Становление межличностных отношений в раннем онтогенезе

9 

Эта другая методология (методология гуманитарного знания) содержится в ряде философских и  филологических текстов (М.М. Бахтин, М. Бубер, С.Л. Франк, С.Л. Рубинштейн и другие) и все активнее проникает в психологию. Однако до сих пор она затрагивает либо теоретическую психологию личности, либо практическую. Что касается детской и возрастной психологии, то она продолжает существовать в рамках индивидуалистического, позитивистского подхода. Между тем именно ранний онтогенез представляет максимальный интерес как период зарождения сознания и отношений с другими людьми. Задача этой статьи как раз и заключается в анализе отношений ребенка к людям с позиции гуманитарного подхода. 

Для начала остановимся на некоторых положениях этого подхода, непосредственно касающихся нашего предмета. 

Первое из них  заключается в том, что другие люди - не внешняя среда, предметно  воспринимаемая человеком, не обстоятельство его жизни, но его внутреннее достояние, главное содержание его личности. Самосознание человека возможно только через его отношения с другими. 

В советской  психологии наиболее ярко эту мысль  выразил С.Л. Рубинштейн в своей  последней работе "Человек и  мир ": "Я " не может быть раскрыто как объект непосредственного осознания, через отношение к самому себе, обособленно от других людей. Исходным условием моего существования является существование личностей, субъектов, обладающих сознанием, - существование психики, сознания других людей " [18; 338]. 

Другой не может  быть внешним объектом, на который  наталкивается и воспринимает извне  мое сознание. Встреча с другим возможна лишь в силу того, что "ты " идеально имеет отношение к "я " еще до этой встречи. Идеи об "отраженной субъектности " или "идеальной представленности другого " эффективно разрабатываются в исследованиях В.А. Петровского [17]. 

Однако наличие "идеального другого " рассматривается  в них как результат деятельности или как условие, влияющее на ее особенности  и эффективность. Здесь же хотелось бы подчеркнуть, что идеальное отношение к "ты ", первичное единство с ним определяет и делает возможным само существо "я ". "Я " есть отдельное самодостаточное существо не в силу своей самодостаточности (в познавательной или практической деятельности), а в силу своего обособления от другого "я ", в силу своего противостояния "ты " и, следовательно, в силу своей связи с ним в этом противостоянии " [20; 50-53]. 

О несамодостаточности, невозможности существования одного изолированного сознания много и  убедительно писал М.М. Бахтин: "Быть - значит быть для другого и через него. У человека нет внутренней суверенной территории, он весь всегда на границе, смотря внутрь себя он смотрит в глаза другому или глазами другого " [3; 312]. "Реальный другой может войти в мир человека лишь как тот другой, с которым он уже ведет свою внутреннюю полемику. Всякий реальный чужой голос неизбежно сливается с уже звучащим в ушах героя своим - чужим голосом " [4; 453]. 

В созвучии с  этим находятся мысли М. Бубера: "Переживаемые отношения - это реализация внутреннего Ты в Ты встреченном; через Ты человек становится Я ". "Все новейшие попытки истолковать сознание как взаимосвязь Я с самим собой или как событие, вмещающееся в самодостаточной внутренней жизни человека, - тщетны: все они относятся к безнадежной истории уничтожения реальности " [8; 52]. 

Все приведенные (и многие не приведенные) выше высказывания удивительно совпадают в утверждении  другого как необходимого, онтологического  основания сознания и самосознания человека, в том, что этот другой уже есть (живет) в этом сознании до реальной (внешней) встречи с ним. При внешней встрече (или общении) осуществляется перенос (или отношение) уже существующего, внутреннего дру 

10-гого на  встреченного, конкретного человека. Причем этот внутренний другой лишен своей конкретной определенности и является обобщенным представителем рода: "В этом субъекте погашена индивидуальная особенность того или иного Я; он - "Я " вообще в его всеобщности, по отношению к которому единичные "Я " - это переменные, которые вставляются в общую формулу. В нее может быть вставлено любое "Я ", но нельзя не подставить никакого " [18; 338]. Во внутреннем диалоге другой "лишен всякой социальной жизненнопрагматической конкретизации. Этот другой человек - "незнакомец "... чистый "человек в человеке ", представитель "всех других " для Я " [4; 457]. 

