Политическая и судебная система Казахстана в составе российской империи в XIX веке

Политическая  и судебная система  Казахстана в составе  российской империи  в XIX веке

С обретением независимости  возрос интерес общественности к  актуальным проблемам истории государства  и права Республики Казахстан. Различные  аспекты вхождения Казахстана в  состав Российской империи, административно-политические реформы, влияние их на политическую и судебную системы казахского общества, правовое положение различных социальных групп населения требуют дальнейшего  изучения. Немаловажным является обобщение  и анализ эмпирического материала  по проблемам эволюции политической и судебной системы Казахстана в  результате его присоединения к  Российской империи.

Реформирование  политической системы казахского общества царским правительством в XIX веке началось с изменения института политической власти. Еще в XVIII веке, присвоив себе право конфирмации, Россия стала  значительно влиять на расстановку  политических сил в казахских жузах. В Среднем жузе после смерти Абылая (1781 г.) на ханский престол взошел маловлиятельный Уалихан. Во время его правления был назначен второй хан – Бокей. Ситуация двоевластия продолжалась до 1817 г. (смерть Бокея). Политическая обстановка в жузе была подготовлена к реформированию. После смерти Уалихана (1819 г.) фактическое трехлетнее безвластие закончилось внедрением «Устава о сибирских киргизах» (1822 г.) - административно-политической реформы, направленной на внедрение российской государственной власти и законодательной системы в Казахстане.

Царская власть понимала, что ликвидация традиционных институтов власти вызовет адекватную реакцию со стороны местного населения. Поэтому, используя традиционные рычаги воздействия, способные смягчить этот удар, правительство России «Уставом» 1822 г. объявило 5-летнюю льготу для населения, освободив от уплаты всех налогов. После  окончания льготного периода  времени вводился ясак скотом, составлявший всего 1%. Более значительными были преобразования в судебной системе. Внедрение российского суда окружных приказов, безусловно, преследовало другую цель – сужение прав традиционного  института суда биев. А внедрение российского законодательства должно было привести к сокращению сферы применения действовавших норм обычного права казахов. Ликвидация ханской власти автоматически привела к ликвидации ханского суда, являвшегося в предшествующий период судом высшей инстанции. Теперь решения суда биев можно было обжаловать только в имперском суде. Кроме того, из ведения суда биев были изъяты уголовные дела, крупные и средние исковые дела.

«Устав о сибирских  киргизах», прежде всего, повлиял на политическую систему общества. Ликвидация традиционной государственной власти на территории Казахстана началась с  создания и внедрения колониального  аппарата. Как известно, государственный  суверенитет характеризуется наличием ряда признаков, основополагающими  из которых являются: наличие действующей  самостоятельной системы органов  государственной власти, наличие  действующего национального законодательства, наличие судебной власти, способной  защитить эту власть и их законы и другие. В этой ситуации сохранение традиционного института суда биев и норм обычного права казахов давало возможность царской власти не ломать коренным образом устои общества, а постепенно, планомерно, шаг за шагом внедрять собственную модель государственного устройства и судопроизводства, отвечающую интересам метрополии.

Ликвидировав  ханскую власть, царизм, безусловно, должен был найти себе опору в  лице местной знати. Таковыми стали, в первую очередь, султаны. Для них  необходимо было сохранить некоторые  старые привилегии и дать новые, тем  самым, создать у них прямую заинтересованность в хорошей службе. Основой любого интереса к новой власти являются границы властных полномочий, который могли быть им предоставлены, и не менее важный аспект – экономическая заинтересованность, границ которой могло и не быть. Поэтому не случайно в «инновационной» системе управления второе звено составили волостные султаны, имевшие доступ на эту должность по наследству. Элементы выборности допускались в определенной мере, в том, в какой это было необходимо власти, и были в большей степени формальными, все кандидатуры утверждались военными губернаторами или генерал-губернаторами. Аульный старшина «выбирался» сроком на 3 года, а сам аул был превращен в административную единицу, что шло в разрез с родоплеменным делением. Окружной султан, в отличие от волостного, «выбирался» так же, как и аульный старшина, сроком на 3 года. Однако вся полнота власти на местах не могла быть вверена казахским султанам. Создается некий «коллегиальный» орган государственной управления из 5 пяти человек - окружной приказ. Власть окружного султана была ограничена двумя казахскими заседателями – выборными из числа биев и двумя российскими заседателями, назначаемыми из числа российских чиновников. Так впервые в управлении Казахстаном появляются представители царского государственного аппарата власти.

На смену сословно-корпоративным  группам, которые являлись открытыми  статусами, и достижение которых  было доступным любому индивиду, в  зависимости от его личных качеств  и имущественного положения, новая  власть создала собственную структуру  управления со своей иерархической  системой соподчиненности.

