Сниженная лексика в современном языке

При этом на первый план может выходить либо индивидуальная манера речевого поведения, либо стилизация манеры речевого поведения целой группы, либо целого поколения.

Экспрессивная функция сниженной лексики заключается в её способности выражать субъективные аспекты восприятия действительности носителями языка: она слагается из трёх составляющих: эмотивности, оценочности и интенсивности.

Среди общетекстовых функций сниженной лексики выделяются:

1.Создание  комического эффекта. Здесь существует  два приёма:

а) стилистический слом, реализуемый в речи персонажей;

б) приём авторского комментирования;

В первом случае комический эффект достигается за счёт контраста между авторской речью, ориентированной на литературную норму, и просторечием героя. Во втором случае комический эффект достигается за счёт:

а) возврата слову стёртого денотативного значения;

б) авторской иронии над объектом.

Стилеобразующая функция сниженной лексики проявляется при высокой степени насыщенности текста художественного произведения её элементами. В произведениях, отражающих разговорную речь, она является важной составляющей, выполняющей при этом следующие функции:

1.Маркирование  коммуникативной ситуации (обычно  ситуации неформального общения).

2.Ориентирования  читателя на восприятие текста  через самовыражение героя (функция  исповеди рассказчика).

3.Речевая  характеристика социальной или  возрастной группы.

Итак, мы можем сделать выводы о том, что сниженная лексика в художественном тексте многофункциональна. Её функции можно рассматривать как системные (общие) и имманентные (отдельные). Первые являются производными от основной функции системы, к которой они принадлежат, и в которой функционируют-разговорной речи; вторые проявляются как дифференциальные признаки, отграничивающие сниженную лексику и её элементы от нейтральной и литературной лексики.

 

2.3. Факторы, влияющие на снижение лексических норм в языке.

 

Выдающийся русский филолог-славист Измаил Срезневский считал, что «народ выражает себя всего полнее и вернее в языке своём». Главное отличие человека - сила ума и дар слова. Каков язык, такова и жизнь, таков и человек.

В наше время ускоряются глубинные процессы в языке. Это обусловлено, возможно:

1) частой  сменой политического режима  и переходным характером общественного устройства России;

2) интенсивностью  межъязыковых коммуникаций, воздействием  английского языка, который уже  приобрёл статус международного;

3) стремительным  развитием электронных носителей  информации, требующих экономии  в использовании языковых средств.

Что происходит в русском языке последние 10-12 лет?

Формируется новый язык, в котором отражаются социальные реалии. Такое ощущение, что сейчас язык в нашей стране предоставлен сам себе. Можно констатировать:

- влияние  неграмотной речи лиц, имеющих  авторитет в обществе;

- пренебрежительное  отношение к гуманитарной науке;

- неуважение  к адресату речи и к родному  языку.

При этом каждое последующее поколение, совершенствуясь в технологическом, экономическом, индустриальном плане, отдаляется от понимания единственности своей культуры. Хочется уже сказать: «Прогрессивное человечество! Начните с правописания».

Языковая культура и культура чувств, конечно, взаимосвязаны. В одной из последних бесед выдающийся советский и российский филолог, лингвист, сценарист, академик РАН Дмитрий Лихачёв сказал такую фразу: «Русский язык портится. Происходит усыхание мозгов, люди становятся мелкими и в рассуждениях, и в поступках». Нельзя не согласиться!

Литература, традиции, знания, быт, менталитет, религия, язык – всё это богатства нации. Чем примитивнее язык, тем примитивнее мышление. Чем примитивнее сам человек, тем легче им управлять.

Социальные процессы в обществе уже привели к тенденциям в языковой сфере. Перечислим некоторые из них.

Первый фактор – оскудение активного словарного запаса части населения, семантическая ущербность словоупотребления.

Если журналисты имеют лексический запас третьеклассника, то, как выясняется, даже образованным людям сложно, например, подобрать эпитет, синоним, да просто выбрать слово. Ведь кроме «клёво», «супер», «вау», «прикольно», «ржачно» есть достаточное количество оценочных прилагательных в русском языке.

Синонимы, например, к слову «красивый» - «очаровательный», «обворожительный», «пленительный». В бунинской «Грамматике любви» сказано: «Женщина прекрасная должна занимать вторую ступень. Первая должна принадлежать женщине милой». И на полторы страницы – чем же они различаются.

Ключевые слова десятилетия: «как бы» («как бы выборы», «как бы весна»), «типа» (учитесь? – «ну, типа того»), «реальный» («я реально вернусь»: обман в каждом слове – требует подтверждения), «жесть» (грубый жестяной каркас из-под гламурной одежды) (А.Архангельский).

