Савва Морозов: жизнь великого предпринимателя

которые сообщу Вам впоследствии. Когда будете  проезжать  Москву,  заезжайте

ко мне. Мне хотелось бы пристроить Вас  куда-нибудь  на  место".  Нет  нужды

доказывать,  что  это  письмо  написано  вполне  здравомыслящим   человеком,

ощущающим нравственную ответственность за судьбу тех, кто был с ним связан.

    Изоляция от общества.

    По настоянию жены и матери  был созван  консилиум,  констатировавший  15

апреля 1905 г., что у  мануфактур-советника  Морозова  наблюдалось  "тяжелое

общее  нервное  расстройство,  выражавшееся  то  в  чрезмерном  возбуждении,

беспокойстве, бессоннице, то в  подавленном  состоянии,  приступах  тоски  и

прочее".  Рекомендовалось  направить  его  для  лечения  за  границу.  Через

несколько  дней,  в  сопровождении  жены  и   врача   Селивановского   Савва

Тимофеевич  выехал сначала в Берлин, а затем  на юг Франции,  в  Канн.  Здесь,

на берегу Средиземного моря, в номере "Ройяль-отеля", 13 (26)  мая  1905  г.

он застрелился.

    Многие обстоятельства этого  шага до сих пор не ясны. Власти утверждали,

что виновниками  его гибели были большевики, которых  поддерживал  Морозов  и

которые начали  его  шантажировать.  Такую  версию  изложил  в  донесении  в

Департамент полиции московский градоначальник. Подобное объяснение  получило

распространение и попало в мемуары Витте. По его  словам,  "чтобы  не  делать

скандала, полицейская власть предложила  ему  выехать  за  границу.  Там  он

окончательно  попал в  сети  революционеров  и  кончил  самоубийством".  Внук

Саввы Тимофеевича, основательно  изучивший  многие  перипетии  судьбы  деда,

задает  в своей книге вопрос: зачем вообще революционерам надо было  угрожать

Морозову? В подтверждение официальной   версии  никогда  не  было  приведено

никаких   доказательств.   Истинные   причины   трагического   решения   еще

сравнительного  молодого чело- века, отца четверых детей, были иными,  лежали

значительно глубже, и их верно уловили хорошо знавшие Морозова люди.  "Когда

я почитал  телеграмму о его смерти ,- писал  Горький ,- и пережил  час  острой

боли, я  невольно подумал, что из угла, в  который  условия  затискали  этого

человека, был только один выход - в смерть. Он был  недостаточно  силен  для

того, чтобы  уйти в дело революции, но он шел  путем, опасным  для  людей  его

семьи  и  круга".  В.  И.  Немирович-Данченко  заметил:  "Купец   не   смеет

увлекаться. Он должен быть верен своей стихии  выдержки  и  расчета.  Измена

неминуемо поведет к трагическому конфликту.

    Смерть примирила родственников  с Саввой. Согласно христианским  канонам,

самоубийцу  нельзя  хоронить  по   церковным   обрядам.   Морозовский   клан

объединился и, используя и связи и деньги, начал  добиваться  разрешения  на

похороны.  Властям  были  представлены  путанные  и  довольно   разноречивые

свидетельства  врачей  о  том,  что  смерть   была   результатом   "внезапно

наступившего  аффекта" (следовательно, нельзя ее  рассматривать  как  обычное

самоубийство), но в тоже время покойного  нельзя  считать  и  душевнобольным

(признание  его таковым было нежелательным  для престижа семьи).  Личный  врач

Гриневский  дал   следующее   заключение:   "Главной   и   вероятней   всего

единственной  причиной нервного расстройства  было  переутомление,  вызванное

как общественными, так и специально фабричными  делами  и  связанным  с  ним

рабочим вопросом. К началу марта, после продолжительных  забастовок  рабочих

на фабрике, наступил резкий упадок физических и  нравственных сил".  "Знал  я

Морозова  продолжает врач, - более двадцати лет  и  состоял  последние  десять

лет его  личным врачом; я могу засвидетельствовать,  что  предотвратить  этот

печальный исход не было никакой возможности. С  одной  стороны,  он  не  был

психически  болен  какой-либо  определенной  психической  болезнью,  которая

давала  бы право ограничивать его права  и самостоятельность; с другой  -  при

врожденной  непреклонности и упорстве в достижении ранее  намеченной  цели  -

он не поддавался никаким убеждениям и доводам.  Признавая  свои  поступки  в

рабочем вопросе во многом ошибочными и ошибки эти непоправимыми -  он  видел

один  выход в самоубийстве".

    Получив морозовские  деньги,  Гриневский  писал  то,  что   требовалось.

