Политическое поведение и политическая деятельность

     Введение 

     В нормальном, цивилизованном обществе политика осуществляется для людей  и через людей. Какую бы значительную роль ни играли социальные группы, массовые общественные движения, политические партии, в конечном счёте ее главным  субъектом выступает человек, т.к. сами эти группы, движения, партии и другие организации состоят из конкретных, реальных людей и только через взаимодействие их интересов и воли определяются содержание и направленность политического процесса, всей политической жизни общества.

     Политические отношения формируют сферу, в которой образуется политическое сознание, политические интересы, нормы политической жизни, реализуемые в виде политического поведения (определенного рода действий, мероприятий, акций).

     Гражданин, как отдельная личность, участвуя в выборах, в работе различных государственных органов, во всенародном обсуждении законопроектов, либо как депутат, представитель населения в органах государственной власти, является носителем политических отношений, когда она вступает в отношения с государством. Таким образом, политические отношения охватывают и сферу политической деятельности граждан, которая связана с участием граждан в управлении делами общества и государства, в осуществлении государственной власти. 

      1. Виды политического  поведения, специфика массового поведения в политике 

1. Виды  политического поведения

     Политическое  поведение обосновывается как одна из центральных концепций политической науки. В политике как науке выделяют две стороны, два основных подхода  – поведенческий и институциональный. 

     1.1.1 Поведенческий подход

     Поведенческий подход (он же бихевиористский) в политике - одно из направлений прежде всего  западной политологии, первоначально  появившееся и развивавшееся  в контексте политической психологии, но со временем вышедшее за её пределы. Этот подход складывался с середины 1930-х годов 20 века, когда стали появляться первые работы в этой области, в которых нащупывались возможности не столько спекулятивно-исторического, в духе мифологической психологии народов или психоаналитической интерпретации политической истории, сколько конструктивно-прагматического осмысления политики на основе соединения психологического и политического знания. Одним из первых это сделал Ч.Мерриам, продолжил его ученик Г. Лассуэлл.

     В содержательном отношении уже с самого начала поведенческий подход поставил в центр внимания не только внешне наблюдаемые аспекты человеческой деятельности (собственно "поведение") в политике, но и внутренние субъективные механизмы такого поведения. Поведенческий подход традиционно основывался на своего рода "идеальной" модели "политического человека" - гражданина, существующего внутри некоторой системы политических отношений. Бесспорным в данных определениях стало понятие того, что такой человек заведомо обладает минимально необходимым для жизни в такой системе набором социально-политических качеств. Это означало, что он является высоко моральным (с точки зрения принятых в данном обществе норм), что руководствуется рациональными мотивами поведения, положительно относится к "естественному" (привычному для данного общества) правопорядку. Такой человек обычно ставит перед собой достаточно четко определенные социально-политические цели, умеет эффективно выбирать средства их достижения, а также способен "правильно" (в соответствии с нормами и ценностями господствующей политической системы) оценивать политические силы и отдельных общественно-политических деятелей - разумеется, с точки зрения их соответствия сформулированным политическим задачам.

     Особое  место в рамках поведенческого подхода занимали исследования социально-политических установок, сознания, самосознания и стереотипов субъекта политического поведения. Трактовались подобные механизмы, однако, достаточно узко, как производные от внешних условий, в соответствии с базовой схемой психологического бихевиоризма: "стимул => реакция".  Кратким был и перечень таких механизмов - по сути дела, в большинстве западных исследований до сих пор все сводится к доминированию "установочного акцента", причем наибольшее внимание уделяется нормативным установкам, определяющим поведение, приемлемое с точки зрения господствующей политической системы, и формирующимся в сознании людей стереотипам.

     Стремление  к власти как свойство человеческой психики и сознания, становится определяющей формой политической активности человека, началом и конечной целью его политического существования.

     В рамках данного направления учеными  рассматриваются 3 концепции власти:

     • «силовая модель власти»;

     • «рыночная модель власти»;

     • «игровая модель власти».

     Они в полной мере востребованы и практикой современных демократических обществ. Рассмотрим их более подробно.

     1) Суть «силовой модели власти»:

     • во-первых, методологическая установка  на власть как преимущественно господствующую политическую волю, реализуемую исключительно посредством принуждения и силы;

     • во-вторых, акцентируется природная  и естественная для человеческого  поведения доминанта силы и насилия  в политико-властных отношениях, истоками которых выступают зачастую низменные, эгоистические, бессознательные, иррациональные мотивы;

     • в-третьих, оправданием такой модели власти выступает незыблемость высшего  авторитета в политике и его абсолютное доминирование, как средства закрепления  достигнутого успеха.

     2) Суть «рыночной модели власти»:

     • форма рациональной организации человеческих устремлений к власти, которая должна быть освобождена от разрушающих ее «патологических крайностей и извращений»;

     • договорной аспект отношений, из которых  следуют особые отношения обмена потенциалами власти по образцу товарно-денежных отношений;

     • политическая арена становится рынком власти, т.е. сферой, в которой собственность  превращается во власть.

     Власть  обретает потребительную стоимость - она  покупается и продается, испытывая  на себе действие рыночных законов: спроса и предложения, стремления к выгоде, конкуренции и т.д.

     Возможны  и используются как "честные", так и "нечестные" правила игры: нарушение законов, пренебрежение  моралью, грубое воздействие силой, подкуп должностных лиц, демагогия, шантаж и пр.

