Классовые различия между крестьянством и  помещиками объективно были огромны, но субъективно затушевывались сильным семейно-родовым сознанием с его принципом: «Поднебесная — одна семья». Многоукладность китайской экономики приводила к тому, что классовые противоречия в стране были запутанны и сложны [7, c. 59] .

    Вызреванию  классовых антагонизмов в Китае  препятствовали его полуколониальная зависимость и все большее  закабаление страны империалистическими  державами, что вело к превалированию идей национальной борьбы над идеями борьбы классовой. В связи с этим тот протест, который переполнял китайских трудящихся в городе и деревне, приобретал в первую очередь не классовую, а главным образом национальную направленность или выражался в беспощадных, но лишенных политического смысла бунтах. Главное, определяющее социальное противоречие — противоречие между помещиками и широкими слоями крестьянства — дополнялось и усугублялось в деревне противоречиями между возникавшими капиталистическими элементами и бедняцко-батрацкой массой.

    Китайский город в первой половине XX в. был, по существу, большой деревней. Широкое распространение в нем имели землячества, объединявшие выходцев из одной провинции, и профессиональные цехи. Связи внутри этих землячеств и цехов были чрезвычайно устойчивыми. Разумеется, в первой половине XX в. такие портовые города, как Шанхай, Гуанчжоу, Тяньцзинь, значительно отличались по своей социальной структуре и организации от старых китайских городов; в них уже были рабочий класс и буржуазия. Однако небольшие провинциальные и уездные города продолжали во многом сохранять свои старые черты. В них по-прежнему преобладали ремесленники, мелкие торговцы, рикши, кули, бродяги с присущей им социальной организацией и психологией. Большинство из них было бедняками, едва сводившими концы с концами.

    Китай в первой половине XX в. был по преимуществу страной мелких собственников, полулюмпенов и люмпенов.

    Китайская мелкая буржуазия представляла собой  довольно сложный социальный конгломерат. Кроме крестьян-собственников, т.е. владельцев земли, значительное число  которых (44%) составляли бедняки, в нее входили кустари и ремесленники, владевшие мелкими предприятиями, основанными главным образом на примитивном, ручном труде, мелкие торговцы, низшие слои интеллигенции (преподаватели средних и начальных школ, мелкие чиновники, конторские служащие, мелкие адвокаты и т.д.).

    Таким образом, основным в общественно-экономической  жизни Китая первой половины XX в. было противоречие между новой, капиталистической  тенденцией и сохранявшими еще значительную силу и устойчивость феодальными и полуфеодальными отношениями. Это противоречие неизбежно вело к возникновению революционно-демократического движения и революционно-демократической идеологии, которая в условиях полуколониального закабаления Китая не могла не быть и революционной национально-демократической [4, c.23].

    Маоизм  возник и утверждался в Китае  на мелкобуржуазной почве, однако его  социальные связи, разумеется, не ограничивались мелкой буржуазией, но охватывали также  и китайскую среднюю буржуазию. Не случайно она после 1949 г. заняла определенное место в системе политической власти и в экономической жизни страны. Со всем этим в значительной мере связана двойственная природа маоизма — его «левая», революционаристская форма и правое, оппортунистическое содержание.

    Становление китайской мелкой буржуазии происходило в эпоху общего кризиса капитализма, т.е. в то время, когда шел процесс краха капитализма во всем его масштабе и рождения социалистического общества. Как известно, капитализм на рубеже XIX-XX вв., когда ускорился процесс развития китайской буржуазии, претерпел качественные изменения, состоявшие в смене свободной конкуренции господством монополий, т.е. достиг высшей фазы своего развития — империализма. К этому времени особенно отчетливо проявились отрицательные стороны капитализма — безудержный рост богатства одних и нищеты других, периодические кризисы, безработица, империалистическая экспансия, разорение и поглощение монополиями мелких фирм и предприятий и многое другое. Развивавшаяся мелкая китайская буржуазия ощущала на себе все это, видела в монополистическом капитализме, в империализме своего врага, страшилась его и искала возможность избежать его гнета.

