Журнал сатирикон

   Лицо  господина Вопягина сияло одушевлением.   

   - Руки у нее были круглые,  гибкие - настоящие две белоснежных  змеи, а грудь, стесненную материей  купального костюма, ну... грудь  эту некоторые нашли бы, может  быть, несколько большей, чем требуется изяществом женщины, но, уверяю вас, она была такой прекрасной, безукоризненной формы...   

   Судья слушал, полузакрыв глаза, потом очнулся, сделал нетерпеливое движение головой, нахмурился и сказал:   

   - Однако там ведь были дамы  и... без костюмов?   

   - Две, г. судья! Одна смуглая  брюнетка, небольшая, худенькая,  хотя и стройная, но - не то! Решительно  не то... А другая - прехорошенькая  девушка лет восемнадцати...   

   - Ага! - сурово сказал судья, наклоняясь  вперед. - Вот видите! Что вы скажете  нам о ней?.. Из чего вы заключили, что она девушка и именно указанного возраста?   

   - Юные формы ее, г. судья, еще  не достигли полного развития. Грудь ее была девственно-мала, бедра не так широки, как у  блондинки, руки худощавы, а смех, когда она засмеялась, звучал так невинно, молодо и безгрешно...   

   В камере послышалось хихиканье публики.   

   - Замолчите, г. Вопягин! - закричал  судья. - Что вы мне такое рассказываете!  Судье вовсе не нужно знать  этого... Впрочем, ваше откровенное  сознание и непреднамеренность преступления спасают вас от заслуженного штрафа. Ступайте!   

   Вопягин повернулся и пошел к дверям.    

   - Еще один вопрос, - остановил его  судья, что-то записывая. - Где  находится это... место?   

   - В двух верстах от Сутугинских  дач, у рощи. Вы перейдете мост, г. судья, пройдете мимо поваленного дерева, от которого идет маленькая тропинка к берегу, а на берегу высокие, удобные кусты...   

   - Почему - удобные? - нервно сказал  судья. - Что значит - удобные?   

   Вопягин подмигнул судье, вежливо раскланялся  и, элегантно раскачиваясь на ходу, исчез.

     Саша Чёрный 
 

    Саша  Чёрный родился в многодетной  еврейской семье провизора, агента торговой фирмы. Чтобы дать ребёнку  возможность поступить в гимназию, родители крестили его. В гимназии Александр  проучился недолго. Мальчик бежал из дома, стал нищим-попрошайкой. О его горестной судьбе написали в газете, и житомирский чиновник К. К. Роше, растроганный этой историей, взял мальчика к себе. Роше, много занимавшийся благотворительностью и любивший поэзию, оказал на Александра большое влияние. 

    С 1900 по 1902 год Александр Гликберг служил рядовым в учебной команде 20-го Галицкого полка, затем работал в Новоселицкой таможне. 1 июня    1904 года в житомирской газете «Волынский вестник» напечатан его «Дневник резонера» за подписью «Сам по себе». В 1905 году переезжает в Петербург, где публикует принесшие ему известность сатирические стихи в журналах «Зритель», «Альманах», «Журнал», «Маски», «Леший» и др. Как писал Корней Чуковский: «…получив свежий номер журнала, читатель, прежде всего, искал в нем стихи Саши Черного». 

    Первое  стихотворение под псевдонимом  Саша Черный — политическая сатира «Чепуха», напечатанное 27 ноября 1905 года, привело к закрытию журнала «Зритель». Поэтический сборник «Разные  мотивы» был запрещен цензурой. 

    В 1906-1908 годах жил в Германии, где продолжил образование в Гейдельбергском университете. Вернувшись в Петербург в 1908 году, сотрудничает с журналом «Сатирикон», выпускает сборники стихов «Всем нищим духом», «Невольная дань», «Сатиры». Публикуется в журналах «Современный мир», «Аргус», «Солнце России», «Современник», в газетах «Киевская мысль», «Русская молва», «Одесские новости». Становится известным как детский писатель: книги «Тук-Тук», «Живая азбука» и другие. 

    В годы Первой мировой войны Саша Черный служил в 5-й армии «рядовым из вольноопределяющихся». Цикл стихотворений «Война». 

    В марте 1920 года, не приняв послереволюционного  режима, Саша Черный с женой уезжает  в эмиграцию. Жил в Ковно, Берлине, где печатался в русских газетах  и журналах. В 1923 году на свои средства выпустил сборник «Жажда». 

