Рудольф Челлен и его геополитическая концепция

     Другим  военным теоретиком, чье воздействие  на развитие геополитики было весьма существенным, является американец Альфред  Т. Мэхэн. В 1890-м году он опубликовал свое знаменитое сочинение «Влияние морской мощи на историю». Эта книга также дважды издавалась на русском языке (в 1895 и 1941 гг.). Кроме того, перу американского адмирала принадлежит работа «Проблема Азии и ее воздействие на международную политику» (1900 г.) и ряд статей по военно-политическим вопросам.

     Именно  Мэхэн ввел в научный оборот понятие  «прибрежные нации», которое затем  в том или ином виде встречается  практически во всех геополитических  теориях. Он утверждал:

     «Политика изменялась как с духом века, так  и с характером и проницательностью  правителей; но история прибрежных наций определялась не столько ловкостью  и предусмотрительностью правительств, сколько условиями положения, протяженности  и очертания береговой линии, численностью и характером народа, т.е. вообще тем, что называется естественными  условиями».⁵

     В структуре мирового пространства А. Мэхэн выделял особую зону между 30-й н 40-й параллелями - «зону конфликта», в которой неизбежно, вне зависимости от воли конкретных политиков, сталкиваются интересы «морской империи», контролирующей океанские просторы, и «сухопутной державы», опирающейся на континентальное ядро Евразии (то есть Англии и России в соответствии с реальностями того времени).

     Для того чтобы победить в таком противостоянии, морская империя, согласно Мэхэну, должна отбросить континентальную державу  как можно дальше в глубь Евразии, завоевав контроль над «прибрежными нациями» и окружив своего геополитического противника кольцом военно-морских баз вдоль побережья евразийского континента.

     О степени влияния такого рода идей на практическую политику достаточно красноречиво свидетельствует тот  факт, что «теория морской силы»  на протяжении всею XX века неизменно лежала в основе военно-политической стратегии США, вне зависимости от конкретных доктрин, менявшихся в зависимости от исторических условий.

     Таким образом, военно-стратегические теории привнесли в геополитику идею ключевых пунктов и зон, позволяющих  контролировать значительные участки  пространства. Сначала эти понятия  применялись преимущественно в  военно-морской области, затем распространились в различных сферах человеческой деятельности, вплоть до экономики  и культуры, а сейчас, в связи  с бурным развитием космических  технологий в области обороны, связи, коммуникаций и созданием так  называемого «глобального общества», обретают качественно новое значение.

     3. Третьим, наиболее древним и  важным источником геополитики  являются, конечно, теории географического  детерминизма.⁶

     Идеи  о влиянии географической среды  на историю и человека встречаются  уже у античных авторов. Их можно  обнаружить у Геродота, Гиппократа, Фукидида, Протагора, Полибия и других античных мыслителей. Так, Полибий объяснял суровость нравов жителей Аркадии  господством холодного и гуманного  климата. «По этой, а не по какой-либо иной причине, - писал он, народы представляют столь резкие отличия в характере, строении тела и в цвете кожи, а также в большинстве занятий».

     Мысли вполне геополитического характера  встречаются у Аристотеля и Страбона. К примеру, великий энциклопедист  Аристотель в своей работе «Политика» отметил особенность геополитического положения острова Крит. Он писал: «Остров Крит как бы предназначен к господству над Грецией, и географическое положение его прекрасно: он соприкасается с морем, вокруг которого почти все греки имеют свои места поселения; с одной стороны, он находится на небольшом расстоянии от Пелопоннеса, с другой - от Азии...».⁷

     Крупнейший  античный географ Страбон объяснял причину могущества древнего Рима географическим положением Италии: наличием хороших  гаваней, благоприятным климатом. Ему  же принадлежит вполне геополитический  тезис о необходимости военного и экономического контроля лишь над  тем пространством, которое представляет для государства политический интерес.

