики и юноши находили отдушину только в неформальных уличных компаниях и группах, где власть и символы были исключительно мужскими. Многие такие группы в России, как и на Западе, подчеркнуто мизогинны.

     После женитьбы молодому мужчине приходится иметь дело с любящей, заботливой, но часто доминантной женой, которая, как некогда его мама, лучше него самого знает, как планировать семейный бюджет и что нужно для дома, для семьи. А в общественно-политической жизни все контролировалось властной «материнской» заботой КПСС.

     Этот  стиль социализации, несовместимый  ни с индивидуальным человеческим достоинством, ни с традиционной моделью маскулинности, вызывал противоречивые психологические реакции.

     На  идеологическом уровне безотцовщина и  тоска по мужскому началу способствовали трансформации образа отсутствующего реального отца в характерный  для всякого тоталитарного сознания (так было и в нацистской Германии) мифологизированный унитарный образ Вождя, Отца и Учителя.

     Несколько ниже располагаются идеализированные образы коллективной маскулинности, мужского (особенно воинского) товарищества и  дружбы. Принадлежность к коллективному мужскому телу, сочетающая гомосоциальность с неосознанным гомоэротизмом, психологически компенсирует мужчине его слабость и несамостоятельность в качестве отдельного индивидуума: каков бы я ни был сам по себе, в рамках группового «мы, мужики», я силен и непобедим. «Русский мужчина-конь скачет, скачет, его несет, он сам не понимает, куда он скачет, зачем и сколько времени он скачет. Он просто скачет себе и все, он в табуне, у него алиби: все скачут, и он тоже скачет».

     На  бытовом уровне компенсация и гиперкомпенсация «слабой» маскулинности имеет несколько вариантов.

     В одном случае это идентификация  с традиционным образом сильного и агрессивного мужика, утверждающего  себя пьянством, драками, жестокостью, членством в агрессивных мужских компаниях, социальным и сексуальным насилием.

     Во  втором случае покорность и покладистость  в общественной жизни компенсируется жестокой тиранией дома, в семье, по отношению к жене и детям.

     В третьем случае социальная пассивность  и связанная с нею выученная беспомощность компенсируется бегством от личной ответственности в беззаботный игровой мир вечного мальчишества. Не выучившись в детстве самоуправлению и преодолению трудностей, такие мужчины навсегда отказываются от личной независимости, а вместе с нею - от ответственности, передоверяя социальную ответственность начальству, а семейную - жене.

     Но  при любом раскладе люди испытывают неудовлетворенность. Проблема «феминизации мужчин» и «маскулинизации женщин»  появилась на страницах советской  массовой прессы, начиная с моих статей в «Литературной газете» в 1970 г. С тех пор споры не затухали. Женщины патетически вопрошают «Где найти настоящего мужчину?», а мужчины сетуют на исчезновение женской ласки и нежности.⁸

     Широкий резонанс в обществе вызвала статья известного демографа Б. Ц. Урланиса «Берегите мужчин», в которой автор, опираясь на данные медицинской статистики о повышенной детской смертности, меньшей продолжительности жизни, вредных привычках, алкоголизме, курении, траспортных происшествиях и рискованном поведении мужчин, убедительно показал, что мужчины - не сильный, а скорее слабый пол, требующий особой заботы и внимания.

     В настоящее время, в связи с постепенным изменением традиционного распределения ролей в социально-экономической сфере, происходит стремительная трансформация гендерных ролей в семье, в частности, содержательных аспектов, связанных с воспитанием детей и материальным обеспечением. Традиционная роль мужчины - кормилец семьи, а женщины - хранительница очага. Однако в силу крупных структурных сдвигов в обществе такое распределение ролей может в незначительной либо очень значительной степени поменяться. Так произошло и в России: женщина постепенно и в силу разных обстоятельств принимала на себя, помимо своих собственных, еще и мужские роли. Таким образом, эти метаморфозы прошли в пять этапов.

     Первый  этап - конец XIX -начало XX веков, когда бурное развитие промышленности выталкивало из деревни массу крестьян и они уходили на отходные промыслы. Отходничество - это поиски временной работы в городах и промышленных центрах. На долгое время реальной хозяйкой в доме оставалась женщина. Ей приходилось брать на себя значительную часть мужских работ вплоть до ремонтно-строительных. Так исподволь в России начал формироваться нетрадиционный тип сильной, независимой, а позже деловой женщины.

     Второй  этап - сталинская индустриализация 30-х  годов. Экстенсивное развитие народного  хозяйства, возведение огромного числа  промышленных объектов увеличили потребность  в рабочей силе. Но мужской рабочей  силы явно не хватало. В экономику активно втягивается неквалифицированное пополнение женщин-работниц. Государство пошло на соответствующие идеологические коррективы: женщина и мужчина были уравнены практически во всех правах. Иначе говоря, устранялось деление на чисто мужские и чисто женские социальные роли. Производственные и профессиональные роли в массовом количестве стали доступны женщинам. К старому образу жены отходника добавляется новый штрих раскрепощенной жены пролетария.

