Муниципальное управление России

Очень часто в сфере муниципального управления решения принимаются в условиях неопределённости, причем порой не столько из-за несовершенства хозяйственного механизма и противоречивости отечественного законодательства, сколько из-за недостатка экономических знаний и опыта. В связи с этим для эффективного решения задач муниципального управления имеет смысл обратиться к изучению опыта муниципального управления за рубежом, где можно увидеть существенно различные системы местного самоуправления. При этом, на взгляд автора, особую ценность представляет не просто изучение успехов и ошибок западного опыта, а теоретическое осмысление существующего практического опыта системы муниципального управления в западных странах, в том числе и различных концептуальных подходов  
к управлению экономикой на муниципальном уровне.

Изучение  моделей муниципального управления, реализованных в зарубежных федеративных государствах, показывает, что на формирование муниципальной системы конкретного  государства оказывают влияние  его правовая система, государственное устройство и связанные с ним принципы территориального распределения властных полномочий, а также специфика исторического развития местного самоуправления и государства в целом[1].

Наибольшее  распространение в западных странах  получили англосаксонская и французская (континентальная) модели местного самоуправления.

Англосаксонская модель (Великобритания, США, Дания, Нидерланды, Португалия, Норвегия, Ирландия, Швейцария, Индия (панчаяты), Канада, Австралия). Основной характеристикой данной модели является высокая степень независимости местного управления от центральных органов власти и наличие целого ряда специфических демократических институтов (например, комиссии, собрания местных сообществ, прямая законотворческая инициатива и пр.).

Французская модель (Франция, Новая Каледония, Гвинея, Мартиника, Испания автономия, Италия, Китай (автономия), Бельгия). Встречается название – континентальная модель[2] или романская модель[3]. Данная модель характеризуется высокоразвитой системой административного контроля государства над деятельностью местного самоуправления[4].

Коммунальная (германская) модель (Германия, Австрия, Япония). Ее еще называют смешанной[5]. В основе данной модели заложена муниципальная собственность, но в некоторых случаях государство регулирует долю этой собственности и контролирует ее использование муниципальным образованием[6]. Коммунальная модель представляет собой модель местного самоуправления, находящуюся между обозначенными «полюсами» - англосаксонской и французской моделями. Идеологически она тяготеет к последней, однако уровень реальной автономии муниципалитетов в них обычно значительно выше.

Модель  муниципального управления России достаточно сложно привязать к какой-либо из перечисленных в предыдущем параграфе  моделей муниципального управления, что обусловлено наличием своеобразного исторического опыта местного самоуправления, отличного от западного. Действительно, развитие политической системы России практически всегда характеризовалось доминированием централизованного государства, сравнительно низким уровнем гражданского участия в решении публичных дел в сочетании с сильной коллективистской (общинной) традицией на локальном уровне[7].

Во  время господства командно-административной системы традиции самоуправления в значительной мере были замещены установками, связывавшими процессы принятия любых решений с вертикальным администрированием. Как указывалось выше, началом развития местного самоуправления в постсоветской России стало принятие Конституции 1993 года, которая в муниципальных вопросах основывалась скорее на «англосаксонской» идеологии, несмотря на закрепление возможности передачи муниципалитетам отдельных государственных полномочий с финансированием (что скорее в логике французской модели).

Муниципальная реформа 2003-2008 гг. в целом соответствовала той же задачеипредполагала отход от традиционной для России моноцентрической модели организации власти, характеризовавшейся организационным единством, вертикально интегрированными структурами, приоритетом государственных функций над началами самоуправления и внедрение европейских континентальных стандартов (в частности, германского опыта).

Концептуальные  основы реформы местного самоуправления были определены в Федеральном законе от 06.10.2003 г. №131-ФЗ, который предполагал развитие местного самоуправления по европейской модели.

Перечислим  основные черты единой для страны модели местного самоуправления, заложенной в Федеральном законе № 131-ФЗ:

- отчетливое  закрепление принципа муниципальной  автономии при наличии у государства серьезных возможностей влияния на муниципальный уровень публичной власти через институт отдельных государственных полномочий, право регламентации порядка решения конкретных вопросов местного значения, институты государственного контроля и «интервенций»;

- урегулирование  федеральным центром компетенций  каждого вида муниципальных образований  при наличии минимума свободы  как для субъектов РФ, так и  для муниципальных образований.  Притом, что органы местного самоуправления  не имели право определять собственную компетенцию и даже ее детализировать. Единственным доступным механизмом регионального регулирования компетенции местного самоуправления стал институт отдельных государственных полномочий, а муниципального - институт соглашений о передаче полномочий между муниципальными районами и поселениями в переходный период реформы местного самоуправления;

- формальное  закрепление за муниципальными  образованиями свободы действий  при оказании публичных услуг  жителям при отсутствии четких  ограничений возможности регулирования этого процесса государственными органами;

- значимость  выравнивания уровня бюджетной  обеспеченности муниципальных образований  при ключевой роли субъектов  федерации и муниципальных районов; 

- возможность  государственного контроля (только применительно к выполнению отдельных государственных полномочий) и надзора за органами местного самоуправления (допустимого и в других установленных федеральными законами случаях).

