Понимающая социология Вебера

Действия вора и шулера мы будем определять как (субъективно) “противоречащие установленному порядку” общественные действия, а действия, по своей интенции субъективно ориентированные на этот порядок, но отклоняющиеся от усредненного истолкования его правил, — как общественные действия, “отклоняющиеся от нормативных”. За пределами этих категорий находятся только случаи “обусловленных обобществлением действий”. Например, кто-либо полагает, что он вынужден в своем поведении целерационально исходить из обязанности, которую он взял на себя вследствие факта включенности в общество (отказаться, например, от каких-либо действий из-за обусловливаемых ими дальнейших расходов). Или может (например, в своих “дружеских связях” или в общем “стиле жизни”), не желая целерационально и не замечая этого, подчас испытывать в известных аспектах своего поведения влияние своей ориентации на какие-либо согласованно принятые установления (например, религиозной секты). Провести четкие грани этих различий в реальности трудно. В принципе вообще нет различия в том, проходят ли общественные действия в рамках смысловых отношений общественно ориентированных индивидов друг с другом или с третьими лицами; именно последний тип отношений может преимущественно составлять предполагаемый смысл объединения, образовавшегося на основе взаимного согласия. Напротив, действия, ориентированные на установленный порядок объединения в общество, могут быть как “соотнесенными с обществом”, т.е. проистекающими из непосредственного занятия определенной позиции к установленному порядку (как всегда, субъективно по своему смыслу истолкованному) данного объединения в общество, — следовательно, направленными по своему предполагаемому смыслу либо на планомерное полное осуществление эмпирической значимости этих установлении, либо, наоборот, на их изменение или дополнения к ним, — так и действиями, “регулируемыми обществом”, т. е. ориентированными на установления общества, но не “соотнесенными с обществом”, как в первом случае. Однако и это различие лабильно. 

На данной стадии мы будем считать рациональным идеальным типом объединения в общество “целевой союз”, т. е. общественные действия с установлениями о содержании и средствах общественных действий, целерационально принятыми всеми участниками на основе общего согласия. В согласии об установленном порядке (его “формулировке”) в идеально-типическом рациональном случав все обобществленно действующие лица субъективно однозначно выговорили условия: какие и в каких формах осуществляемые действия каких (или каким образом определяемых) лиц (“органов союза”) должны считаться действиями союза и какой “смысл”, т. е. какие последствия, это будет иметь для объединенных в союзе лиц. Далее, будут ли—и какие — материальные блага и достижения доступны использованию в общих целях (“цели союза”) общественной деятельности (“имущество для достижения определенных целей”). Затем, какие органы союза будут этим распоряжаться и каким образом; что участники должны делать во имя целей союза; какие действия “требуются”, “запрещаются” или “разрешаются” и какие преимущества они получат от своего участия в деятельности союза. И наконец, какими будут органы союза, при каких условиях и с помощью каких средств им надлежит действовать для сохранения установленного порядка (“аппарат принуждения”). Каждый индивид, участвующий в общественных действиях, в известной степени полагается на то, что другие участники союза (приближенно и в среднем) будут участвовать в соответствии с установленным соглашением, и исходит из этого при рациональной ориентации собственного поведения. Основания, которые отдельный индивид, как он полагает, имеет для такой уверенности, безразличны для эмпирического существования союза, если объективно существует возможность того, что результаты любых, каких бы то ни было по своему характеру интересов других, будут склонять их к тому, чтобы в среднем достаточно решительно поддерживать установленный порядок. Конечно, вероятность физического или (пусть даже столь мягкого, как, например, христианское “братское” увещевание) психического принуждения в случае несоблюдения установлении союза значительно усиливает субъективную уверенность в том, что (в среднем) доверие не будет обмануто, а также и объективную вероятность того, что упомянутые ожидания обоснованны. Действия, которые по своему субъективно усреднение предполагаемому смыслу свидетельствуют о наличии “соглашения”, мы назовем, в отличие от “общественных действий”, ориентированных на это соглашение, действиями, объединяющими в общество. Внутри ориентированных на соглашение действий важнейшим видом “соотнесенных с обществом” общественных действий являются, с одной стороны, специфические общественные действия “органов”, с другой — общественные действия индивидов, объединенных в общество, которые по своему смыслу соотнесены с действиями органов. Внутри категории обобществления, относящейся к “институтам” — мы ее рассмотрим ниже (в частности, внутри “государства”), — обычно разделяют установления, которые созданы для ориентации этих действий — право института (в государстве — “публичное право”), и установления, регулирующие прочие действия индивидов данного института. Такое разделение существует и внутри целевого союза (“право союза” противостоит здесь установлениям, созданным союзом). Однако мы не будем здесь заниматься указанными противоположностями (не допускающими четкого определения). 