Можно отметить появление так называемых эвфемизмов – слов, скрывающих истинный смысл: война - «контртеррористическая операция» (в течение 15 лет), «маломобильные группы населения» - инвалиды, или «люди с ограниченными возможностями», сейчас стали добавлять «по здоровью», «социально не защищённые слои населения» - многодетные семьи, пенсионеры, студенты, библиотекари, а вообще-то почти все группы населения, наверное. «Возраст дожития» - умирание. «Нецелевое использование средств» - воровство, «превышение полномочий» - преступление, «гражданский муж» - сожитель, «искажение истины» - это попросту враньё.

Сейчас СМИ навязывают сочетание «простые люди», «обычные люди». Возникает вопрос: кто это? Есть непростые?

Второй фактор - жаргонизация, вульгаризация речевого общения. Свобода слова – это не свобода языка! Слово имеет материальную силу.

Конечно, никто не требует академизма в живой речи, но вседозволенность коробит. Градус хамства слишком высок. «Интеллигенция» в буквальном переводе означает «умопостижение», поэтому высказывания в духе дворовой шпаны воспринимаются как злобная выходка.

Непочтительная словесная стихия поглотила и публичные дискуссии, и СМИ, и бытовое общение. Все эти «хорьки», «бандерлоги», «отбуцкать», «кошмарить», «бредятина», «поливание поносом», «шакалящие у посольств», «отоварили дубинкой по башке» входят в активный словарный запас, в результате чего люди уже находятся в состоянии культурной травмы: они себя не любят, не уважают, испытывают комплексы вины и приниженности. (Т.Чеснокова. Новая газета. №11 от 03.02.12, с.19).

С точки зрения филологов, в условиях агрессивной речевой среды надо «фильтровать базар» и «за базар отвечать». То есть давать «обратку на ответку» Шутят. Конечно, жаргонные, вульгарные и просторечные выражения были, есть и будут. Бранная лексика – это вообще наше достояние, её надо беречь, а не использовать впустую. Падает кирпич на ногу – мы же не говорим: «Боже мой! Как мне больно!» Звучит другая, известная и иностранцам, и мигрантам, и интеллигентам в 5 поколении, фраза. Однако есть же понятия «прилично – неприлично», «культурно – некультурно». В настоящее время они размыты.

Третий – наплыв англицизмов и часто неправильное их употребление. Налицо - разрыв межпоколенческих связей. Родились в одном государстве – живём в другом, «возраст дожития» встретим в следующем…

Вряд ли человек зрелого возраста сочтёт уместной и понятной фразу: «Сейчас обновлю статус, почитаю слон и лентуру, запишу в органайзере, скажу менеджеру, она свяжется с мерчандайзером». Или «Предвыборный марафон завершился бесславным фолом». Лучше: провалом, поражением, неудачей. Слова «блог», «пентхаус», «твиттер» укоренились в русском языке, но их легче найти в Интернете, чем в словаре. В погоне за интересным термином получаются жуткие фразы: «Инсайдер из Нижнего Новгорода» (местный житель) или риторический вопрос известного лидера: «Кто будет канализироваться в правительство?». У нас какое-то корпоративное государство, в котором Борис Акунин иронизирует: «Я не писатель – я проект».

Достаточно в одном абзаце увидеть «истеблишмент», «римейк», «букфейр», «промоушн», «кластер», «сити-менеджер», «инклюзивное», чтобы вспомнить французов, которые тщательно следят за соотношением своих и чужих слов, книг, фильмов, продуктов. Ежегодно во Франции выходит словарь «100 слов, которые нужно сберечь». В России такое вряд и возможно. Фраза из 70-х годов «Мальчик склеил модель в клубе» уже звучит двусмысленно в нулевые.

Сейчас уходят целые пласты лексики. И это трагедия языка.

Четвёртый фактор - несоблюдение правил литературного языка, навязывание норм необразованных людей. Везде и всюду: «крепкОЕ кофе», «Инновационное развитие», «договорА», «жАлюзи», «побАловать», «кремА», «тренерА» и «тортЫ». Путают «патронат» и «патронаж», «одеть» и «надеть». Не умеют склонять числительные даже члены Центризбиркома. В дипломатическом подстиле употребляют просторечия и жаргоны («Разборки в Сирии», «От мёртвого осла уши вам, а не Псковскую область»). Огромное количество ошибок в рекламе («Хош не хош, вынь да полож» без Ь - «Горбушкин двор», «Живое пиво и мясо», «СеребряННая вода», сушки «ЧелночЁк») и т.д. Это тема отдельного разговора.

