Личность в современном обществе

Еще одной актуальной проблемой  современной личности является дефицит  общения. По мнению С.Московичи, в условиях промышленного производства, создания городов, распада и деградации традиционной семьи и традиционной стратифицированной модели общества, в которой человеку было предназначено законное место, происходит необратимая деградация нормальных способов коммуникации. Возникающий коммуникативный дефицит компенсируется развитием прессы и другими современными коммуникативными технологиями, порождающими специфический феномен толпы: неструктурированного общественного образования, связанного лишь коммуникативными сетями. Однако эта компенсация исходно ущербна, ее легкость содержит некоторую неполноценность. Так, например, интернет общение значительно проще, нежели реальное человеческое общение, поэтому оно не требует усилий, более безопасно, его можно начать и прервать в любое время, оно позволяет сохранять анонимность и оно доступно. Однако будучи технологически опосредованным, это общение носит неполноценный характер, ведь собеседники так и остаются друг для друга скорее абстрактными персонажами, чем живыми людьми. Самый большой недостаток подобного суррогатного общения в том, что оно не обеспечивает стабильной идентичности.

Общество, организованное с  помощью коммуникативной сети, по мнению С.Московичи, есть толпа, обладающая размытой идентичностью, повышенной внушаемостью, утратой рациональности. Однако и  общение в реальной жизни также  не всегда может быть полноценным. Большинство  современных социальных групп и  общностей представляют собой неустойчивые и, как правило, небольшие образования, которые возникают случайным  образом и также спонтанно  распадаются. Эти «социальные эфемериды»⁴ в основном создаются в сфере досуга, развлечений, как бы в противовес формальным объединениям, существующим во время работы (например, посетители ночного клуба, жители гостиницы, круг приятелей и т. д.). При этом легкость, с которой люди вступают в эти общности, а также отсутствие в них формальных ограничений, не означает, что человеческая личность здесь может полностью освободиться и раскрыться. Спонтанность отношений и неустойчивость связей накладывают ничуть не меньшее ограничение на сугубо личностное, «душевное» общение между людьми, и весь процесс общения зачастую сводится к обмену «дежурными» фразами или шуточками. В рамках «социальных эфемерид» общение, как правило, носит поверхностный характер и практически сводится до уровня рефлексов, то есть более или менее однотипных реакций на такие же однотипные реплики собеседника. Иными словами, в разговоре участвует лишь некая внешняя оболочка, но не человек целиком. Вследствие этого личность человека замыкается в себе и теряет свою «глубину». Утрачивается и живая, непосредственная связь между людьми. Разрушительные последствия такого рода замкнутости были описаны Н.Я.Бердяевым, отмечающим, что «эгоцентрическая самозамкнутость и сосредоточенность на себе, невозможность выйти из себя и есть первородный грех»⁵. Таким образом, условия формирования и бытия современной личности приводят к возникновению личности фрагментированной, замкнутой, отчужденной от общества и от самой себя, что отражается в ряде постмодернистских концепций, провозглашающих идею расщепления человеческого «Я». В философии постмодернизма сам феномен «Я» оценивается как культурно артикулированный, связанный с определенной традицией и потому исторически преходящий.

Понятия «человек», «субъект», «личность» являются с этой позиции  лишь следствиями изменений основных установок знания. «Если эти установки исчезнут так же, как они возникли, если какое-нибудь событие (возможность которого мы можем лишь предвидеть, не зная пока ни его формы, ни облика) разрушит их, как разрушилась на исходе XVII в. почва классического мышления, тогда – в этом можно поручиться – человек изгладится, как лицо, нарисованное на прибрежном песке»⁶. Что же касается собственной версии артикуляции субъекта философией постмодернизма, то для нее характерна радикальная децентрация как индивидуального, так и любых форм коллективного «Я». Правила эпистемы, выступая регулятором по отношению к активности сознания, но не осознаваемые последним рефлексивно, выступают фактором децентрации и деперсонификации субъекта. С точки зрения постмодернизма, само использование термина «субъект» – не более, чем дань классической философской традиции: как пишет Фуко, так называемый анализ субъекта на деле есть анализ «условий, при которых возможно выполнение неким индивидом функции субъекта. И следовало бы еще уточнить, в каком поле субъект является субъектом и субъектом чего: дискурса, желания, экономического процесса и так далее. Абсолютного субъекта не существует»⁷. Таким образом, формулируется основополагающая для философской парадигмы постмодерна программная презумпция «смерти человека». Отказ от концепта «субъект» во многом связан с признанием в философии постмодернизма случайности феномена «Я». Выдвинутая в классическом психоанализе презумпция подчиненности бессознательных желаний культурным нормативам «Сверх-Я» была переформулирована Ж.Лаканом в тезис о заданности желания материальными формами языка⁸. Субъект как связующее звено между «реальным», «воображаемым» и «символическим», характеризуется Ж.Лаканом как «децентрированный», ибо его мысль и  существование оказываются нетождественными друг другу, будучи опосредованы чуждой им реальностью языка. Бессознательное, таким образом, предстает как язык, а желание – как текст. Рациональный субъект декартовского типа, равно как и вожделеющий субъект типа фрейдистского, сменяются «децентрированным» инструментом презентации культурных смыслов («означающих») языка. Как следствие постулируется «смерть человека», растворенного в детерминационном воздействии структур языка и дискурсивных практик на индивидуальное сознание.