     На  рынке власти заключаются сделки, производится обмен ресурсами и потенциалом власти, идет торговля голосами представительных учреждений (лоббирование), осуществляется раздел сфер влияния, идет жесткая конкуренция за наиболее выгодные условия политического влияния, за точки приложения силы и обладание рычагами государственного контроля и управления политическими процессами.

     В итоге такое понятие как политический процесс представляется аналогом рынка, где право голоса становится эквивалентом денег, которые можно обменивать на то, что необходимо избирателю.

     По  сути дела - это рынок, где различные  политические силы и партии получают доступ к распределению сырья  на этом "рынке", делают свои ставки, согласовывая свои экономические интересы и цели с возможностями правительства, финансами, бюджетом, налогами.

     С другой стороны, рынок – это прежде всего механизм, которым определяется общественная ценность любого товара, в том числе и такого специфического, как власть.

     При этом устанавливается правило, согласно которому сильная государственная власть в рыночных условиях не должна злоупотреблять насилием, а должна использовать, преимущественно, разнообразные способы воздействия на граждан путем поиска их доверия и поддержки.

     По  условиям рынка властные полномочия, государственные должности и  т.п. должны быть в свободном обращении, они должны обмениваться и приобретаться, т.е. иметь свою "цену", а следовательно, быть доступными для тех, кто стремится умножить свой капитал, используя соответствующий политический статус, должность и связанные с ними привилегии.

     3) Суть «игровой модели власти»:

     Она призвана подчеркнуть влияние индивидуальных различий между участниками политического  процесса на работу механизмов распределения  и перераспределения власти.

     На  политическом рынке субъекты власти различаются не только по «запасам» власти и интенсивностью волевого импульса к власти, но и по своим стратегиям поведения - способностям достигать целей, выбирать методы и способы достижения успеха, идти на риск и т.д.

     Происходит  интерпретация политического рынка  власти как всеобщего «пространства игры», где успех или проигрыш напрямую зависит от субъективных качеств играющих.

     Таким образом, поведенческий (бихевиористкий) подход к исследованию власти, так  же как и натуралистическая школа, уходит от изучения объективных оснований природы власти как социального явления, выделяя в особую сферу научного анализа причины, преимущественно коренящиеся в естественной сущности человека.

     Значительный  вклад в развитие поведенческого подхода был внесён также Лассуэллом Г. После этого, под влиянием первых основополагающих работ, число сторонников поведенческого подхода стало стремительно расти, в течение последующих лет понятие поведенческого подхода стало вбирать в себя подавляющее большинство исследований в западной политической науке вообще. Основной расцвет бихевиорального направления пришелся на 1950—1960 гг. нынешнего столетия, когда оно занимало одно из ведущих позиций в социальных науках. Главной ее проблемой было достижение «достойной жизни». Позднее теория приобрела по преимуществу историческую окраску, и ее целью стал анализ происхождения и развития политических идей прошлого.

     Необходимость проверки гипотезы с помощью исследования всех случаев или их репрезентативного  количества обусловила использование  бихевиоралистами количественных методов анализа, таких как статистические методы, моделирование, опросные методы, метод наблюдения и т.п. Во многом благодаря бихевиоралистам эти методы получили широкое применение в рамках политической науки. Постепенно их применение стало рассматриваться представителями данного научного подхода как одна из основных проблем науки. Появились специальные учебные курсы, пособия и т.п.

     Однако  бихевиорализм всё-таки был несвободен от некоторых недостатков и спорных  моментов. Чаще всего это методологическое направление подвергали критике за следующие типичные особенности, которые выделяет Д.Истон: попытку дистанцироваться от политической реальности и абстрагироваться от «особой ответственности» по практическому применению знаний, которую накладывают занятия профессиональной наукой; концепцию научности процедуры и методов, которая уводила исследователя от изучения самого индивида, мотивов и механизма его выбора («внутреннего» поведения) к исследованию условий, которые влияют на действия («внешнее» поведение людей); «предположение, что одна только бихевиоральная политическая наука свободна от идеологических посылок»; неспособность к изучению ценностных аспектов политических отношений; индифферентное отношение к возникающей фрагментации знания, несмотря на необходимость его использования для решения комплекса социальных проблем. Кроме этого, среди недостатков данного подхода отмечалось отсутствие системного взгляда на политические процессы и игнорирование историко-культурного контекста.

     Эти недостатки бихевиорализма, его неспособность дать ответы на многие вопросы политической жизни, предсказать некоторые политические события вызвали кризис этого направления и породили, по меткому замечанию Д. Истона, так называемую «постбихевиоральную революцию», которая ознаменовалась возникновением некоторых новых методологических направлений.

     В то же время часть исследователей продолжила работу в бихевиоральной традиции, пытаясь адаптировать основные положения этого методологического  подхода к велению времени. В  настоящее время «постбихевиоральному бихевиорализму» присущи следующие характерные черты: признание значения не только тех теорий, которые имеют эмпирическое происхождение, но и остальных при сохранении принципа верификации; отказ от принципа полной верификации, признание значимости частичной верификации; отсутствие абсолютизации технических приемов, допущение использования качественных методов анализа и исторического подхода; признание неизбежности и значимости ценностного подхода (возможности оценки изучаемого явления).