Пятый фактор – разрушение социальной коммуникации. Публичная демагогия. Слова вообще перестают иметь какой-то смысл. Бессмысленным же становится и их произнесение. Люди за слова не отвечают, не думают, прежде, чем сказать, имитируют логику и правдоподобие.

Разрыв между словами и делами становится нетерпимым.

С недавних пор вошло в моду выражение «Я тебя услышал». Так говорят власть – народу, муж – жене, но за этим ничего не следует. Услышать – это не значит помочь и сделать.

Или слово «озвучить» - это не значит «сказать».

Или в автоответчике «Мы рады вашему звонку» - на 10 минуте ожидания вы уже понимаете, что не только не рады, но и разговаривать не собираются.

Калька с английского «Хорошего дня!» может быть обращена к вам, когда вы находитесь в полиции или в приёмном покое онкологической больницы.

Можно говорить о десакрализации властного дискурса, когда за благостными словами прикрывается лицемерие, обман. Естественная реакция языка – исказить сакральное.

Шестой фактор - можно назвать её положительной – словотворчество. Исследователи отмечают, что в русском языке 60 % эмоционально-оценочной лексики (в английском – 40%).

Не сделать – хотя бы сказать! А часть народа с феноменальными лингвистическими способностями. Это уже «горе от ума».

Из последнего: «брехлама», «осетенеть», «словоние», «трепортёр», ЕГЭнутые», «смехдержава», «сезон вождей», «ветреная слеза», «пресс-лакей», «дуривестник», «перепостмодернизм», «каюк-компания». После отставки Ю. Лужкова, назначения С. Собянина по мэрии гуляло слово-аббревиатура СУКи (случайно уцелевшие кадры). Некоторое время назад появились «замкадыши», «рынок избирательных услуг», «мясное животноводство» (есть отрасли животноводства: звероводство, козоводство, коневодство, кролиководство, даже собаководство и т.д. Мясное, молочное и молочно-мясное - только скотоводство!).

А какие фразеологические обороты!

«Она утонула!» - отвечать не буду.

«Попал под тандем» - пожурил и тот и другой.

«Подложить амфору» - означает пиар-заготовку.

«Посоветуюсь с премьер-министром» - означает то же, что «вас не спросили!»

«А мы крепчаем» - слоган «Коммерсанта» последних месяцев – продолжение всем известного русского жёсткого выражения.

«Ещё немного – и Прованс!» - смысл: дотерпеть, домучаться до зарплаты, до свадьбы, до должности, до конца года и т.д.

«На каждого Скеттини найдётся свой де Фалько» - о том, что добро побеждает зло.

«Встретите общество – передавайте привет» - смысл: «Вы где-то видите людей?»

Или обороты из оговорок: журналиста - «голодобразующее предприятие», министра МВД – «хватит дезавуировать народ» («дезинформировать» он хотел сказать).

Наш язык всё меньше описывает, анализирует, больше кричит, требует, осуждает, глумится. Современный русский язык – это уже язык эмоций и потрясений. Проблема, наверное, в кризисном состоянии духа. (М. Эпштейн).

Хочется, чтобы в России было меньше иронии, чтобы она вновь стала местом, где люди всерьёз во что-то верят. Общество надо обустраивать независимо от государства. Не надо «Умрёмте ж под Москвой!» - лучше «Жить и работать в Москве». Наверное, надо дать образование обществу, чтобы образовалось новое общество. Мне кажется, с коллективным сознанием плохо, всё держится на личностях, на индивидуальном подвиге. У нас тяжёлая работа на ниве просвещения, коллеги.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

 

По результатам проведённого анализа, направленного на определение статуса сниженной лексики в языке  можно прийти к следующим выводам :

1. Сниженная  лексика является характерной  частью речевой субкультуры в  языке. Элементы сниженной лексики  проникают в различные разговорные  речевые жанры: просторечие, жаргон, сленг. Как таковая, сниженная лексика  не имеет строго очерченной  области применения, но представлена  различными жанровыми репрезентациями. Для сниженной лексики характерна  высокая экспрессия, прагматическая, смысловая нагрузка. В целом сниженная  лексика, в любых ситуациях её  употребления, призвана усилить  регулятивную функцию речи, смысловое  воздействие автора на адресата.

К снижению лексике относятся характерные факторы употребления сленга, жаргона, фамильярного просторечия. Табуированная лексика (например мат) в настоящей работе на рассматривалась. Для сниженной лексики в обоих языках характерен сниженный социальный статус, высокая экспрессивность, внутреннее смысловое разнообразие, иногда доходящее до крайних случаев энантиосемии.