Причиной  оказалось "ошибочное" отношение к  рабочим...  28  мая  исполняющий

обязанности московского  генерал-губернатора  секретно  донес  в  Петербург:

"Усматривая, из  свидетельства  врачей  Селивановского  и  Гриневского,  что

мануфактур-советник Савва Тимофеевич Морозов лишил  себя  жизни  в  припадке

психического  расстройства, предложил градоначальнику  сделать распоряжение  о

выдаче  удостоверения о неимении препятствий  к преданию тела  Морозова  земле

по христианскому  обряду". На Рогожском кладбище 29 мая  ,куда  с  вокзала  в

Покровский храм  было  перенесено  тело  почившего,  состоялось  заупокойное

богослужение, были организованы пышные похороны, а  затем - поминальный  обед

на 900 персон.

    Незадолго до смерти Морозов  застраховал свою жизнь  на  100  тыс.  руб.

Страховой полис "на предъявителя" вручил своему другую,  актрисе  Андреевой.

Этот  факт говорит о том, что  его  уход  из  жизни  был  продуманным  шагом.

Сохранилась  предсмертная  записка,  пересланная  из  Франции   по   каналам

Министерства  иностранных дел  московскому  губернатору.  На  клочке  простой

бумаги  всего несколько слов: "В моей смерти прошу никого не винить".

    Савва Морозов оставил духовное  завещание,  утвержденное  к   исполнению

Московским  окружным судом 21  июля  1905  г.  Этот  документ  обнаружить  не

удалось, но есть основание считать, что основную часть  наследства  получила

вдова. К ней перешли и недвижимость и ценные бумаги, однако  основную  часть

дивидендных бумаг Никольской мануфактуры она  продала,  и  к  1914  г.  в  ее

распоряжении  остается лишь 120 паев фирмы.

    Прожив недолгую  жизнь,  Морозов   оставил  о  себе  память  как  щедрый

филантроп.  Он  помогал  и  отдельным  лицам,   и   различным   учреждениям,

организациям. Пожертвования  иногда  были  весьма  значительными:  несколько

десятков  тысяч  рублей   -   на   строительство   родильного   приюта   при

Староекатерининской  больнице,  10  тыс.  рублей  -   "на   дело   призрения

душевнобольных  в Москве".

    Финансирование Художественного  театра.

    Заслуги Морозова перед потомками измеряются не только этим. Велики  они

и  в  области  национальной  культуры.  Он   оказал   неоценимую   поддержку

Московскому художественному театру в самый  тяжелый период его становления  и

развития. Много добрых слов о щедром  меценате  содержится  в  воспоминаниях

Станиславского,  который  счел  своим  долгом  почтить  память  Морозова  на

торжественном заседании, посвященном 30-летию МХАТ, в октябре  1928  г.  Нет

нужды подробно говорить об этом крупном  начинании в  культурной  и  духовной

жизни России  -  история  театра  широко  известна.  Обратимся  лишь  к  тем

эпизодам  его становления, которые неразрывно связаны с именем Морозова.

    Для  создания  нового  театра,  цели   и  задачи  которого  значительно

отличались  от существовавших  в  то  время,  требовались  крупные  средства,

которых у инициаторов не было. Начался  поиск меценатов.  Городская  дума  на

просьбу  о  субсидии  не  откликнулась.  Немирович-Данченко,   который   вел

административно-финансовую часть нового театра, решил обратиться за  помощью

к предпринимателям, состоявшим  директорами-  попечителями  Филармонического

общества.  В  их  числе  были  крупные  капиталисты:  директор   Егорьевской

бумагопрядильной  фабрики,  Норской  мануфактуры  и   Северного   страхового

общества  Д. Р. Востряков, владелец фабрики металлических пуговиц   и фирмы

по  изготовлению  музыкальных  инструментов  К.  А.   Гутхейль,   московский

миллионер-виноторговец  К.  К.  Ушков  и  другие.   Сравнительно   небольшие

денежные  взносы позволяли  этим  дельцам  на  концертах  "занимать  места  в

первых  рядах" и "перед всей  Москвой  щеголять  своим  меценатством".  Ушков

обещал 4 тысячи, остальные -  и  того  меньше;  требовалась  более  солидная

поддержка, ведь театр  мыслился  как  "общедоступный",  с  очень  умеренными

ценами  на  билеты.   Лишь  в  конце  1897  г.  или  начале  1898  г.,  когда

Станиславский и Немирович-Данченко обратились к  Морозову, он сразу  же  внес

10 тыс.  руб., поставив лишь одно условие:  театр  не  должен  иметь   никакого

"высочайшего покровительства".

    Театр  он  любил  страстно,  постоянно  посещал  спектакли   в   Москве,

Петербурге  Нижнем  Новгороде,  куда  летом,  на  время  ярмарки,  съезжались

театральные труппы со всей  России.  Сохранились  свидетельства,  что  Савва

Тимофеевич оказывал и раньше поддержку театральным начинаниям. Еще в  начале

90-х  годов XIX в.  он  предоставил   средства  Московскому  частному  театру.

Актер В. П. Далматов вспоминал, что в тот  раз,  передавая  деньги,  Морозов