Жизнестойкость у мужчин с разным уровнем субъективного контроля

     Основная  задача теории Роттера — прогноз  поведения в ситуации выбора из четко  определенных альтернатив. В соответствии с первым концептом теории в ситуации выбора будет реализовываться то действие, «поведенческий потенциал» которого выше. Сам «поведенческий потенциал» предстает как интеграция двух составляющих: субъективной вероятности подкрепления после действия, или «ожидания», и субъективной «ценности» этого подкрепления.

     Затем, пытаясь дать анализ этих составляющих и переходя к рассмотрению «ценности», Роттер выходит на уровень «молекулярных» форм поведения. «Ценность» результата действия выражается в интеграции «ценности» самого действия и «ценности» сопутствующих ему следствий.

     При этом он совершает важный шаг —  осуществляет не обусловленное исходной аксиоматикой и не формализованное введение типология ценностных состояний. Они организуются в шесть классов, которые затем с минимальными изменениями попадают в опросник ROT–IE: признание, доминантность, независимость, безопасность, любовь и физическое благополучие [11]. Внутренняя логика классификации ценностных состояний остается скрытой; при анализе конкретного поведения они рассматриваются как константы и «выносятся за скобки».

     Но  автор теории социального научения делает акцент на развертывании понятия «ожидания», что дает следующую формализацию: субъективна вероятность наступления события в определенной ситуации предстает как сумма «специфического ожидания», обусловленного опытом взаимодействия с аналогичными ситуациями, и «генерализованного ожидания», основанного на опыте решения более широкого круга задач. При этом роль «генералированного ожидания» в новой ситуации будет решающей; в типичной же ситуации, наоборот, реализуется «специфическое ожидание», сформированное опытом взаимодействия с данным типом ситуаций.

     Роттер  не вводит понятий, которые создавали  бы контекст для понятий «ценности» и «ожидания», например: «динамика  мотивационно–потребностной сферы» или  «Я–концепция» [7]. Это приводит к  тому, что ряд эмпирических данных начинает вступать в противоречие с его теорией. В частности, «ценности» и «ожидания», рассматриваемые им как независимые, в действительности оказываются взаимосвязанными: при неуспехе «ценность» цели снижается из–за ассоциации с неприятными эмоциями [11]. X.  Хекхаузен видит в этом принципиальные ограничения внеситуативных (генерализованных) конструктов в целом по сравнению с ситуационно–специфическими [23], что вызывает у нас некоторые сомнения. Возможное решение рассматриваемого вопроса заключается в том, чтобы дать описание «генерализации» как качественного процесса, происходящего вместе с развитием личностных структур. Для Роттера же генерализация — линейный, количественный процесс, в котором происходит обобщение ряда опытов, поэтому данное понятие остается у него чисто описательным, не имеющим экспериментального обоснования и не выходящим на механизмы создания Я–концепции.

     Скорее  всего, именно формализм понятия  «генерализация» позволяет объяснить  то, что движение от него к понятию  локуса контроля происходит неравномерно. Так, высказываются два положения. Первое — индивид во взаимодействии с окружающим миром (при «генерализации» частных опытов, локализованных в конкретных ситуациях) приобретает обобщенный опыт, который свидетельствует о том, наступает ли обычно подкрепление в результате действий (успех — неуспех). Второе — этот генерализованный опыт может быть представлен двумя формами локуса контроля: 1) интернальностью — ожидание результативности собственных действий и 2) экстернальностью — ожидание результативности действий окружающего мира; т.е. решается вопрос «кто ответственен?» [8]. При этом прерывается последовательность описания, и происходит потеря одного звена — механизма выдвижения (на основе имеющегося опыта успеха и неуспеха) гипотезы об ответственности. Действительно, если в генерализованном опыте обобщены по преимуществу успешные случаи, то это не значит, что индивид обязательно приписывает результаты себе. И наоборот, при генеразизации неуспехов виновными не всегда признаются другие. Сложность этого потерянного звена прослеживается при сравнении схемы Дж. Роттера со схемой Б. Вайнера, в которой задействованы суждения об ответственности четырех видов: события можно объяснить за счет усилий, способностей, случая или степени трудности задачи. Следует отметить, что схема Вайнера описывает прежде всего психологическую ситуацию, а Роттера — психологию индивида («интернал» — «экстернал») [11].