При полном развитии целевой союз являет собой не эфемерное, а длительно существующее “социальное  образование”. Это означает: несмотря на смену лиц, участвующих в общественных действиях союза, т. е. несмотря на то, что они выбывают из его состава, и одновременно в него все время входят новые лица, конечно, в идеально-типическом пограничном случае — всегда на основе новых соглашений, он рассматривается как остающийся идентичным. Это происходит до тех пор, пока, несмотря на смену состава, можно действительно ожидать, что действия, ориентированные на “одинаковые” установления союза, сохранятся в социологически релевантном размере. “Одинаковым” же в социологическом смысле (субъективно постигнутым) порядок считается до той поры, пока по усредненному обычному мышлению обобществленно объединенных индивидов принимается его идентичность в важных по усредненным представлениям пунктах. Они могут принимать его более или менее однозначно, более или менее приближенно: “одинаковость” в социологическом понимании — лишь относительная и меняющаяся данность. Обобществление объединенные в союзе индивиды могут сознательно менять установленный порядок посредством новых общественно объединяющих действий; эти установления без какой-либо перемены в упомянутых действиях могут меняться сами по своему практическому значению для действий индивидов вследствие изменения распространяющегося усредненного. постижения их “смысла” или в особенности вследствие изменения обстоятельств (“изменение значения”, неточно именуемое также изменением цели), а иногда и вообще потерять свое значение. В подобных случаях тот факт, будет ли социолог из соображений целесообразности рассматривать изменившиеся общественные действия как “продолжение” прежнего или как “новое” социальное образование, зависит от следующих факторов: 1) от непрерывности изменений; 2) от относительного объема эмпирически сохраняющихся прежних установлении в виде соответственно ориентированных действий; 3) от продолжавшегося существования органов союза и аппарата принуждения либо в прежнем составе, либо в близком ему по типу вновь введенных лиц, либо — если это новые органы — от того, действуют ли они аналогично прежним. Вновь следует заметить, что и здесь переходы носят скользящий характер. В такой же степени является вопросом, который в каждом отдельном случае решается по-разному (т. е. исходя из целесообразности, определяемой конкретной исследовательской целью), в каких случаях объединение в общество рассматривается как “самостоятельное” образование и в каких случаях его рассматривают как часть более широкого, выходящего за свои границы обобществления. Последнее возможно в двух случаях. 1. Если эмпирически “значимые” установления общественных действий не коренятся исключительно в установлениях, сформулированных участниками этих действий (автономные системы), но общественные действия обусловлены также и тем, что участвующие в них индивиды ориентируют свои действия (здесь, как и всегда: обычно) также и на установления другого общественного объединения, в котором они участвуют (гетерономные системы). Примером могут служить действия церкви применительно к установлениям политической власти или наоборот. 2. Если органы какого-либо общественного объединения, в свою очередь, также определенным образом обобществлены в рамках обобществляющих органов другого союза большего масштаба; таковы, например, органы “полка” в общем аппарате “военного управления” (гетерокефальный целевой союз в отличие от “автокефального, типа свободного союза или самостоятельного государства”). Гетерономия установлении и гетерокефалия органов управления часто, но не обязательно совпадают. В настоящее время общественные действия в автокефальном союзе обычно обусловлены также и ориентацией действий членов этого союза на установления политического союза, следовательно, оно гетерономно. Социалистическое “обобществление” средств производства означало бы, что уже сегодня в значительной степени гетерономное, т. е. ориентированное на установления других, прежде всего, политических союзов, общественное поведение каждого отдельного, теперь в принципе автокефального “предприятия” стало бы гетерокефальным, т. е. ориентированным на органы какой-либо (любой) “совокупности”. 

