2.5 “Неприкасаемость” и рост самосознания далитов 

     Кроме жестокого обращения с женщинами, другим важным предметом обсуждения в индийской прессе являются преступления против “неприкасаемых” (более 10 тысяч случаев ежегодно). Численность “неприкасаемых”, которых правительство называет “зарегистрированными кастами” и которым Ганди дал имя хариджаны (“дети Бога”), вместе с представителями индийских племен составляет почти пятую часть населения страны. Большинство “неприкасаемых” проживают в сельской местности и являются безземельными батраками или находятся, по сути дела, в крепостной зависимости от более высоких каст. Несмотря на значительную численность “неприкасаемых”, их конституционное равноправие с другими индийцами и наличие закона, принятого в 1955 г. для защиты их интересов, эта группа населения часто становится жертвой насилия, сексуальных домогательств, одиночных и массовых убийств. Продолжается нарушение прав “неприкасаемых” на образование, посещение храмов, свободу выбора места жительства, использование источников воды для питья и т.д. Правительственная политика, в соответствии с которой "неприкасаемым" гарантировано определенное количество мест в учебных заведениях и на государственной службе, вызывает ярость членов более высоких каст, которые в этих условиях должны самостоятельно добиваться права занять то или иное место в соответствии со своими заслугами. В результате в стране множатся акты насилия по отношению к "неприкасаемым".

     Амбедкар: каков он, путь к  свободе?

     Законодательные акты о юридическом и политическом признании “неприкасаемых”, а также собрания материалов и документов по всем вопросам истории, культуры и политики в отношении “неприкасаемых” стали главной составляющей наследия доктора Бхимрао Ранджи Амбедкара (1891-1956). В отличие от реформаторов, которые хотя и выступали против кастовой системы, однако, подобно Ганди, надеялись на некую эволюцию морали в рамках индуизма, то есть на эволюцию, которая позволила бы “неприкасаемым” обрести равные с другими индийцами религиозные и социальные права, Амбедкар был радикалом, желающим видеть эти изменения закрепленными в законах. Сам он также был “неприкасаемым”, хотя и совершенно нетипичным для своего времени. После получения высшего образования в Колумбийском университете, Нью-Йорк, и в Лондонской школе экономики Амбедкар возвратился в Индию и занялся политической деятельностью. Он принимал участие в переговорах с англичанами в период, предшествовавший обретению Индией независимости. После 1947 г. был ведущей фигурой в комитете по разработке проекта Конституции Индии. Амбедкар сосредоточил свои интересы на том, что сам определил как материальную и духовную перестройку сознания “неприкасаемых”. Материальный аспект побудил его добиваться демократизации общества, равных прав для безземельных крестьян и уголовного наказания за преступления против “неприкасаемых”. Стремясь к их духовному возрождению, Амбедкар впервые проанализировал прямую связь доктрины индуизма с тяжелым положением “неприкасаемых”. В индуизме отсутствовал принцип равенства людей, в нем не было места для индивидуального развития личности или свободы самовыражения. Амбедкар об этом говорил так: “Я глубоко убежден, что религия существует для человека, а не человек для религии. Если вы желаете человеческого отношения к себе - перестройте себя... Сделайте это во имя равенства... Сделайте это, дабы обрести свободу... Зачем пребываете вы в лоне религии, запрещающей вам войти в храм... утолить жажду из общественного колодца? Почему вы сохраняете верность религии, которая на каждом шагу допускает оскорбления по отношению к вам?” Еще в 1935 г. Амбедкар заявил о своем желании умереть неиндуистом. В 1956 г. он вместе с полумиллионом сторонников отрекся от своего религиозного прошлого и открыто принял буддизм. Тем самым он обратил внимание “неприкасаемых” на религию, которая не только признает страдания, но и указывает человеку путь к избавлению от них через собственные усилия.

     Подобно женщинам, “неприкасаемые” не являются однородной группой населения. Они также подразделяются на касты и говорят на разных языках. И это затрудняло их объединение, однако к 1970-м гг., благодаря активной деятельности ряда писателей и множества небольших инициативных групп на всей территории Индии, “неприкасаемые” начали осознавать себя как единое сообщество с одинаковыми целями и задачами. “Неприкасаемые” поняли, что все они - далиты, то есть “надломленные”, “разобщенные” и “угнетенные”. Через литературные произведения, акции протеста, газеты и журналы, такие, как “Далит войс” (“Голос далитов”), сопротивление местным властям и выступления в политических дебатах далитов - членов парламента “неприкасаемые” и представители индийских племен начали совместную борьбу и заставили власти услышать их голоса. Далитские лидеры настаивали на принятии в качестве морального кредо светского принципа гуманизма, основанного на стремлении к всеобщему благополучию и отмене разобщающих людей иерархических законов и обязанностей, освященных ортодоксальным индуизмом. Философия далитов была своего рода “контркультурой”, провозгласившей альтернативную историю и самобытность, связанную с господствующей идеологией брахманического индуизма, и открывшей далитам путь к справедливости. Как писал гуджаратский поэт-далит Неерав Пател в поэме “Горящий с обеих сторон”,

     Мы  сможем полюбить друг друга,

     Если  ты сбросишь свой ортодоксальный покров.