     Незавершенность теоретического обоснования конструкта локуса контроля, недостаточно учитывающего понятия «потребностная сфера» и «Я–концепция», требует более критического подхода к отдельным признакам данного конструкта. В частности, это касается однофакторности решения вопроса о структуре локуса контроля. Действительно, если говорить об ожидании индивидом успеха или неуспеха, то обратно пропорциональное соотношение этих форм прогноза представляется достаточно ясным: наиболее подходящим будет использование двух полюсов одного фактора. Но если речь идет о приписывании причинности, то таких источников может быть несколько, как, например, в анализе Вайнера. Более того, качественный статус и роль в их личностном развитии будут определяться многими дополнительными условиями [17]. Например, приписывание причинности группе, с которой индивид идентифицирует себя, будет качественно отличаться от приписывания причинности антагонистичной ей группе. Другими словами, локус контроля не является результатом автоматического обобщения успешных или неуспешных действий; он представляет собой результат осмысления окружающего мира и собственного места в нем, процесса, интегрированного в формирование Я–концепции.

     Не  только теоретические основания  позволяют ставить под сомнение правомерность выделения однофакторной  структуры локуса контроля, но и  ряд эмпирических исследований, в  которых предлагается другое решение. Так, сам Дж. Роттер в своих экспериментах намечает пути решения данного вопроса в более широком контексте. Он использует диагностику как «интернальности — экстернальности», так и «межперсонального доверия». Это позволяет описать два вида «экстернальности»: защитно–экстернальное поведение (при низком уровне межперсонального доверия) характеризуется недоверием, честолюбием, агрессией; пассивно–экстернальное поведение (при высоком уровне межперсонального доверия) имеет такие признаки, как доверие, апеллирование к случайности [11]. Далее, в работах других исследователей, проводивших факторизацию опросника ROT–IE, единый фактор интернальности — экстернальности был разделен на несколько, например на факторы персонального контроля и социально–политической контролируемости [23]. X. Левенсон (H. Levenson) в своих работах выделила три вида локуса контроля: «интернальность», «экстренальность, связанную с чувством беспомощности и зависимости от других», и «экстернальность, связанную с чувством неструктурированности окружающего мира и фатализмом»; на этой основе она разработала опросник IPC (internal — people — chance) [11]. Также в исследованиях субъективных ожиданий более низкого уровня общности (менее генерализованных ожиданий), к которым относится возложение ответственности за решение задач [8], состояние здоровья и др., использована многофакторная модель локуса контроля. Но часто критерии выделения того или иного числа факторов интернальности остаются неизвестными, поэтому возникает проблема их экспериментального обоснования.

     Конструкт, описанный Роттером как «локус контроля», как и одноименная концепция, отраженная в виде разработанной автором шкалы «Rotter External-Internal locus of control scale» (I-E Rotter's Scale) для оценки генерализованных ожиданий внутреннего/внешнего контроля подкрепления, находят все больше сторонников среди исследователей самого различного профиля. Согласно установившимся представлениям, внутренний (интернальный) контроль указывает на восприятие события как обусловленного поведением или относительно постоянными характеристиками индивидуума. Внешний (экстернальный) контроль указывает, что следующее за действием индивидуума положительное или отрицательное подкрепление воспринимается им не как полностью зависящее от его действия, а как результат случая, рокового или счастливого стечения обстоятельств. Предусмотренный концепцией LOC широкий диапазон возможностей применения I-E Rotter's Scale, наряду с ее многофакторной структурой и валидностью, как и разновидностью вариантов, используемых для проведения исследований в различных популяциях и сферах, свидетельствуют о взаимосвязи «локуса контроля» с личностно-поведенческими характеристиками, что рассматривается в качестве своеобразного ключа в изучении феноменологии и прогнозировании мотивации поведения индивидуума при различных патологических состояниях и стрессовых ситуациях [5]. Являясь важным аспектом мотивации, «локус контроля» используется при изучении личностно-поведенческих характеристик и межличностных отношений [11].