    С 1924 года живет в Париже, сотрудничает в парижских газетах «Последние новости», «Возрождение», «Иллюстрированная  Россия», «Перезвоны», в журнале  «Сатирикон». Участвует в «Днях  русской культуры», выпускает альманах для детей «Русская земля». Много работал как прозаик, издал сборник прозы «Несерьезные рассказы» (1928), повесть «Чудесное лето» (1929), детские книги: «Сон профессора Патрашкина» (1924), «Дневник фокса Микки» (1927), «Кошачья санатория» (1928), «Румяная книжка» (1930), «Белка-мореплавательница» (1932). 

    В 1929 году приобрел участок земли на юге Франции, в местечке Ла Фавьер, построил свой дом, куда приезжали и где подолгу гостили русские писатели, художники, музыканты. 

    Саша  Чёрный скончался от сердечного приступа 5 июля 1932 года. Рискуя жизнью, он помогал в тушении пожара на соседней ферме, придя домой, слёг и больше не поднялся. 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

Саша  Чёрный

Стихи 

Теффи

Надежда Александровна 

   ТЭФФИ Надежда Александровна Бучинская - прозаик, поэтесса, драматург.  

   Родилась 27 апреля 1872 года в Петербурге. Из родовитой дворянской семьи. Дед по отцу — философ и литератор, друг М.Сперанского,                  Отец — А.В. Лохвицкий — адвокат, профессор криминалистики, издатель и редактор “Судебного вестника”. Мать француженка по происхождению; хорошо знала европейскую литературу, увлекалась поэзией. Старшая сестра Тэффи — поэтесса Мирра Лохвицкая, которую И.Бунин называл “русской Сафо”, закончила петербургскую гимназию на Литейном проспекте. С детства писала стихи, но сестры, по шутливому признанию младшей — Елены, “уговорились... не мешать Мирре, и только когда она станет знаменитой и, наконец, умрет, мы будем иметь право печатать свои произведения”.  

   Стихотворение Тэффи “Песенка Маргариты” было отвергнуто редактором “Осколков” Н.Лейкиным, но впоследствии она напечатала его  “в разных изданиях не меньше 4 раз”. Вышла  замуж за юриста Владислава Бучинского, разошлась с ним в 1900, после  рождения второй дочери. 

   В конце 1918 вместе с А.Аверченко уехала на гастроли в Киев. Отъезд ее в 1920 за границу объясняет одно из эссе Тэффи, опубликованное в одесском журнале  “Грядущий день”: “Увиденная утром  струйка крови у ворот комиссариата... перерезывает дорогу жизни навсегда, Перешагнуть через нее нельзя. Идти дальше нельзя. Можно повернуться и бежать”. Через Константинополь направилась в Париж; книга Тэффи “Городок” явилась, по определению Дона Аминадо, настоящей летописью, “по которой можно безошибочно восстановить беженскую эпопею”. 

   Тэффи оставалась любимицей всего русского зарубежья. Первые сборники в эмиграции  — “Восток” (Шанхай, 1920), “Тихая заводь” (Париж, 1921), “Черный ирис” (Стокгольм, 1921) и др. Публиковалась в газетах  “Последние новости”, “Общее дело”, “Возрождение”, “Руль”, “Сегодня”, в журналах “Грядущая Россия”, “Современные записки”, “Жар-птица”, “Перезвоны”, “Иллюстрированная Россия”, “Звено”, “Русский инвалид” и др. Участвовала в литературных, художественных вечерах, в сборах средств нуждающимся писателям, была заместителем президента Союза русских театральных деятелей и киноработников. Блестящее остроумие, непринужденность, светскость Тэффи делали ее желанным украшением любого вечера. В 1922 она получила свой последний российский паспорт, но все еще верила, что сможет вернуться; однако бодрость сменилась к концу 20-х натужной иронией (одно из объявлений 1929: “Н.А.Тэффи расскажет о счастливой, вызывающей всеобщую зависть, жизни русской эмиграции”). 

   Мучительная разлука с родиной и ухудшающееся состояние здоровья стали причиной эмоционального кризиса в творчестве Тэффи. Все чаще грустные ноты проскальзывали в ее рассказах, все отчетливее звучал ностальгический мотив. Творческую манеру Тэффи всегда отличало удивительное сопряжение серьезного и комического, трагедии и анекдота. Публика любила ее смеющейся, “Смейся! — говорили мне читатели. “Смейся!” Это принесет нам деньги”, — говорили мои издатели... — и я смеялась”. “Что поделаешь! Больше нравятся мои юмористические рассказы: нужно считаться с требованиями общего вкуса”. Однако в сборниках рассказов “Рысь” (Берлин, 1923) и “Городок” зазвучал голос иной Тэффи, горестная жизнь соотечественников в эмиграции вырвала из ее сердца скорбное признание: “Боялись смерти большевистской — и умерли смертью здесь... Вянет душа — душа, обращенная на восток. Думаем только о том, что теперь там. Интересуемся только тем, что приходит оттуда” (“Ностальгия”). Эмигрантскую жизнь Т. называла “загробной”, “жизнью над бездной”. 