Не каждое общественное объединение по соглашению ведет  к возникновению целевого союза, для которого в соответствии с данной дефиницией должны быть конститутивны: 1) соглашение по поводу общих правил и 2) наличие общественных органов союза. Объединение в общество (“обобществление по случаю”) может быть по своему назначению и совершенно эфемерным; например, если речь идет о совместно задуманном убийстве из мести, которое участники договоренности предполагают осуществить в ближайшее время; следовательно, в нем могут отсутствовать все упомянутые характеристики целевого союза, кроме рационально установленного по совместной договоренности “порядка” общественных действий, который по принятой дефиниции считается здесь конститутивным. Хорошим примером последовательности ступеней от объединения в общество по случаю до целевого союза может служить промышленное картелирование, которое начинается с простой однократной договоренности между отдельными конкурентами о границах снижения цен и завершается “синдикатом”, обладающим большим капиталом, конторами сбыта товаров и развернутым аппаратом управления. Общим для всех них является лишь установленный по общему соглашению порядок, который при предполагаемой здесь идеально-типически точной формулировке всех пунктов должен, во всяком случае, содержать указание на то, чтб считается для участников договора обязательным, что запрещается и что дозволяется. При изолированном (мыслимом в условиях полного абстрагирования от какого бы то ни было “правопорядка”) обмене, например, в идеально-типическом случае полной ясности договоренность должна распространяться по крайней мере на следующие пункты: 1) обязательно: передача товаров в процессе обмена и — эвентуально — обязанность гарантировать право владения на товары от посягательств третьих лиц; 2) запрещено: требовать возврата обмененных товаров; 3) разрешено: любым образом располагать приобретенными в обмен товарами. Изолированный рациональный “обмен” такого типа являет собой один из пограничных случаев обобществления без “органов управления”. Из всех признаков целевого союза он обладает только одним — установленным по договоренности порядком. Он может быть структурирован гетерономно (правом или условностью) или располагать полной автономией, будучи обусловлен в своих “ожиданиях” обоюдным доверием, основанным для обеих сторон на том, что другая сторона, какими бы интересами она ни руководствовалась, будет следовать договоренности. Однако обмен этого типа не может быть назван ни автокефальным, ни гетерокефальным общественным действием, так как он вообще не есть устойчивое “образование”. В такой же степени и наличие актов обмена в качестве массового явления, даже в качестве внутренне каузально связанных массовых явлений (“рынка”), конечно, ни в коем случае не может рассматриваться как целевой союз, более того, он, в принципе отличен от него. Случай с обменом одновременно наглядно иллюстрирует тот факт, что действия, которые ведут к объединению в общества (обобществленные действия), совсем не обязательно должны быть ориентированы только на ожидания соответствующих действий со стороны общественно объединенных лиц. Напротив, как показывает данный пример, они ориентированы также и на ожидание того, что третьи, не причастные к акту обмена лица, “отнесутся с уважением” к результату обмена, к “смене владельца”. До сих пор это просто “общностные действия” того типа, который мы впоследствии будем называть “действиями, основанными на согласии”. 

В истории мы обнаруживаем шкалу, ступени которой  ведут от “объединения в общество по случаю” вплоть до устойчивого  “образования”. Типовой зародыш  того обобществленного объединения, которое  мы сегодня называем “государством”, находится, с одной стороны, в свободных “объединениях в общество по случаю”, созданных любителями добычи, отправлявшимися в поход во главе с избранным ими вождем; с другой — в таких “объединениях в общество по случаю”, к которым прибегали те, кому грозило нападение. Здесь полностью отсутствует какое-либо имущество, используемое как средство осуществления цели, и длительность. Как только поход за добычей завершен (удачно или неудачно) и добыча распределена, как только опасность нападения предотвращена — объединенность в общество перестает существовать. Отсюда до длительного обобществления военнообязанных, систематического налогообложения женщин, тех, кто не состоит на военном учете, покоренных народов, и далее — до узурпирования судебных и административных общественных функций — длинный беспрерывный путь. Наоборот, из существующих для удовлетворения потребностей длительных общественных объединений может в результате распада — и это один из различных сопутствующих возникновению “народного хозяйства” процессов — сложиться аморфное, представляющее собой общественно объединяющие действия образование — “рынок”. 

“Психическое” отношение к такому акту его участников, т. е. вопрос, какими глубокими “внутренними побуждениями” они руководствуются, объединяясь и ориентируя свои действия на принятые установления, — поступают ли они таким образом, исходя из трезвых соображений целесообразности, из горячей приверженности совместно принятым или предполагаемым общим целям, или неохотно принимая их как неизбежное зло, как нечто соответствующее их привычному поведению, или почему-либо еще, — все это для существования обобществленного объединения безразлично до той поры, пока в конечном итоге шансы на такую ориентацию на договоренность сохраняются в социологически релевантном размере. В своих обобществленных действиях их участники могут ведь преследовать совершенно различные, противоположные и взаимоисключающие цели, и очень часто так оно действительно и бывает. Международный военно-правовой союз, правовая обобществленность для общностных действий на рынке с его процессом обмена и борьбой цен — лишь особенно яркие примеры этого постоянно встречающегося положения дел. Общественные действия всегда, разумеется, являются выражением констелляции интересов, направленной на ориентацию поведения, своего и чужого, на его правила, и ни на что более, и поэтому констелляцией интересов, весьма различной для каждого из участников. В самой общей форме содержание указанной констелляции интересов можно чисто формально определить так, как это уже многократно определялось, а именно следующим образом: отдельный индивид полагает, что он может рассчитывать на совместно принятый посредством обобществленного объединения характер действий другого или других и что в его интересах полностью ориентировать на это свои действия.