     Третий  этап - Великая Отечественная война и послевоенное возрождение народного хозяйства. Колоссальные потери мужского населения России привели к тому, что масса женщин стали заменять мужчин на чисто мужских, нередко физически тяжелых работах. Из основного или, по крайней мере, равного мужчине субъекта социалистического строительства российская женщина превращается в главного субъекта послевоенного возрождения экономики. А кроме того и в воспитателя целой армии детей и подростков, потерявших на фронте своих отцов. И все это пришлось на долю матери-одиночки - самой многочисленной категории послевоенной эпохи.

     В последовавшие затем мирные годы социальная судьба российской женщины  складывалась не совсем благополучно. Хотя со временем половозрастная структура  населения страны выровнялась, деформировалась его социально-ролевая структура. Иными словами, мужчина выполнял главным образом производственные роли, а женщина - и производственные, и семейно-бытовые. Повысился уровень разводов, когда ребенок остается с матерью, что неизбежно толкает женщину на «делание карьеры».

     Эпоха развитого социализма - четвертый  этап становления мускулинного типа женщины - добавил в социальный портрет  россиянки новые черты. Они определились исходя из высокого уровня разводов, массового  алкоголизма мужчин, их пассивности в помощи женщине по домашнему хозяйству и, наконец, низкой заработной платы мужчин, которая обрекала российскую семью на так называемые «двухкарьерную» и «с двумя кормильцами» модели семьи.

     Пятый этап наступил недавно с переходом  к рыночным условиям. Крупные структурные сдвиги в экономике привели к разорению целых отраслей хозяйства, некогда благополучных. Мужчины-кормильцы, особенно из материально обеспеченного оборонного комплекса, либо частично, либо полностью лишились заработка. В еще большей степени безработица коснулась женщин. В новых более жестких социально-экономических условиях формируется и новый тип женщины: исчезает традиционная мягкость и свойственный ей от природы оптимизм, их место занимают резкость, авторитарность, гиперопека над детьми, желание наравне конкурировать в бизнесе с мужчинами, еще большее подражание мускулинным образцам поведения, в том числе демонстративное курение, употребление матерных выражений, подчеркнутые грубость и хамство в обращении, культ силы и денег, любовь за деньги.

     Таким образом, в связи с постепенным изменением традиционного распределения ролей в социально-экономической сфере, происходит стремительная трансформация гендерных ролей в семье. Традиционная роль мужчины - кормилец семьи, а женщины - хранительница очага. Однако в силу крупных структурных сдвигов в обществе в России такое распределение ролей поменялось в значительной степени: женщина постепенно принимает на себя, помимо своих собственных, еще и мужские роли, что приводит к уменьшению ролей мужчин. 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

Заключение 

     Подведем  итоги. Социальная роль – модель поведения  человека, ориентированная на занимаемый им статус в обществе. Ролевой набор - совокупность ролей (ролевой комплекс), ассоциируемых с одним статусом. Мужчина в обществе играет следующие  роли:

• социальный партнер,
• сексуальный партнер,
• кормилец,
• социализатор

     Любая социальная роль формируется с учетом гендерных различий, которые обусловлены как биологическими, так и социальными, информационными факторами. Каждый человек испытывает нормативное и информационное давление, вследствие чего, стремится соответствовать своим гендерным ролям и соответственно выстраивать свою социальную роль, а биологические различия влияют всего на 10%.

     Формирование традиционной мужской роли происходит под влиянием маскулинности.

     Маскулинность - совокупность поведенческих и психических черт, свойств и особенностей, объективно присущих мужчинам, в отличие от женщин, система предписаний, имеющих в виду не среднестатистического, а идеального «настоящего» мужчину, это нормативный эталон мужчинности. Маскулинность ограничивает традиционную мужскую роль 3 основными нормами:

• норма статуса
• норма твёрдости,
• норма антиженственности

     Несоответствие  мужчины данным нормам может привести к гендерно-ролевому стрессу, что, как  правило, негативно отражается на здоровье, как психическом, так и физическом. 

     Жесткое определение границ мужской роли ведет к нарастанию тревоги, что  часто проявляется в чрезмерных усилиях быть маскулинным и паническом страхе делать что-то женское. В результате мужская идентичность формируется прежде всего как результат отождествления себя с некоторой статусной позицией, или социальным мифом «каким должен быть мужчина». Неудивительно, что созданная на таком основании идентичность является диффузной, легко уязвимой и одновременно очень ригидной.

     Все это приводит к тому, что настает  момент в социализации мальчика, когда  ему необходимо «откреститься» от «женского  мира», его ценностей и создать свой, мужской. Переход к этому этапу обычно начинается в 8—12 лет, когда возникают первые детские компании, формируются близкие межличностные отношения со сверстниками, на которые мальчик отныне может опираться как на источник мужских ролевых моделей и сферу реализации маскулинных качеств. Этот процесс, получивший название мужского протеста, характеризуется ярким негативизмом по отношению к девочкам и формированием особого «мужского», подчеркнуто грубого и резкого стиля общения.