     Приди и прикоснись ко мне, и мы сотворим новый мир –

     Без тлена, грязи, нищеты,

     Без несправедливости и угнетения. 
 
 

                      2.6 Религия и протест 

     Многие  представители современных движений далитов и женщин, борясь за равенство и справедливость, искали ответы на свои вопросы не в индуистской религии, а в светской жизни. Они очень надеялись, что после обретения независимости светское правительство Индии примет законы, которые изменят их положение. К сожалению, изменения, на которые они рассчитывали, происходили очень медленно. Даже принимаемые новые законодательные акты с трудом претворялись в жизнь из-за бремени религиозных и социальных традиций, а также из-за давления корпоративных интересов.

     Однако  отход от религиозной ортодоксии не был единственной альтернативой для угнетенных групп населения. Как мы уже видели, за несколько веков до того, как появилась такая возможность, женщины и члены низших каст реализовывали свое чувство собственного достоинства и стремление к освобождению через бхакти. Тантрические и шиваитские движения оказались более приспособленными для этого, чем вишнуитские, особенно на юге, где брахманская ортодоксальность была сильнее. Определенной притягательностью, особенно для представителей низших каст, обладали также религии неместного происхождения. Так, из шестой главы мы уже знаем, что семья поэта Кабира приняла ислам. В XIX в. некоторые “неприкасаемые” под влиянием миссионеров обратились в христианство, чем вызвали резкую реакцию со стороны ряда движений за возрождение индуизма, проводивших кампании по оказанию помощи низшим кастам. Даже в сегодняшней Индии около 80% христиан происходят из общин “неприкасаемых”.

     Обращение к новой религии, которая предлагает равенство и освобождение, а также  отвергает все старое со свойственной ему несправедливостью, стало важной стратегией далитов. Одни последовали примеру Амбедкара и приняли буддизм, другие стали сикхами. Однако новые религии не всегда предлагали адекватные ответы на их вопросы. Так, например, людей, обращенных в сикхизм, называли сикхами мазхби, что определенно отличало их от сикхов из более высоких каст. В результате далиты стали создавать свои собственные религиозные общины. Они ссылались на религиозных деятелей и символы, которые, по их мнению, могли подтвердить их принадлежность к человечеству и освободить от угнетения. Некоторые группы панджабских далитов связывали себя с Вальмики (предполагаемым автором “Рамаяны”) и почитали Равидаса (поэта бхакти из “неприкасаемых”); вокруг них возникали религиозные организации.

     Сознательное  искажение индуистских символов и традиций как форма протеста не является чем-то новым. Например, в течение веков население в Южной Индии объясняло принадлежность к низкой касте на основе деструктивного дравидийского варианта “Рамаяны”, где Равана изображался героем, а Рама, который для жителей Северной Индии олицетворяет брахманское мировоззрение, - злодеем. Как было сказано в четвертой главе, деревенские женщины часто придерживались собственных вариантов “Рамаяны”, которые противоречили ее ортодоксальным версиям.

     Однако  женский религиозный протест  обычно отличался от протеста далитов, что было связано с положением женщин в индуистском обществе и особенно в семье, где они разделены по статусу -дочь, невестка, мать, свекровь. Тем не менее песни, которые они поют в семье, и истории, которые рассказывают друг другу, часто свидетельствуют об их общем недовольстве своей жизнью и существующими порядками. И конечно, они имеют возможность для самовыражения в женских обрядах, не требующих присутствия брахманов.

     Что же касается неоиндуистских движений, которые были созданы женщинами и для женщин, например орден в память о Сараде Деви, то они ломали представления о месте женщин в индуистской семье, отстаивая их право на уход из семей, получение образования и ведение отшельнического образа жизни. Движение, основанное в 1930-х гг. мужчиной Дадой Лекхраджем и известное ныне под названием “Брахма кумарис”, вошло в конфликт с семьями женщин - членов этого движения, поскольку поощряло целомудрие и отсутствие половых отношений в браке. “Брахма кумарис” никогда не протестовало во всеуслышание против сексуального и физического насилия над женщинами в семье, однако предлагало некую альтернативу постепенного изменения качества семейных отношений через практику йоги и воздержание от алкоголя и секса.