Другое важнейшее  положение заключается в том, что отношения людей основаны на двух внутренне противоречивых началах, которые грамматически можно  обозначить как "я - ты " и "я - он (оно) ". 

В отношениях типа "я - он " другой является для человека внешне противопоставленным, эмпирическим существом, определенным через совокупность конкретных свойств и качеств. Эти  качества могут быть познаны, оценены (т. е. вызывать симпатию, антипатию, восхищение, презрение) и использованы в своих интересах. В отношениях "я - ты " другой принципиально не сводим к какимто конечным, определенным характеристикам, он причастен к субъекту, слит с ним изнутри; он может быть только субъектом общения и обращения. 

Эти два начала не могут существовать в чистом виде, они постоянно перетекают одно в  другое. Очевидно, что человек не может жить без познания и использования  других, но в то же время человеческие отношения не могут быть сведены  только к этим или какимлибо другим конкретным функциям. 

Эту двойственность в отношении к другому М.М. Бахтин рассматривает в терминах "овеществление " и "персонификация ": "Наша мысль и наша практика (то есть наши ответственные поступки) совершаются  между двумя пределами: отношение к вещи и отношение к личности (овеществление и персонификация). Одни наши акты стремятся к пределу овеществления, никогда его не достигая, другие акты - к пределу персонификации, до конца его не достигая " [3; 370]. 

М. Бубер также  постоянно подчеркивает необходимость взаимопереходов этих двух позиций: "Каждому Ты в этом мире по сути своей предписано превратиться в вещь или вновь и вновь возвращаться в вещность. Отношение Ты может существовать в реальной и в латентной форме и в смене этих форм суть его осуществления " [8; 60]. 

Ту же двойственность в человеческих отношениях подчеркивает С. Л. Франк. "Эта двойственность вытекает из самой природы человека, который, с одной стороны, есть телесное, эмпирическое существо, живущее в материальном мире, а с другой - существо духовное, изнутри приобщенное к другим и к абсолюту. Человеческая личность есть с одной стороны, как она осознает себя во внутреннем самопереживании, бесконечно живой внутренний мир, изнутри связанный с бытием и укорененный в нем в целом, с другой - "извне " она является душой единичного телесного организма, неразрывно с ним связанной " [20; 45]. 

Проблему и  драматизм человеческих отношений  составляет эта двойственность положения  человека среди других людей, в которой  человек слит с другими и изнутри  приобщен к ним, и в то же время познает и действует с ними как с внешними объектами, в которых он ориентируется и которые могут быть средством осуществления его целей либо препятствием для их осуществления. 

Основная трудность  для движения этих положений в  сторону научной психологии заключается в невозможности разложить отношение к другому "ты " на какието составные части, свести его к ряду конечных, определенных характеристик или функций, т. е. в невозможности его проанализировать и таким образом познать. Если предел  

11 

овеществления может быть познан и описан в определенных понятиях и категориях (что более  или менее успешно осуществляется в научных исследованиях), то предел персонификации не поддается конечному  определению и анализу. Более  того, он разрушается при попытках его познать и научно описать. Как только я начинаю изучать (т. е. анализировать, раскладывать на составные части) другого, он перестает быть субъектом обращения или диалога и становится объектом познания. "Знание есть отдаление Ты " [8; 12]. "Любое определенное и завершающее знание о человеке, любое его конечное определение - неправда. Человек не является конечной и определенной величиной " [4; 99-100]. 

Итак, эта линия  человеческих отношений, которая выражается в терминах "я - ты ", или персонификация, или внутренняя духовная слитность, в принципе не поддается традиционному научному анализу. Вместе с тем, можно полагать, что она заключает в себе не только суть и смысл человеческих отношений, но и возможность развития индивидуального сознания. Как уже многократно подчеркивалось выше, это сознание не является замкнутым на себе, обособленным от других людей. Оно по природе своей диалогично. Всякое содержание, вносимое в сознание, прежде чем стать имманентной частицей личности, обсуждается в нем, хочет того человек или нет. Это внутреннее обсуждение предполагает по крайней мере два голоса, которые затем сливаются в один. 

"Чужое слово  должно превратиться в "своечужое  " (или чужоесвое). Чужие слова  становятся анонимными, присваиваются,  сознание монологизируется. Забывается первоначальное диалогическое отношение к чужим словам. Они как бы впитываются, вбираются в освоенные чужие слова (проходя через стадию "своихчужих " слов. Этот процесс монологизации очень важен. Затем монологизированное сознание как одно и единое целое вступает в новый диалог (уже с новыми внешними чужими голосами) " [3; 366]. 

