Русский вопрос, его суть и характеристики

      Таким образом, вырисовывается следующая  дилемма: либо социалистическая революция  – либо превращение России в сырьевой придаток и сокращение Русской нации как минимум в 5 – 10 раз (и это в не самом худшем варианте). Следовательно, социализм есть единственный ответ на первый и важнейший аспект Русского вопроса – вопрос о физическом выживании Русских как 140-миллионной нации.   

      Аспект  второй – коллективная собственность  Русских  

      Классическая  марксистская теория рассматривает  человеческий труд в качестве единственного  источника как меновой, так и  потребительской стоимости. Стоимость  определяется как мера труда, общественно необходимого для производства того или иного продукта. Именно из этого тезиса в конечном счёте вытекает тезис пролетарского интернационализма. В самом деле, если источник всякой ценности и всякого блага есть труд, то трудящимся разных наций нечего делить между собой, и нет объективных причин для возникновения конфликта между ними и между их интересами. Напротив, объективный конфликт интересов существует только между классами, между теми, кто создаёт стоимость своим трудом, и теми, кто тем или иным путём присваивает стоимость, созданную трудом другого. Именно поэтому вульгаризованный и догматический марксизм рассматривает национализм как сугубо буржуазную идеологию, как средство, с одной стороны, разобщить трудящихся по национальному признаку, а с другой – представить свои сугубо классовую интересы в качестве интересов общенациональных.

      Подчеркнём: корень всех этих выводов заключается  в представлении о труде, как  единственном источнике стоимости и потребительской стоимости, а, говоря шире, единственном источнике жизненных благ. Между тем, это представление заключает в себе скрытый и достаточно хорошо замаскированный постулат о... неограниченности имеющихся в наличии природных ресурсов. Весь вопрос их ограниченности сводится к проблеме большего или меньшего объёма труда, необходимого для их извлечения (и на этом стоит теория ренты). И даже не ставится вопрос и том, что может быть достигнут такой предел их истощения, когда никаким объёмом вложенного труда извлечь их невозможно, потому что их просто нет. В смысле АБСОЛЮТНО нет.

      Вряд  ли имеет смысл обвинять Маркса и  Энгельса в этой «ошибке». Любая  научная теория основана на построении модели, на упрощении реальности, на выделении главного и отвлечении от второстепенного. Но с течением времени мир меняется, и главное и второстепенное могут поменяться местами. Во времена Маркса, когда человечество было ещё очень далеко от исчерпания природных ресурсов, наличие этих ресурсов не было лимитирующим развитие экономики фактором, таким фактором был именно человеческий труд. Поэтому построенная Марксом модель, выделяющая из массы факторов лимитирующий, для своего времени была и научна и адекватна. Проблема ограниченности ресурсов была попросту вынесена за рамки классической политэкономии.

      Сегодня сама реальность изменилась, и в силу этого вполне корректная для своего времени научная модель Маркса, перестала её адекватно описывать. Производительность труда повысилась многократно. Для обеспечения общества необходимым ему материальным продуктом (промышленным и сельскохозяйственным) требуется всё меньшее количество трудового времени. Возникает проблема незанятости населения и необходимость приставить ставших «лишними» людей хоть к какой-то деятельности, хотя бы и вовсе ненужной с точки зрения её результатов, ради сохранения управляемости общества. Маркс предполагал, что такое освобождение человечества от необходимости труда и от оков отчуждённых производственных отношений будет происходить на стадии перехода от социалистического общества к коммунистическому и будет означать переход в состояние актуальной свободы, свободы творчества и духовного самосовершенствования.

      Получилось  иначе. В условиях капиталистической  системы «освобождение» от реально  необходимого с точки зрения жизнеобеспечения труда привело к виртуализации деятельности, к ещё большему отчуждению: к отчуждению деятельности от её смысла, к отчуждению не только труда, но и досуга, к безжалостной эксплуатации не только труда, но и потребления (см. В.С. Никитин «Мы выстоим и победим»). На повестку дня встало построение виртуальной реальности и угроза увековечивания капиталистических отношений путём перенесения их в виртуальный искусственный мир, в котором сняты естественные факторы, ограничивающие его развитие (см. С.А. Строев «Инферногенезис», «Матрица: фантастика или реальность?»).