Продуманным шагом  со стороны России можно считать  и то, что в ходе внедрения новой  системы управления было сделано  сравнение в чинах для представителей местной власти. Так, должность аульного старшины была приравнена к сельской голове, волостного султана – к  чиновнику 11 класса, заседателя в окружных приказах – к чиновникам 9 класса, а старший султан был приравнен  к чину майора российской службы. Таким  образом, представители местной  власти были превращены в государственных  служащих империи. Безусловно, ношение  российских погон требовало от них  верного служения имперской короне, «усердия и деятельности во исполнение своих обязанностей».

Как известно, любое  административно-политическое реформирование оказывает влияние на социальную организацию общества. Социальная организация  традиционного казахского общества основывалась на многообразии взаимосвязанных  отношений между людьми: кровнородственных  семейных, хозяйственных, генеалогических, потестарно-политических, военных, культурных, этнических и прочих, которые возникали в разных сферах общественных отношений и создавали сложную систему разнообразных социальных организмов и институтов, обеспечивающих функционирование общества как саморегулирующегося целого. Внедрение государственных реформ России в 20-е гг. XIX века в социальной сфере, в конечном результате, привело к разрыву существовавшего единства интересов и целей – главного стержня общественных отношений. Разрыв (разрозненность) интересов и целей индивидов в обществе стало жизненно необходимым для новой власти с целью укрепления своих позиций в регионе. Управлять было легче разорванным сознанием, что давало возможность подготовить благоприятную почву для новых преобразований.

Кроме того, § 9 «Устава» 1822 г. ограничивал своевольный переход  кочевников из одного округа в другой, для чего требовалось «точное  позволение местного начальства». Это  означало ломку общинно-патриархальных традиций пользования земельными угодьями [1]. Через два года в Младшем жузе вводится «Устав об оренбургских киргизах». Однако оренбургская система управления не отличалась своей продуманностью. Так, например, до 1838 года функции Оренбургской комиссии не были четко разработаны. После уничтожения института ханской власти в Младшем жузе институт султанства также стал претерпевать изменения. Султаны не всегда обладали реальной властью, авторитетом и желанием беспрекословно исполнять предписания новой власти. Царизм четко следил за расстановкой политических сил в обществе, лавируя, выявляя свои слабые и сильные места в государственной деятельности. Поэтому уже «Положение» 1854 г. официально признавало, что «находящиеся на постах старшие султаны не все происходят из султанского сословия» [1]. Теперь к выборам старших султанов и заседателей законно допускались только лица, имевшие чины и медали, а также «почетные» казахи. Таким образом, правительство, ограничив функции султаната, расширило социальную базу вовлечения казахов в местные органы управления. Подобная политика свидетельствовала о стремлении властных органов найти прочную опору в казахском обществе [1]. Данные реформы можно отнести к первому крупному этапу в эволюции политического и правового статуса Казахстана в составе Российской империи.

Последствия реформ не заставили себя долго ждать. Реакция  со стороны местного населения была однозначной - массовое сопротивление  со стороны народа. После восстаний  под руководством И. Тайманова, К. Касымова царская власть ужесточила политику надзора и карательных действий в отношении бунтующего населения. Обстановка в жузах требовала со стороны царской власти активизации своих действий с целью дальнейшего укрепления позиций в крае и пресечения «антигосударственных» действий народа.

Результатом этого  стали военно-политические мероприятия 1864 года, которые и завершили присоединение  Старшего жуза к России. Сочетание активных военных действий с административно-политическими реформами привело к новым преобразованиям, целью которых стала унификация системы управления на всей территории Казахстана с целью ее идентификации с российской. В ходе второго этапа реформ налоговая политика царизма стала жестче и дифференцированнее. С каждой категории населения стал взиматься соответствующий налог. Все население, независимо от рода занятий, обязано было платить земской налог на содержание лиц местного управления, строительство тюрем, что также было необходимо для власти в регионе.

Введение реформами 60-х гг. XIX в. двух видов российских судов привело к тому, что права  традиционного суда биев были урезаны еще сильнее. В традиционном обществе не существовало даже понятия военных преступлений. Появление такой категории преступлений, как неповиновение властям, возбуждение населения к сопротивлению, нападение на почты говорит о том, как местное население встретило реформы России. А власть, как обычно, на новые формы протеста изобретает новые способы борьбы с ними. Так, был введен специализированный суд – военный суд России, в ведение которого была передана даже барымта, преступления против собственности, характерные населению, занимающимся сугубо кочевым способом производства. Судом высшей инстанции по-прежнему оставался имперский суд, который и рассматривал все важные уголовные дела. В ведении суда биев оставались мелкие исковые дела и убийства казахов между собою. К «уникальной» можно отнести сложившуюся систему подсудности дел: судом первой инстанции, судом биев, применяются нормы казахского обычного права; судом высшей инстанции, имперским, российское законодательство.