Что же касается так называемых социальных ролей, предполагающих определенность их субъекта-исполнителя, то эти версии самоидентификации есть не что иное, как маски, наличие которых отнюдь не гарантирует наличия скрытого за ними «Я», претендующего на статус идентичности, «поскольку эта идентичность, впрочем, довольно слабая, которую мы пытаемся застраховать и спрятать под маской, сама по себе лишь пародия: ее населяет множественность, в ней спорят несметные души; пересекаются и повелевают друг другом системы... И в каждой из этих душ история откроет не забытую и всегда готовую возродиться идентичность, но сложную систему элементов, многочисленных в свою очередь, различных, над которыми не властна никакая сила синтеза»

Таким образом, постмодернизм  провозглашает «смерть самого субъекта», финальный «конец автономной... монады, или эго, или индивидуума», подвергшегося фундаментальной «децентрации»⁹.В теориях постмодернизма нашло свое отражение состояние современной личности, фрагментированной, подверженной влиянию разнообразных и противоречивых информационных потоков, и поэтому не имеющей четкой самоидентичности. Постмодернизм верно фиксирует состояние современного социума и личности, однако неверно объявляет это состояние нормальным, поскольку сложившееся положение вещей представляет собой опасность как для личности, так и для общества в целом. Самоотождествление личности со случайными «маркерами» вызывает постоянный дискомфорт, чувство неудовлетворенности и неуверенности. Это, в свою очередь, повышает общий градус общественного недовольства, которое выливается в масштабную ненаправленную агрессию, расшатывая институты социальной системы и отбрасывая общество к уровню хрестоматийной «войны всех против всех». Кризис самоидентичности подразумевает невозможность обретения личностью «привязанности» к среде, своих координат существования и субъективное переживание этого процесса как отсутствия целостности, комфорта культурного окружения. Кроме того, этот кризис выразился в отношении современного человека к будущему и собственным перспективам. Человек может решать только ближайшие задачи, но не выстраивать общую жизненную стратегию.

Все это происходит, поскольку  у личности отсутствует система мировоззренческих координат, которая должна определять содержание личности, придавать системность ее проявлениям, определять общую стратегию поведения, а также обеспечивать фильтрацию поступающей информации, ее критическую оценку.

Девиантное поведение, понимаемое как нарушение социальных норм, приобрело в последние годы массовый характер и поставило эту проблему в центр внимания социологов, социальных психологов, медиков, работников правоохранительных органов.

Существует несколько  концепций объясняющих причины  девиантного поведения. Так согласно концепции дезориентации, предложенной французским coциологом Эмилем Дюркгеймом, питательной почвой для девиаций являются социальные кризисы, когда происходит рассогласование принятых норм и жизненного опыта человека и наступает состояние аномии — отсутствия норм. Американский социолог Роберт Мертон считал, что причиной девиаций является не отсутствие норм, а невозможность им следовать.

Объяснить причины, условия  и факторы, детерминирующие это  социальное явление, стало насущной задачей. Ее рассмотрение предполагает поиск ответов на ряд фундаментальных  вопросов, среди которых вопросы  о сущности категории «норма» (социальная норма) и об отклонениях от нее. В  стабильно функционирующем и  устойчиво развивающемся обществе ответ на этот вопрос более или  менее ясен. Социальная норма –  это необходимый и относительно устойчивый элемент социальной практики, выполняющий роль инструмента социального  регулирования и контроля. Социальная норма находит свое воплощение (поддержку) в законах, традициях, обычаях, т.е. во всем том, что стало привычкой, прочно вошло в быт, в образ жизни большинства населения, поддерживается общественным мнением, играет роль «естественного регулятора» общественных и межличностных отношений. Но в реформируемом обществе, где разрушены одни нормы и не созданы даже на уровне теории другие, проблема формирования, толкования и применения нормы становится чрезвычайно сложным делом.

Так после распада Советского союза в России происходит всплеск  наркомании, преступлений, алкоголизма и др. Рассмотрим проблему наркомании подробнее. Причинами наркомании являются следующие мотивы, характерные для молодежи: неудовлетворенность жизнью, удовлетворение любопытства к действию наркотического вещества;  символика принадлежности к определенной социальной группе;  выражение собственной независимости, а иногда и враждебного отношения к окружающим;  познание приносящего удовольствие нового,  волнующего или таящего опасность опыта;  достижение  "ясности мышления"  или  "творческого вдохновения";  достижение чувства полного расслабления; уход от чего-то гнетущего.

