Жуковский Василий Андреевич

Жуковский Василий Андреевич. 
Гравюра А.А.Фролова с оригинала П.Ф. Соколова. 1817 г. Москва.

Жуковский Василий Андреевич (1783 - 1852), поэт, переводчик.

      Родился 29 января (9 февраля н.с.) в селе Мишенское Тульской губернии. Отец, Афанасий Иванович Бунин, помещик, владелец с. Мишенского; мать, турчанка Сальха, попавшая в Россию в числе пленных, взятых русскими войсками при осаде крепости Бендеры. Мальчику была дана фамилия усыновившего его помещика Андрея Жуковского, который жил на положении приживальщика в доме Буниных. Это позволило будущему поэту избежать участи незаконнорожденного, но для получения дворянства потребовалось зачисление малолетнего Жуковского на фиктивную военную службу (в Астраханский гусарский полк). В 1789 он был произведен в прапорщики, что давало право на дворянство, был внесен в соответствующий раздел дворянской родословной книги Тульской губернии.

         Первоначальное образование получил в кругу семьи Буниных, где рос на правах воспитанника. Обучался в частном пансионе, после закрытия которого был определен в Главное народное училище. Отсюда был исключен "за неспособность" и далее продолжал обучение в доме В.Юшковой, сводной сестры поэта. Здесь впервые приобщился к литературному творчеству.

          В 1797 - 1801 учился в Благородном пансионе при Московском университете, где начал писать стихи. Участие в "Дружеском литературном обществе", в которое входили представители образованной дворянской молодежи, определило творческие интересы Жуковского. В 1802 в карамзинском "Вестнике Европы" появилось первое большое стихотворение "Сельское кладбище", выразившее взгляды и настроения, характерные для русского сентиментализма. К 1808 творчество Жуковского приобретает романтический характер, первые баллады: "Людмила" (1808), "Кассандра" (1809), "Светлана" 1808 - 12).

         Обучался в тульском пансионе Христофора Роде и Главном народном училище (1790—94). По совету знаменитого тульского ученого и мемуариста А. Т. Болотова в 1797 определен в Московский университетский благородный пансион, где сближается с братьями Тургеневыми, братьями Кайсаровыми, А. Воейковым, Д. Блудовым, Д. Дашковым. Верность пансионному товариществу они сохранят на всю жизнь. Одно из самых ярких впечатлений юности — коронация имп. Александра I в Московском Кремле 15 сент. 1801. 18-летний Жуковский был дежурным — проверял пригласительные билеты на Кремлевскую площадь. Летом 1802, после неудачного дебюта на служебном поприще в Соляной конторе, в Мишенском переводит элегию «Сельское кладбище» Т. Грея, которую назовет впоследствии своим первым стихотворением. Дебют в литературе оказался более удачным: «Сельскую элегию» публикует карамзинский «Вестник Европы». Там же, в Мишенском, пробует свои силы на педагогическом поприще — в качестве домашнего учителя дочерей своей старшей сводной сестры Е. А. Протасовой — Маши и Саши. Так обозначатся 3 основные линии жизни и творчества Жуковского — государственная служба, поэзия и педагогика. И драма всей жизни тоже определится в Мишенском. Жуковский сам поражен зародившемуся чувству любви к ребенку, объясняя в дневниках, что видит Машу Протасову «не таковою, какова она есть, а таковою, какова она будет». Выпускает 6 томов перевода «Дон Кихота», пишет элегию «Вечер», множество др. стихов, принесших ему известность в литературных кругах.  

         Но после публикации в 1805 оды «Песнь барда над гробом славян-победителей» он заставил говорить о себе всех. Жуковский затронул патриотические чувства. «Песнь барда» появилась после Аустерлица, как «Певец во стане русских воинов» — после Бородино.

           В 1808 один из ведущих российских журналов, основанный Н. М. Карамзиным, вышел под новой редакцией. На титульном листе значилось: «Вестник Европы, издаваемый Василием Жуковским». Жуковский заявлял в программной статье: «Ожидаю великую пользу от хорошего журнала в России! Хороший журнал действует вдруг и на многих; одним ударом приводит тысячи голов в движение». Жуковский — не только редактор, но, по сути, основной автор журнала. Среди десятков его переводов, критических заметок, стихов — повесть «Марьина роща», баллада «Людмила». В основе баллады не перевод, а, как скажет позднее А. С. Пушкин, перевыражение баллады «Ленора» немецкого поэта-романтика Бюргера («поэзии ужасов» своего времени). Свое переводческое кредо Жуковский выразил в словах: «Излишнюю верность почитаю излишнею неверностью». 

          Перед Отечественной войной Жуковский работает над переводом «Слова о полку Игореве», разрабатывает план исторической поэмы о временах кн. Владимира. Он всецело поглощен идеей труда как исцеления от всех недугов. Записывает: «Работа — средство к счастию, она же и счастие». В эти же предвоенные годы его посетил гений стихотворства. В первые дни войны Жуковский заканчивает балладу «Светлана» и «Послание к Плещееву».