     Кстати, весьма любопытным с точки зрения геополитики выглядит тот факт, что  Аристотель, выросший в Греции, тогдашней  главной «морской» державе мира, обращает особое внимание на стратегические выгоды островного положения Крита. Страбон же, отражая точку зрения «континентального» Рима, утверждает, что знакомство «с отдаленными местами  и населяющими их людьми» не представляет интереса, «особенно если это острова, чьи обитатели не могут ни помешать нам, ни принести пользы своей торговлей».

     Очередной этап развития идей географического  детерминизма связан с европейской  эпохой великих географических открытий. Интерес к этой проблематике возбудил французский государствовед XVI века Жан Боден. В своем главном произведении «Шесть книг о государстве» (1577 г.) он объяснял различия и изменения в государственном устройстве тремя причинами: Божественной Волей, человеческим произволом и влиянием природы. Но поскольку Божественная Воля недоступна человеческому познанию, говорил он, а человеческие намерения столь изменчивы, что не поддаются научной систематизации и являются скорее произволом, то различия между государствами нужно объяснять в первую очередь географическими причинами.⁸

     Наибольшее  значение среди географических факторов он придавал климату. Боден разделил земной шар на три части: жаркую экваториальную, холодную - полярную и среднюю - умеренную  и считал, что характер народов  в первую очередь зависит от климатических  условий среды их обитания. На севере живут более физически сильные  и воинственные люди, на юге - более  одаренные. При правильном взгляде  на историю, утверждал французский  мыслитель, видно, что «величайшие  полководцы приходят с севера, а  искусство, философия и математика рождаются на юге».

     В ХVIII-ХIХ вв. внимание к географическим факторам при объяснении социально-политических явлений стало довольно распространенным явлением. Во Франции идеи географического детерминизма развивал Шарль Монтескье. В своем основном сочинении «О духе законов» (1748 г.), объясняя различие законодательного устройства государств, он, подобно Бодену, видел главную причину в особенностях климата.⁹

     Следуя  за Боденом, Монтескье утверждал, что  в холодном климате люди нравственны, а двигаясь на юг, «вы как бы удаляетесь от самой морали». В умеренном  же климате люди нравственно неустойчивы, «так как недостаточно определенные свойства этого климата не в состоянии  дать им устойчивость». Кроме того, жаркий климат ослабляет характер людей, что, по его мнению, и привело к  развитию рабства.

     В Англии наиболее известным представителем географической школы был историк  Генри Бокль. Он намеревался написать многотомную историю цивилизации, развивая тезис, что история любого народа соответствует географическим условиям страны. Ранняя смерть, однако, помешала осуществлению этого замысла, и написана была только «История цивилизации  в Англии» в двух томах.

     Наибольшее  распространение идеи влияния географической среды на историю получили в Германии. Известный немецкий философ и  гуманист Иоганн Готфрид Гердер, отвергая крайности географического детерминизма, считал, что на развитие цивилизации  оказывают воздействие как внутренние, так и внешние факторы, к которым  он относил климат, почву и географическое положение. Другой немецкий мыслитель  Александр фон Гумбольдт полагал, что именно география должна дать целостную картину мира.

     Самым последовательным представителем географического  детерминизма в Германии был известный  географ Карл Риттер, попытавшийся представить всестороннюю географическую интерпретацию истории. «Каждый  человек, - утверждал он, - является представителем родной природы, которая его произвела  на свет и воспитала. В народах  отражается их отечество. Местные влияния  ландшафта на характерные черты  жителей, включая внешний вид  и телосложение, форму черепа, темперамент, язык и духовное развитие, несомненны... Существование человека целиком  связано с землей тысячами цепких корней, которые невозможно вырвать».¹⁰

     Конечно, на исходе XX столетия нет нужды подробно обосновывать тезис о несостоятельности абсолютизации географических факторов при объяснении социальных явлений. Об этом уже достаточно написано. Сейчас скорее нужно обеспокоиться недооценкой этих факторов и в теории, и в политической практике. Как справедливо отметил один современный исследователь, «можно, конечно, позволить себе пройти мимо географических оснований политики, но они не пройдут мимо нас: они будут мстить тем политикам, которые, то ли по невежеству, то ли по небрежению оказались неспособными постичь их важность».