      Итак, возник в некотором смысле избыток  труда. По Марксу это должно было бы привести к всеобщему изобилию, снять  нужду как причину классового общества, стать экономическим базисом  для перехода к коммунистической формации. Почему же не стало? Почему нужда сохранилась, а всеобщего изобилия не наступило? Потому что на первый план вышла проблема ограниченности ресурсов. Теперь она стала лимитирующим фактором. Дефицит продуктов производства (в масштабах человечества) сохранился, но теперь эти продукты стали дефицитны не в качестве продуктов труда, а в качестве продуктов переработки невосполнимых природных ресурсов. А раз сохранилась нужда, то сохранилось и неравенство, и классовая структура общества, и капиталистический характер производства. Как писал К. Маркс «... развитие   производительных   сил   является абсолютно  необходимой  практической  предпосылкой (коммунизма) ещё потому, что без него обобщается нужда, и  с  нуждой  должна снова начаться борьба за необходимые предметы и, значит, должна воскреснуть  вся  старая дребедень». Но если нужда сохранилась по иной причине – а именно по причине истощения невосполнимых ресурсов – то несмотря на развитие   производительных   сил она остаётся тем, что она есть – нуждой. А, следовательно, неминуемо «с  нуждой  должна снова начаться борьба за необходимые предметы и, значит, должна воскреснуть  вся  старая дребедень», то есть классово-антогонистическое общество.

      Но  раз теперь нужда в жизненных  благах лимитирована не дефицитом труда, а дефицитом ресурсов, то нельзя уже довольствоваться и прежней – чисто трудовой – теорией стоимости. Ведь, в конечном счёте, стоимость есть теоретическая абстракция, необходимая для научного и объективного понимания имеющего место в эмпирической реальности феномена – цены. Понятно, что идеальная стоимость и реальная цена не совпадают. Но причиной тому выступают конкретные причины, отклоняющие реальную ситуацию от идеальных условий модели рынка. Это может быть наличие монополий; или ситуация неравновесия на рынке, вызванная резким изменением условий, когда предложение (и производство) не успевает «догнать» возникший спрос (предельный вариант – цена парашюта в салоне падающего самолёта); или регулирующие вмешательство государства и т.д. Нынешняя же ситуация совершенно иная. При всех условиях модели идеального рынка трудовая стоимость перестаёт быть «идеальной ценой», так как лимитирующим фактором стал не труд, а наличие невосполнимых природных ресурсов. Иными словами, замаячившая угроза истощения ресурсов так «перекосила» рынок, что прежняя его идеализированная модель стала теперь не помощницей, а помехой при описании наличных процессов и явлений.

      Но  раз труд уступил место ведущего фактора создания жизненных благ наличию невосполнимых ресурсов, то уже никак нельзя сказать, что  трудящимся нечего делить между собой  и у них нет объективных  причин для конфликтов. Никак нельзя сказать, что национальные конфликты между трудящимися вызваны одними только подстрекательскими действиями буржуазии и её объективными классовыми интересами. Обладание природными ресурсами – вот новый фактор, задающий новые векторы противоречий между теми или иными человеческими группами. Иракская, иранская или сибирская нефть нужна простому американскому или европейскому рабочему, пользующемуся личным автомобилем, не меньше, чем американскому миллиардеру.

      Новый антагонизм – антагонизм цивилизационный  – не менее, а более жесток и  беспощаден, чем антагонизм прежний – кассовый. Классовое противостояние несло в себе единство и борьбу противоположностей. Рабочий был для буржуа классовым врагом, но был и источником его прибылей, в конечном счёте – источником его существования. Поэтому, по крайней мере со стороны правящего класса, классовая борьба никогда не доводилась, и даже теоретически не могла доводиться до тотального уничтожения классового противника.

      Иное  дело теперь. Цивилизационный конфликт – это борьба безо всякого намёка на единство. Это война с целью не покорения, не порабощения даже, а тотального уничтожения. Американцам, европейцам, китайцам нужна наша нефть и наш газ. Но им даром не нужен наш труд: у них у самих уже в дефиците не рабочие руки, а рабочие места. Следовательно... на повестке дня вопрос зачистки территории от «лишнего» населения. Как говаривал один политический деятель: «нам нужна Чечня, но вовсе не нужны в ней чеченцы». Точно ту же самую логику наши западные и восточные «друзья» могут с не меньшим резоном отнести, и без сомнения относят, к России и Русским. И, что существенно, в отношении этого интереса различие между миллиардером и простым рабочим исчезающе мало и практически незаметно.