     Эти примеры показывают, что религиозный  протест женщин и далитов принимал самые различные формы, от поисков альтернатив религиозного и светского характера до сохранения канонов индуизма при условии корректировки его символики, структуры и традиций. Возвращаясь к вопросу, поставленному в начале этой главы, скажу, что вряд ли женщине или далиту в ближайшем будущем будет доверена роль Шанкара-ачарьи. Тем не менее вопрос духовного и материального равенства, безусловно, стоит на повестке дня. Он затрагивает не только женщин и далитов, но также все главные индуистские религиозные институты.

     Индуизм, который рассматривает Бога как  оба мужской и женский (и средний также), предлагает роль женщин, взявшись за руки с ее мужской коллегой (копией). Feminity поклоняется в формах рек, земли, и т.д. Женщины имеют право исполнить поклонение как их мужские коллеги(копии). Есть много vedic мудрецы, философы более позднего дня, поэты Куинс и так далее от womenfolk. Если мужчина имеет власть (полномочие) по действиям, женщина командует уважением (отношением) семейства. Они не конкурируют, но дополнение, чтобы формировать лучшее общество. Весьма естественно жена называется saha dharmini или компаньоном в dharma. Со временем и особенно в последнем (прошлом) millenium было главное ухудшение этого статуса из-за любых обстоятельств. Пришло время избегать далеко всей той грязи, накопленной на пути и открывать вновь славу древнего равенства.

     2.7 Образ женщины  в современном  христианстве

     В истории христианской цивилизации  есть немало примеров, когда религиозные взгляды общества влияли на его светский облик, а, следовательно, становились определяющим фактором в решении многих вопросов, в том числе и в оценке женщины.

     Какой должна быть женщина? Какие качества должны быть ей присущи? Какое место должна занимать женщина в общественной жизни? Различные религиозные традиции предлагают нам свои ответы на эти вопросы. Немалую формирующую роль в восприятии образа женщины нередко играют представления о божествах.

     Современное христианство, представленное тремя  направлениями (православие, католичество, протестантизм), так же, как и несколько веков назад, расходится в вопросе о роли женщины в жизни Церкви и мира. На первый взгляд, различия во мнениях не слишком заметны. Единая традиция, восходящая ко временам Христа, говорит о женщине как неутомимой помощнице, чуткой слушательнице, верной жене-мироносице. И лишь, присмотревшись внимательнее, мы можем увидеть различные подходы по отношению к женщине в православии, католицизме, протестантизме.

     Протестантизм с самого начала своего развития ориентирован на иное отношение к привычному, "традиционному". На смену старой религиозной философии приходит новая, где нет места прежним стереотипам. Идолопоклонство в любых его формах неприемлемо для последователей учения Реформаторов. Отсюда - попытка отринуть от себя "старое" и стремление к переосмыслению всего того, что имеет отношение к нему.

     Может быть, поэтому женщины в протестантизме не ограничиваются своим соучастием в служении Богу, а, стремясь к равноправию, претендуют на "святое святых", привилегию мужчин - служение в Церкви. Было бы не лишним вспомнить о "Женской Библии" ("Woman's Bible") Элизабет Кэйди Стэнтон - критический комментарий, в котором утверждалось, что мужчины манипулируют религией для того, чтобы узаконить свою власть.

     Известны  факты появления женщин в среде  католических священников. Однако чаще всего сами женщины придерживаются мнения, которое высказала Ж. Круассан - о служении, которое не принижает достоинства женщины, но возвышает его - о священстве сердца.

     "…и  ей (женщине. - М.В.) дано участвовать  в богослужении: она приносит  Господу не внешние, но внутренние  дары — себя самое, боль  своего сердца. Ее жертвой становится  ее страдание.

     … Полностью отдавая себя Богу, женщина соединяет свое приношение с Жертвой Христовой — таинством живого присутствия Бога среди нас. Сила этого таинства преображает мир. В этом смысле женщина — “священник” по натуре.

     Она может нести служение дьяконии, духовного  водительства, в наше время можно встретить даже женщину — раввина. Но священником в общепринятом смысле слова она быть не может, ибо священник представляет в этом мире Самого Христа".

     Точка зрения большинства православных священнослужителей на данный вопрос подчас консервативна. Женщина принимается церковной традицией как сестра или мать. Состояние между девственностью и материнством оценивается как блуд. Любая попытка возвысить женственность зачастую воспринимается православной традицией сродни возвышению "вавилонской блудницы", а, следовательно, - предвестием царства антихристова.

     Наше  исследование не ставит перед собой  цели апеллировать к каким-либо оценкам  по поводу сказанного. Нам представляется важным сделать акцент на разнообразии мнений на этот счет. Поэтому мы лишь попытались очертить контуры проблемы, показать ее глубину и необходимость пристального внимания со стороны исследователей, занимающихся гендерной проблематикой. Лишь обратившись к религиозной сфере мы можем открыть для себя истоки многих интересующих нас вещей, таких как власть, сила и вытекающая из нее проблема насилия.