     Таким образом, ученые географы привнесли  в геополитику идею географической обусловленности политических процессов, которая требовала рассматривать политические институты (прежде всего государства) не только как социальные, но и как пространственные явления. 

     1.2. Основные геополитические  концепции 

     Итак, геополитика как целостная концепция, как систематизированная совокупность знания возникла на рубеже ХIХ-ХХ веков на стыке трех научных подходов. Ее возникновение обусловлено, с одной стороны, логикой развития самой науки. С другой стороны, геополитика явилась одним из путей осмысления изменившейся социальной действительности.

     Большой вклад в современную геополитику  внес крупнейший немецкий географ Фридрих  Ратцель. Науку, которая призвана исследовать  связь государства и пространства, он называл политической географией (этот термин зачастую используется и  сейчас наряду с геополитикой). Основные положения новой науки Ратцель  изложил в своем сочинении  «Политическая география» (1897 г.).

     Две идеи были положены им в основание  своих рассуждений. Во-первых, идея об определяющей роли географических факторов для развития общества. «Как бы человечество ни тянулось в высшие эмпиреи, - писал ученый, - ноги его  касаются земли... Этим прежде всего  обусловливается необходимость  рассмотрения географических условий  его существования». Следуя за Гердером, он считал, что исследования внешних (географических) и внутренних (исторических) факторов развития общества должны идти рука об руку, ибо «только из соединения того и другого может получиться настоящая оценка нашего предмета».

     Вторая  идея была им воспринята от дарвиновской теории эволюции. Государство, в его  представлении, есть живой органики, соединяющий свойства народа и земли  и, подобно всем организмам, борющийся  за свое существование. Будучи живым  организмом, государство движется и  растет как целое.

     Ратцель сформулировал семь «основных законов пространственного роста государств»», которым, по его мнению, подчиняются все государственные образования.

     1. Пространство государства растет  вместе с ростом культуры.

     2. Рост государств происходит одновременно  с общим развитием нации и  сопровождается развитием идей, торговли, активностью людей.

     3. Рост государств осуществляется  путем присоединения и поглощения  малых государств.

     4. Изменения в организме-государстве  (рост и сокращение) отражает его  граница, которую Ратцель называл  «периферийным органом государства».

     5. В процессе роста государство  стремится, прежде всего, вобрать  в себя «политически ценные»  места: береговую линию, русла  рек, районы, богатые ресурсами.

     6. Первый импульс к территориальному  росту приходит к примитивным  государствам извне.

     7. Общая тенденция к слиянию  переходит от государства к  государству, набирая силу по  мере перехода.¹¹

     Ратцель утверждал, что «государства имеют  тенденцию врастать в естественные пространства», и эта их тяга может  быть удовлетворена лишь в границах континентов. Народ растет, увеличиваясь в числе, государство, увеличивая свою территорию, присоединяет новые земли  путем внутренней и внешней колонизации. «Новое пространство, в которое врастает народ, является, - писал Ратцель, - как  бы источником, из которого государственное  чувство черпает новые силы».

     Концепция Карла Хаусхофера. Наиболее полного развития немецкая традиция геополитического знания нашла в лице Карла Хаусхофера. Выходец из аристократической баварской семьи, сын профессора политической экономии, профессиональный военный, дослужившийся до чина генерал-майора, он создал ряд оригинальных геополитических концепций, не утративших ценности по сей день. В 1924 году он с группой единомышленников (Э. Обст, Г. Лаутензах, О. Мауль) основал известный орган геополитической мысли «Журнал геополитики» («Zeitschrift fur Geopolitik»), в котором находили отражение многие проблемы. В том же году вышла первая концептуальная работа Хаусхофера, посвященная геополитической ситуации в тихоокеанском регионе.

     Хаусхофер рассматривал пространство как детерминанту государственного развития. Под влиянием знаменитого англичанина Макиндера  он видел мир в состоянии перманентной нестабильности, как арену борьбы двух политических элементов: морской  и континентальной сил. Поиски способа  решения этого конфликта привели  Хаусхофера к формулированию концепции  пан-регионов (рис. 1).