      Впрочем, в этой ситуации нет ничего исторически  уникального. История знала бесчисленное множество случаев, когда войны шли не с целью порабощения и закабаления населения, а с целью расчистки территории и захвата ограниченных природных ресурсов. Иными словами, конфликты в этом случае имели не классовую, а цивилизационную природу, и именно они отличались исключительно жестоким характером. Наиболее яркий пример – практически полное уничтожение коренного населения целого континента – Северной Америки. И кто же осуществлял этот геноцид? Конечно, свою руку приложили к этому и плантаторы-рабовладельцы, и стремящаяся к захвату природных ископаемых буржуазия северных штатов, но основным действующим лицом этого безжалостного истребления были фермеры и ковбои – то есть земледельцы и пастухи западного фронтира, живущие плодами своего труда, а отнюдь не эксплуатацией чужого. Им нужна была земля. И совершенно не были нужны живущие на этой земле индейцы.

      Не  только возможно, но и вполне вероятно, что со временем человечество научится заменять ныне невосполнимые природные  ресурсы искусственными аналогами, освоит альтернативные источники энергии. В этом случае данные ресурсы вновь перестанут быть лимитирующим фактором, и действие теории трудовой стоимости вновь восстановится в полной мере. Подобные снятия ресурсных ограничений происходили в истории неоднократно, начиная с неолитической революции. Однако на данный момент ограничение не снято, и необходимым источником жизненных благ выступает не только человеческий труд, но и обладание источниками природного сырья. А, следовательно, сегодня никак нельзя сказать, что трудящимся разных наций «нечего делить между собой».  

      Природные ресурсы России –  прежде всего, залегающие на её территории полезные ископаемые – есть законная собственность  коренных народов  России. Эту формулу необходимо не только усвоить, но написать аршинными буквами на нашем знамени. Наши недра – наша коллективная собственность. Опыт 90-х годов показал, что приватизация и попытка раздела общенародной собственности между отдельными гражданами неизбежно оборачивается разграблением и криминальным переделом этой собственности. В итоге вместо раздела между коллективными собственниками происходит ИЗЪЯТИЕ у них «разделяемой» собственности. Собственность такого рода можно удержать только сохраняя общественный, коллективный, общенародный и неотчуждаемый характер владения ею. Итак, земля и недра России – коллективная и неотчуждаемая собственность её коренных наций.

      Существует  множество не только определений  нации, но и подходов к её определению. В рамках настоящей работы мы не будем касаться споров между примордиалистами и конструктивистами. Сейчас важно то, что как бы мы ни понимали природу национальной общности (как кровно-родственную, как культурно-историческую, как гражданско-правовую и т.д.), налицо факт: имеется общность, в коллективной собственности которой находится уникальный и представляющий колоссальную ценность в рамках данных исторических условий источник жизненных благ, то есть ресурс жизневоспроизводства. Совершенно очевидно, что ключевой интерес каждого члена этой общности состоит в том, чтобы удержать данную собственность в руках своей коллективной общности.

      В некотором смысле мы можем уподобить  владение этой общенациональной собственностью акционерному обществу, с той только разницей, что, в отличие от обычного акционерного общества, мы можем здесь только получать натуральные блага от владения акциями, но не можем продавать сами акции. Сами «акции» неотчуждаемы. Они передаются по наследству нам от наших дедов и отцов и нашим детям от нас. Это второй момент, который нужно запомнить, усвоить и написать аршинными буквами. Право на неотчуждаемую долю общенародной собственности и, соответственно, на пользование происходящими от неё жизненными благами наследственно.

      Отсюда  следует важный вывод. Любое предоставление российского гражданства иноэтническому мигранту – есть наделение его долей общенациональной собственности за счёт её изъятия у прежних владельцев, то есть нас. Любой мигрант, которому нынешний правящий режим предоставляет российский паспорт, тем самым получает незримый «пакет акций», означающий право пользования натуральными благами от нашей коллективной собственности на невосполнимые и ограниченные ресурсы. Поэтому каждое дарование российского паспорта инородцу есть невидимый, но совершенно реальный акт перераспределения собственности, а, говоря ещё точнее, акт грабежа в отношении нас, законных коллективных собственников по праву наследования. Потому что в каждом таком случае без нашего на то согласия он наделяется долей в коллективном владении общенародной собственностью за счёт уменьшения этой доли у каждого из нас.

      Однако  нужно понимать и другой, не менее  важный момент. Грабителем в данном случае выступает не сам мигрант, а тот, кто наделяет его долей  в общенародной собственности за наш счёт. Кто же это? На первый взгляд, ответ очевиден – государство. Но государство – это не лицо, не клан, не группа, не класс. Это только аппарат, инструмент, машина. Это делает тот, в чьих руках находится реальная власть, кто управляет государственной машиной – то есть правящий компрадорский сырьевой олигархат.