Проведенные исследования показали, что первое непосредственное знакомство большей части подростков с наркотиками  происходит в возрасте до 15  лет  (и лишь у 37% -  позже); раньше 10  лет - 19%;  с 10  до 12  лет - 26%;  с 13  до 14  лет - 18%.  Не имея точных данных, можно все-таки предположить,  что наркомания с каждым годом  молодеет,  что связано с процессом  акселерации и ускорением темпов вхождения подростка во взрослую жизнь.

Что касается информированности  о наркотических веществах школьников,  то ситуация здесь двоякая: с одной  стороны, на вопрос о том,  знают  ли они,  что такое наркотики, положительно ответили 99%  опрошенных,  но с другой -  практика показывает, что знания эти не всегда являются объективными и часто определяются существующими в обществе мифами по поводу наркотиков и наркомании. Но одно дело говорить о наркомании вообще,  и совсем другое -  столкнуться с ней лицом к лицу.  Какова же возможная реакция на весть о том,  что твой близкий друг употребляет наркотики? 63%  опрошенных заявили,  что попытаются как-то воздействовать,  чтобы нуждающемуся человеку помочь выбраться из той ямы,  в которую он сам же и залез; 25%

не изменят своего отношения  и 12%  разорвут отношения  (то есть мы имеем 37%  либо пассивных созерцателей,  либо людей,  не желающих брать на себя заботу о ближнем,  что, собственно,  практически одно и то же).  Возможно,  это происходит оттого,  что срабатывает один из многих мифов,  сформированных в нашем сознании:  наркоманами становятся люди слабые,  обиженные судьбой и не умеющие контролировать свои действия. Следует еще раз заметить,  что наркомания среди молодежи,  осознаваемая сегодня как  "проблема номер один",  является лишь следствием,  отражением глубоких внутренних противоречий как психического,  так и социального плана.  Многие попытки исправить ситуацию,  предпринимаемые сегодня,  сводятся к тому,  что борьба часто направлена против самих наркотиков и их употребления  (то есть против следствия,  а не причины). Естественно,  широкая пропаганда здорового образа жизни,  повышение уровня информированности об объективных последствиях приема наркотиков,  организация и проведение других профилактических мероприятий -  все это значимо  (и эффективно только,  если человек может отказаться именно от приема наркотиков,  переключившись на что-то другое,  не менее опасное в социальном плане),  но похоже чем-то на поведение

самого наркомана:  ожидается  решение проблемы от разовой инъекции,  которая,  действительно,  создает  иллюзию разрешения,  но лишь на время.  Признавая значимость профилактической работы,  следует сказать,  что  действительно эффективной она  станет только тогда,  когда наряду с профилактикой наркомании будет вестись работа по профилактике психотравмирующих ситуаций,  возникающих главным образом в процессе общения ребенка в семье -  с родителями,  в школе -  с одноклассниками и педагогами.  Соответственно,  и работу по профилактике надо проводить не только с конкретными людьми, но и с представителями их социального окружения.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

                                           ЗАКЛЮЧЕНИЕ

 

Итак, кризис идентичности, снижение способности к обработке  информации и прогнозированию, а  также самозамкнутость современного человека указывают на отсутствие целостности его личности, что вызывает дисгармонию ее психологического, социального и культурного аспектов. Подводя итог, можно сказать, что объективно у современной личности существует потребность в целостности, однако, во-первых, социокультурная среда не способствует ее формированию, во-вторых, эта потребность, как правило, не осознается и самой личностью. Будучи неосознанной, она может находить различные искаженные проявления.  

Так, поиск целостности  способен происходить в форме  увлечения восточными духовными  практиками, обращения в религиозный фундаментализм, посещения различных тренингов и семинаров по саморазвитию и т. д.  Однако все эти способы дают лишь временный и неустойчивый эффект, поскольку человек продолжает находиться внутри фрагментированной и агрессивной социокультурной среде, или (в случае с религиозным фундаментализмом) приводят к противопоставлению личности и общества.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

              СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННЫХ ИСТОЧНИКОВ

 

1.Ком И. С. Социология личности: Учебник / И. С. Ком – М., 1994.

2.Карсавин Л.П. Философия истории. СПб. : АО Комплект, 1993

3.Джеймисон Ф. Постмодернизм или логика культуры позднего капитализма// Философия эпохи постмодерна. Мн. : Красико-Принт, 1996

4.Фуко М. Что такое автор? // Фуко М. Воля к истине: по ту сторону знания, власти и сексуальности. Работы разных лет : пер. с фр. М. : Касталь, 1996

5.Фуко М. Слова и вещи: Археология гуманитарных наук. М. : Прогресс, 1977

6.Борисова Л. Г., Солодова Г. С. Социология личности: Учебник / Л. Г. Борисова, Г. С. Солодова – Новосибирск, 1997.