Таким образом, прослеживается тяготение  к «германской» модели, характеризующейся сильной государственной (прежде всего, центральной) властью и закреплением за ней возможности влиять на все основные процессы, происходящие в стране. Однако специфичность российской культуры местного самоуправления и, прежде всего, стереотипы мышления и деятельности, которыми руководствуются люди, участвуя в муниципальной практике, не позволила модели муниципального управления, прописанной в Федеральном законе № 131-ФЗ, реализоваться в том ракурсе, как предполагалось законодателем. Так, реальная модель местного самоуправления имела следующие особенности:

1) наличие в каждом субъекте  федерации своей модели, формирование  которой зависело от менталитета  населения, муниципальных и региональных  руководителей; сложившейся специфики  властных отношений; экономических возможностей, географических особенностей, субъективного влияния главы региона и других факторов. В результате в отличие от прописанной Законом единой модели их стало много, причем далеко не каждая из них точно соответствует действующему законодательству.

2) ограниченность или условность  муниципальной автономии. Функциональная  необходимость, стереотипы деятельности, финансовая зависимость, совместное  решение задач, выполнение переданных  полномочий произошло. В большинстве  регионов это привело к огосударствлению муниципальных районов и превращению районных администраций в территориальные органы администрации субъекта федерации.

3) недостаточное разграничение компетенции  муниципалитетов друг с другом  и с субъектом федерации, когда  абсолютное большинство вопросов решается муниципалитетами под началом и совместно с вышестоящим уровнем публично-властной системы.

4) низкий уровень реальной свободы  муниципальной власти в регулировании  оказываемых ими публичных услуг. 

5) ограниченность местной фискальной автономии, в результате чего основную часть средств муниципалитеты получают не в виде собственных доходов, а в качестве финансовой помощи вышестоящего уровня бюджетной системы, да еще и имеющей преимущественно целевое назначение.

6) чрезмерный реальный государственный контроль, механизмы которого вышли за рамки, установленные Федеральным законом №131-ФЗ[8].

Среди современных экономистов также  встречается мнение, что становление местного самоуправления в России осуществляется на основе континентальной (французской модели), принципы которой определены в Европейской хартии местного самоуправления[9]. Основанием для этого служит то, что одним из положений программы реформы власти, предложенной Президентом РФ в октябре 2004 года, стало образование Общественной палаты, осуществляющей гражданский контроль над работой государственного аппарата. В свете этого для некоторых исследователей вполне логично сравнение российской системы организации власти на местах с опытом французской системы самоуправления. Однако такая точка зрения является спорной. И не только потому, что данная система обнаруживает в себе ряд проблем, таких как: нечеткость в определении компетенции муниципальных образований, неопределенность их территориальной организации, удаленность муниципальной власти от основных проблем населения и пр. Причина состоит в том, что в России при исследовании характера отношений на уровне «государство-регионы» отмечается попытка построения новой политической системы, имеющей сильный децентрализационный компонент, означающий попытку в какой-то степени отойти от моноцентрической модели организации власти и построить систему местного самоуправления в духе англосаксонской модели, формируемой управление муниципальной организации снизу, в силу, прежде всего, гражданской инициативы населения. Хотя следует напомнить, что различия между моделями в настоящее время не носят принципиального характера.

Тем не менее, следует констатировать наличие  усиления федеральной власти в конце  ХХ века, что обусловлено следующими мотивами:

- стремлением  преодолеть процессы стихийной  децентрализации 1990-х гг., ослабить  центробежные явления, усилить государство как политического игрока с целью восстановления государственного суверенитета и создать условия для модернизации;

- стремлением  правящих групп добиться лояльности  региональных элит и усиление  влияние на региональный уровень  власти.

Однако  усиление федеральной власти не должно быть в ущерб местному самоуправлению. В противном случае возможно избыточное сосредоточение властных ресурсов у  региональных администраций, которые  подавляют экономические субъекты муниципального образования; перераспределение собственности, вывод имущества с муниципального уровня на региональный (через районы) с последующей приватизацией/передачей под контроль финансово-промышленным группам, иным участникам экономического процесса, непосредственно региональным политическим элитам; ограниченность социальной базы реформы местного самоуправления; торможение процессов становления «среднего класса», одной из ключевых характеристик которого является активная жизненная позиция[10].

О том, что происходит огосударствлевание системы местного самоуправления в  России, препятствующее разделению властей, отмечалось неоднократно[11].

Некоторые авторы обращали внимание на противоречивость и неполноту норм, регулирующих развитие этой системы и включение общества в выполнение задач государственного управления. Так, С.И. Рыженков отмечал, что местное самоуправление в 90-е годы в России оказалось между борющимися за влияние и власть центром и регионами[12].

И.Г. Мачульская видит отсутствие реального  самоуправленческого начала в системе  местного самоуправления России не только в стремлении государственной власти управлять органами местного самоуправления, но и в отсутствии соответствующей инициативы населения, отмечая невозможность создания самоуправления «сверху», даже на основе конституционного акта[13].

М.Н. Матвеев[14] отмечает, что на сегодняшний момент в отношении развития муниципального управления в России существуют две основные точки зрения: согласно одной из них, органы местного самоуправления являются продолжением системы государственной власти на ее низовом звене и, по сути, являются органами местного управления.[15] Согласно другой теории, основным признаком и достоинством местного самоуправления является его автономность от государственной вертикали власти, при которой в пределах своей компетенции местное самоуправление действует самостоятельно. Можно добавить, что в российской практике обе позиции существуют одновременно. Первая олицетворяет традицию и идеологию основной массы чиновничества, вторая, хотя и черпает свои силы в Конституции и Европейской хартии о местном самоуправлении, является скорее теоремой, которую все время надо доказывать[16].