     Из  всего вышеизложенного можно  заключить, что люди различаются  между собой по тому, как и где  они локализуют контроль над значительными  для себя событиями. Возможны два  полярных типа такой локализации: экстернальный  и интернальный. В первом случае человек полагает, что происходящие с ним события являются результатом действия внешних сил — случая, других людей и т. д. Во втором случае человек интерпретирует значимые события как результат своей собственной деятельности. Любому человеку свойственна определенная позиция на континууме, простирающемся от экстернального к интернальному типу.

     Локус контроля, характерный для индивида, универсален по отношению к любым  типам событий и ситуаций, с  которыми ему приходится сталкиваться. Один и тот же тип контроля характеризует поведение данной личности и в случае неудач, и в сфере достижений, причем это в разной степени касается различных областей социальной жизни. 
 

1.3. Психологические особенности протекания возраста ранней зрелости

     Одной из главнейших особенностей современного человекознания является применение системно-структурного подхода как одного из главных методологических оснований исследований. Так, например, в психологии суть этого подхода заключается в том, что человек (индивид, личность) рассматривается не как совокупность отдельных психических процессов, состояний, свойств, а как некоторое целостное образование, включающее в себя множество характеристик и элементов, объединенных определенными связями.

     Б.Г. Ананьев, анализируя многоплановые  разрозненные данные, накопленные в разных областях научного знания, подчеркивал необходимость построить целостную систему возрастного развития человека, включающую данные обо всех фазах в стадиях человеческой жизни, раскрывающей единство его. Индивидуального развития. При этом необходимо, указывал он, раскрыть взаимосвязи и взаимопереходы между стадиями, противоречиями, сопровождающие стадии, выявить сенситнвные и критические периоды развития, что позволит построить теорию индивидуального развития человека, являющуюся одной из фундаментальных проблем естествознания и психологии [30, с. 65].

     Ряд исследователей, занимающихся проблемами развития и самопознания, рассматривают  взрослость как время непрерывного изменения и роста. Развитие человека в период взрослости зависит от разрешения проблем предшествующих периодов – обретения доверия и автономии, инициативы и трудолюбия [16].

     Основное  новообразование этого периода  – достижение личностной зрелости. Б. Ливехуд рассматривал три основных свойства зрелого человека: мудрость, мягкость и снисходительность, самосознание.

     По  Э. Эриксону, начало зрелости (период от конца юности до начала среднего возраста) является шестой стадией жизненного цикла. Это время ухаживания мужчины  за женщиной и ранние годы их семейной жизни. Эриксон, учитывая уже совершившееся на предыдущем этапе осознание «Я» и включение человека в трудовую деятельность, указывает на специфический для этой стадии параметр, который заключен между положительным полюсом близости и отрицательным – одиночества.

     Под близостью Эриксон понимает не только физическую близость двоих людей, но и способность одного человека заботиться о другом и делиться с ним всем существенным без боязни потерять при этом себя.

     Седьмая стадия, по Эриксону, – зрелый возраст, то есть уже тот период, когда  дети стали подростками, а родители прочно связали себя с определенным родом занятий. На этой стадии появляется новый параметр личности с общечеловечностью на одном конце шкалы и самопоглощенностью на другом.

     Вайлент предложил две поправки к теории Эриксона. Во-первых, он высказал мнение, что между установлением близости и развитием генеративности лежит период относительного внутреннего покоя. Вайлент назвал эту стадию «упрочением карьеры», так как индивид сосредоточивается на учебе, укреплении своего статуса и обеспечении семьи. Как только его карьера сложилась, он может вернуться к вопросам идентичности, а именно – генеративности.

     Вайлент ввел еще одну стадию, наступающую  в среднем возрасте, между предложенными  Эриксоном стадиями генеративности и целостности «Эго». Эта промежуточная стадия отмечена конфликтом между сохранением смысла и негибкостью. Автор подчеркивает роль значимых других в решении задач развития в зрелости, утверждая, что процессы идентичности и интериоризации позволяют субъекту вобрать в себя привлекательные качества, принадлежащие другим людям, что придает ему дополнительные силы и возможности успешного решения задач развития. Кроме того, в его работах показано, что для успешного разрешения проблемы развития личности необходимо рассмотреть эволюцию неосознаваемых защитных механизмов, которые ранжируются по степени «зрелости» и имеют собственную траекторию развития, но взаимодействуют с процессами возрастных изменений, способствуют или препятствуют задачам развития [16, с. 39].