   Побудительный мотив творчества Тэффи. — любовь. В “Авантюрном романе” (1932) она говорит о “самом горьком и самом подвижническом” ее лике — материнской любви. “В форму, создаваемую ею, свободно вливаются и отъявленные негодяи — их остро жаль, как заблудших, и люди глупые — глупость умиляет, и ничтожные — ничтожные особенно любимы потому, что жалки и беспомощны, как дети”. Провозглашая “благословение Божьей десницы” равно над праведниками и грешниками, Тэффи говорит о “едином хаосе” добра и зла, не тщась разделить их. Ее цель на этой земле — “свечою малой озарить великую Божью тьму”. Этими христианскими истинами пронизан поэтически” сборник “РаавЙога” (1923). 30-е отмечены появлением наиболее сильных произведений Тэффи: сборники рассказов “Книга Июнь” (Белград 1931), “О нежности” (Париж, 1938) и “Зигзаг” (Париж, 1939), “Воспоминания” (1931), “Авантюрный роман”, в которых Тэффи предстает разными гранями своего таланта: она неисчерпаема в обрисовке детских характеров, мной пишет о нелепом и странном эмигрантском быте, разглядев в замученных жизнью эмигранта то детское, что в них уцелело, являет способности мемуаристки, предстает автором занимательного детективного романа, пишет пьеса критические статьи, сценарии фильмов, песни, оперетту, описания путешествий. Особняком стоит книга “Ведьма” (Париж, 1936), сама Тэффи признавала ее наиболее удачной: “В этой книге наши древние славянские боги, как они живут еще в народной душе, в преданиях, суевериях, обычаях. Все, как встречалось мне в русской провинции, в детстве... Эту книгу очень хвалили Бунин, Куприн и Мережковский, хвалили в смысле отличного языка и художественности. Я, между прочим, горжусь своим языком, который наша критика мало отмечала, выделяя “очень комплиментарно” малоценное в моих произведениях”, По выражению М.Зощенко, Т. владела “тайной смеющихся слов”. 

   При всей кажущейся легкости соскальзываемых  с ее пера острот Тэффи не любила, когда ее считали юмористкой. “Анекдоты, — говорила она, — смешны, когда  их рассказывают. А когда их переживают, это трагедия”. Лучшие ее рассказы — анекдоты-трагедии, или анекдоты глазами их действующих лиц, она продолжала традиции Гоголя и Достоевского с их вниманием к беспомощности “маленького человека”, Не случайно потому главные герои Тэффи — дети и животные. Пронзительны, психологически необычайно точны ее рассказы о детях — мечтателях и врунах, застенчивых и неловких, одиноких, не очень-то счастливых, скрывающихся от холодной действительности в теплом мире фантазии, В “страну Нигде” (название одного из рассказов Тэффи) уходят и ее взрослые герои, “игра скрашивает любые невзгоды”, Горячий отклик вызывали ее рассказы о животных, среди которых она тоже видела любовь и нежность. 

   Тема  любви с особой силой звучит в  последних книгах Тэффи: “Все о любви” (Париж, 1946), “Земная радуга” (1952). “Нежность, — писала она, — самый кроткий, робкий, божественный лик любви. Сестра нежности — жалость, и они всегда вместе... Любовь-нежность (жалость) — все отдает и нет ей предела. И никогда она на себя не оглянется, потому что “не ищет своего”. В Париже судьба свела Тэффи с П.Тикстоном, с которым они прожили вместе до самой его кончины. Брак не регистрировали, поскольку оба были уже немолоды, имели в прошлом семьи. Знакомая Тэффи В.Васютин екая вспоминала: “За стеной ее рабочего кабинета медленно угасал тяжело больной, день и ночь нуждавшийся в ее присутствии, заботах и уходе. И она годами окружала его своей нежностью, бдела над ним неотступно и ... писала развлекающие читателей веселые рассказы”. 

   Состояние здоровья не позволило Тэффи покинуть Париж в 1940, когда Францию оккупировали немецкие войска. Связь с дочерьми прервалась (Валерия работала в польской миссии в Лондоне, Елена — театральная актриса, осталась в Варшаве). Имя Тэффи впервые надолго исчезло с газетных и журнальных страниц, В 1943 нью-йоркский “Новый журнал” ошибочно поместил посвященный ее памяти некролог, Незадолго до кончины она говорила: “Принадлежу я к чеховской школе, а своим идеалом считаю Мопассана. Люблю я Петербург, любила очень Гумилева, хороший был и поэт, и человек. Лучший период моего творчества был все же в России”. Похоронена Тэффи на русском кладбище Сент-Женевьев-де-Буа. 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

   Тэффи - "Бабья книга"