    Все черты, типичные для китайской мелкой буржуазии, так или иначе оказали  воздействие на маоизм еще в период его зарождения и первоначального развития.

    Характерно, однако, то, что в условиях нового общественного строя, уже после 1949 г., мелкобуржуазная сущность не только не была утрачена маоизмом, но, наоборот, проявилась во всей своей полноте: в  нем не только усилилось стремление направить развитие Китая по некоему «третьему пути», но и появилась тенденция играть роль «третьей», промежуточной силы в международных отношениях; в нем возросли непоследовательность, колебания и авантюризм, великодержавный шовинизм и претензии на мировую гегемонию, еще более обострилась его противоречивость и двойственность.

    Из  сказанного следует, что маоизм во время  своего зарождения и становления  в первую очередь отражал субъективные интересы и социальную психологию мелкой буржуазии [4, c24].

    Связи маоизма с национальной буржуазией, в том числе и с эмигрантской, привели к тому, что он отразил  и часть ее требований — предоставления ей участия в политической власти, известной охраны ее экономических  интересов, а также воспринял  ее экспансионистскую великодержавную политическую программу и враждебность научному социализму.

    После победы китайской народной революции  в 1949 г. в социальной структуре китайского общества произошли значительные изменения. Был ликвидирован сначала класс  помещиков, а затем в середине 50-х годов как класс была уничтожена буржуазия в городе и деревне. Безземельные крестьяне получили землю и из крестьян-единоличников превратились в крестьян — членов сельскохозяйственных кооперативов.

    Особенно  заметные перемены произошли в китайском рабочем классе, который не только значительно вырос количественно (в 1949 г. в Китае насчитывалось 3 млн. производственных рабочих, а в 1958 г. — 25,6 млн.), но и стал изменяться качественно, все более становясь рабочим классом, связанным с современной крупной промышленностью. Эти процессы, безусловно, сужали социальную базу маоизма и вызывали у маоистов беспокойство, поскольку они могли помешать реализации их великодержавных целей. В связи с этим Мао Цзэ-дун и его сторонники взяли курс на сокращение численности рабочего класса, раскол его рядов и ослабление позиций в обществе. В результате к 1966 г. число промышленных рабочих в Китае сократилось до 12-13 млн., в их среде усилилась социальная дифференциация, а позиции рабочего класса в политической жизни были основательно подорваны [3, c.91-92].

    Кроме того, в Китае продолжает существовать специфический слой бывшей национальной буржуазии, хотя и не владеющий более  средствами производства, но получающий за них весьма значительный выкуп, имеющий  свои политические партии и тесно связанный с китайской эмигрантской буржуазией. Логика развития маоизма привела к тому, что он вынужден был не только считаться с этим слоем, но и все больше отражать его интересы на международной арене. 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

СПИСОК  ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ

1. Васильев  А. Россия на Ближнем и Среднем  Востоке: от мессианства к прагматизму. М.: Наука, 1993. – 355с.
2. Владимиров А. Страницы политической биографии Мао Цзэдуна. М.: Наука, 2002. – 278с.
3. Галенович О Пэн Дэхуай и Мао Цзэдун, М.: Политкнига, 1999. – 152с.
4. Ганшин С Китай и его соседи на пути к гражданскому обществу, 2002. – 387с.
5. Далин П. Китайские мемуары 1921-1927., Х.: Ось, 1997. – 207с.
6. Данилов Н. Объединенная революционная лига Китая, М.: Прагмапресс, 2003. – 427с.
7. Кокарев П. Политический режим и модернизация Китая, М.: Прагмапресс, 2004. – 344с.
8. Кривцов А Маоизм:истоки и сущность, М.: АСТ, 2004. – 386с.
9. Маоизм без Мао / отв. ред. А. И. Соболев. М.: Политкнига, 2000. – 411с.
10. Маоизм: Военная теория и практика. М.: Воениздат, 1978. – 327с.
11. Никифоров Р. Народная революция в Китае, М.: Прагмапресс, 2000. – 228с.
12. Усов В. КНР: от "культурной революции" к реформам и открытости, М.: Политкнига, 2000. – 227с.