Сохранение привилегированного положения биев определялось, прежде всего, общественной значимостью их функции: правового регулирования, арбитража и посредничества [2]. Царская власть не уничтожила полностью институт суда биев, учитывая свой опыт пренебрежения местными традициями, вызвавший после 20-х гг. XIX в. формирование сильной антиправительственной оппозиции. Однако феномен обычного права состоял в том, что, несмотря на проводимую государственную политику, оно продолжало сохранять свою общественную значимость. По справедливому и точному замечанию академика С.З. Зиманова, «казахское право, основанное на культурных и демократических традициях обычно-правовой системы, пережило и перешагнуло свою эпоху, его породившую. Оно продолжало сохранять свою регулятивную жизнеспособность до XIX, отчасти до начала XX века» [3; 27].

Как правило, сложные, затрагивающие интересы нескольких родовых объединений, судебные дела рассматривались коллегиально, коллективом  судей. Коллегиальный суд, состоявший из пяти-шести биев, назывался жұгұныс, а съезд десяти-двадцати биев - кеңес. Прежде чем приступить к рассмотрению дел, бии договаривались об общих нормах права, которыми они будут руководствоваться. Эти положения именовались ереже. [4; 83] Их решения являлись на протяжении столетий одним из нормативных источников обычного права казахов.

В 1885 г. на Чарском  чрезвычайном съезде биев был представлен проект ереже, подготовленный Абаем Кунанбаевым. Чарское ереже состояло из 74 статей, которые условно можно поделить на общую и особенную части. На этом чрезвычайном съезде присутствовали бии Павлодарского, Каркалинского, Семипалатинского и Усть-Каменогорского уездов. Из Усть-Каменогорского уезда в работе съезда приняли участие бии из Сибинского, Кулуджинского, Нарыжского, Уланского, Колбинского, Курчумского, Чингизтайского и Сулусаринского волостей. Текст Чарского ереже хранится в ЦГА РК.

Бии избирались сторонами, число же биев определялось согласно положению начальством. В данном проекте предлагалось не назначать более трех биев из каждой стороны, так как четное число биев не приводит к соглашению, предлагалось применить нижеследующий порядок: каждый уезд, участвующий на съезде, избирает «тюбе-басы». Избранию подлежат все лица, почетные служащие и не служащие. Если при решении дела возникает разногласие, то бии приглашают двух тюбе-басы соответствующих уездов, и если эти лица не придут к соглашению, то между тюбе-басы остальных уездов кидается жребий, и вынувший жребий принимает участие, давая перевес своим голосом. Такой же порядок соблюдается на уездных чрезвычайных съездах, причем, тюбе-басы разрешает споры при равенстве голосов [5; 3].

Ереже содержали правовые нормы, регулирующие случаи неявки ответчика в судебный процесс, которые должны были удостоверяться старшиной и управителем. Уважительность причины неявки рассматривалась судом. Если суд признавал неявку неуважительной, то постановлялось заочное решение. Безусловно, в судебном процессе важное место занимали свидетели. Свидетелями не могли выступать недееспособные (умалишенные), малолетние моложе 18 лет, женщины всех возрастов, лица, состоящие в близком родстве, в прямом сватовстве и во вражде. Сила и значение свидетелей определялась до вызова их.

Одним их важнейших  и древних институтов судебного  процесса в казахском обычном  праве был институт присяги –  жан беру. Согласно положениям Чарского съезда, в конце XIX века присяга, ее виды, способы принесения, значение сохранялись. Как правило, число присягателей было разным и зависело от статуса обвиняемого и суммы иска: по делам о куне за мужчину – 4 человека; о куне за женщину – 2 человека; по всем прочим делам - один человек, который назначался по ценности иска. Как известно, к институту присяги прибегали в случае невозможности выяснить истину другими путями. Существовали два вида присяги – доказательная и очистительная. Доказательная присяга требовалась от свидетеля истца. Очистительная присяга приносилась стороной ответчика. Присягатель должен был в торжественной обстановке поклясться в невиновности обвиняемого. Обычно при малейшем сомнении присягатель отказывался от присяги, так как, если впоследствии выяснялась его ошибка, он нес ответственность как лжесвидетель, объявлялся вне закона, его имущество и скот могли быть безнаказанно разграблены. Отказ присягателя от очистительной присяги автоматически вел к вынесению обвинительного приговора [4; 84].