В этой цитате просматривается  явная аналогия с интерпсихической формой действия по Л.С. Выготскому: всякая функция выступает на сцену дважды - сначала как распределенная между ребенком и взрослым, в своей интерпсихической форме, и только затем как индивидуальное достояние самого ребенка, т. е. в интрапсихической форме. Интерпсихическая форма - это свойчужой голос, который затем становится своим. Но для того, чтобы чужое слово вошло в сознание как "свое ", необходимо, чтобы в этом сознании было "место " для другого, открытость ему, готовность встретиться с другим голосом и услышать его. Это возможно только в том случае, если другой уже живет в сознании, если он является не внешним воспринимаемым объектом, а внутренним содержанием сознания. Можно полагать, что отношения "я- ты " являются необходимой предпосылкой развития индивидуального сознания. Поэтому игнорировать этот тип отношений мы не можем. 

Здесь важно  подчеркнуть, что говоря о проблеме межличностных отношений, нельзя не затронуть проблему самосознания. Собственное "я " человека также может тяготеть к полюсу овеществления или персонификации. Оно может восприниматься как вещь, как объект, как совокупность конкретных качеств, которые включают социальный статус, представление о своих качествах, знания, образ, который мы хотим создать у других, оценку собственных качеств и способностей и т. д. В то же время оно может быть целостным, неразложимым на части, непосредственно связанным с бытием, с другими людьми, незавершенным и до конца не определенным. Как и отношение к другому, отношение к себе колеблется между двумя этими пределами, не достигая их до конца. Вместе с тем в самосознании человека всегда живет другой, который и делает возможным осознание себя. Этот внутренний другой, с одной стороны, несет функцию оценки и ожидания определенных действий (и тогда человек "смотрит на себя глазами другого "), а с другой -  

12 

является субъектом  обращения и диалога (тогда человек  осмотрит в глаза другому "). Преобладание той или иной позиции во внутреннем диалоге определяет характер отношения к себе и к конкретному, внешнему другому. 

М.И. Лисина определяла потребность в общении как  потребность в познании себя и  другого, а продукт общения - как образ себя и другого [13]. Если отбросить когнитивную интенцию, на которую наводят термины "познание " и "образ ", и сделать акцент на этой связи "себя и другого ", то можно видеть, что в концепции М.И. Лисиной "я " и "другой " выступают как неразрывные и невозможные друг без друга инстанции. Всякое изменение образа Я порождает изменения в образе другого (и наоборот). 

В развитых формах человеческих отношений оба эти  начала присутствуют параллельно и  одновременно (естественно, в разном соотношении), поэтому их выделение и описание чрезвычайно затруднены. Однако с генетической точки зрения, очень важно понять, когда и как возникают эти выделенные выше линии отношений к другому. Для этого обратимся к самому начальному этапу жизни человека - к первому году. 

Как известно, новорожденный  появляется на свет без фиксированной  потребности в общении со взрослым и первые три недели жизни "не замечает " его отношения (во всяком случае не реагирует на него). Однако мать обращается к младенцу как к  полноценному субъекту и видит в нем уникальную и бесценную личность (пытается поймать его взгляд, ласкает, разговаривает, обращается к нему и интерпретирует его реакции как ответы и т. д.). Характерно, что отношение матери к своему ребенку существует еще до его рождения и активно реализуется в первые месяцы жизни. Благодаря такому ярко выраженному отношению матери и отталкиваясь от него, младенец впервые начинает выделять свое "я ". Он начинает воспринимать себя как то, на что направлена улыбка, взгляд, и реагировать на обращенность других людей. В тех случаях, когда взрослые не выражают своего отношения к младенцу и ограничиваются физическим уходом (как, например, в закрытых детских учреждениях), ответной реакции младенца и его обращенности ко взрослому не возникает, и младенец не выделяет себя [1], [2]. Естественно, мать не только разговаривает с ребенком, но и кормит, купает, пеленает его, т. е. осуществляет физический уход или объектное отношение. Но если все это происходит без персонификации, без личностной обращенности, комплекс оживления, выделение своего "я " и первая форма общения со взрослым существенно задерживается и деформируется.