        29-летний Жуковский одним из первых вступил в московское ополчение. 7 августа Маша Протасова запишет в дневнике: «Получено письмо от Жуковского, он прошел пешком 28 верст, идет к Можайску. Сохрани его Господь». В эти же дни Карамзин сообщал поэту И. И. Дмитриеву: «Я благословил Жуковского на брань: он вчера выступил отсюда навстречу неприятелю». Жуковский оставил одно из самых ярких описаний ночи перед Бородинским сражением: «…Наконец, армия заснула вся с мыслью, что на другой день быть великому бою. И тишина, которая тогда воцарилась повсюду, неизобразима; в этом всеобщем молчании и в этом глубоком темном небе, полном звезд и мирно распростертом над двумя армиями, где столь многие обречены были на другой день погибнуть, было что-то роковое и несказанное. И с первым просветом дня грянула русская пушка, которая вдруг пробудила повсеместное сражение». Во время войны Жуковский работал в походной газете А. Кайсарова, писал воззвания. Участвовал в сражениях под с. Красным, откликом на которое стало стихотворение «Вождю победителей», посвященное М. И. Кутузову. В к. 1812 Жуковский получает чин штабс-капитана и награду за Бородино и Красное — боевой орден св. Анны 2-й степени. Все это же время пишет поэму «Певец во стане русских воинов», которая вышла в к. 1812 — н. 1813 сразу тремя изданиями, прославив имя Жуковского по всей России. И. Лажечников записывает в «Походных записках»: «Часто в обществе военном читаем и разбираем “Певца во стане русских”, новейшее произведение г. Жуковского. Почти все наши выучили уже сию пиесу наизусть. Какая поэзия! Какой неизъяснимый дар увлекать за собой душу воинов!.. Довольно сказать, что “Певец во стане русских” сделал эпоху в русской словесности и — в сердцах воинов!» В том же 1812 Д. Бортнянский создал на основе «Певца…» патриотическую песнь для хора, ее исполняли в виде застольной песни с хоровым припевом.

            К 1810 - 20 относится расцвет творчества Жуковского. В это время созданы баллады "Эолова арфа" (1814) и "Вадим" (1817), перевод баллады В.Скотта "Замок Смальгольм, или Иванов вечер" (1822), романтические стихи "Цвет завета" (1819), "Море" (1822). Благодаря влиянию при дворе он неоднократно добивался смягчения участи сосланного Пушкина, выкупа из крепостной неволи Т. Шевченко, освобождения из ссылки Герцена, облегчения судьбы декабристов. В начале 1830-х все большее место в его творчестве занимают переводы: поэмы Ф.Шиллера "Кубок", поэмы Байрона "Шильонский узник". Написаны баллады на античные темы: "Торжество победителей", "Жалоба Цереры". В 1831 написаны сказки: "Сказка о царе Берендее", "Спящая царевна".

         После войны, пережив тяжелое заболевание горячкой, Жуковский возвращается в свое небольшое именьице Холх, подаренное ему приемной и родной матерью в 1810 вместе с 17 душами крепостных. Притягательная сила этой деревеньки для него состояла еще и в том, что буквально напротив находилось имение Протасовых — Муратово, где жила его Дульсинея — Маша. Жуковского встретили в Муратово как героя Бородинского сражения, прославленного поэта-воина. Маше уже исполнилось 20 (Жуковский был всего лишь на 10 лет старше ее). Жуковский просит ее руки, но получает решительный отказ. «Тебе закон христианский кажется предрассудком, а я чту установления Церкви», — отвечает ему Екатерина Афанасьевна. Жуковский пытается объяснить: «Я вовсе вам не родня: закон, определяющий родство, не дал мне имени вашего брата». Формально он был прав: по документам они не состояли в родстве. Но Екатерина Афанасьевна отвечала на уговоры друзей и родных: «Я говорила с умными и знающими закон священниками; никто не уничтожил нашего родства с ним. Родство наше признано Церковью».

          Тем временем младшая сестра Маши Александра вышла замуж за пансионного друга Жуковского поэта и издателя Воейкова. Свадьба откладывалась из-за отсутствия денег. Жуковский продает свою деревеньку и вырученные 1000 руб. дарит в приданое своей крестнице (к ней обращены его строки «гений чистой красоты», повторенные А. С. Пушкиным). Саше Протасовой Жуковский посвятил балладу «Светлана», после чего за ней закрепилось второе имя — Светлана. Вся семья Протасовых-Воейковых переезжает в Дерпт, где Воейков с помощью все тех же пансионных друзей получает место профессора литературы в Дерптском университете. Екатерина Афанасьевна разрешает Жуковскому быть вместе с ними, но только в качестве брата. Жуковскому удалось победить себя, он даже принимает участие в поисках Маше достойного жениха. Маша выходит замуж за профессора медицины и виртуоза-пианиста И. Ф. Мойера. Жуковский покидает Дерпт, записав в дневнике: «Мне везде будет хорошо — и в Петербурге, и в Сибири, и в тюрьме, только не здесь… прошедшего никто у меня не отымет, а будущего — не надобно».

             Друзья давно звали его в Петербург. «Ныне Петербург стал единственно приличным для нас местопребыванием… Право, приезжайте!» — писал С. С. Уваров. Казалось нелепым, что он, автор «Певца во стане русских воинов», до сих пор не представлен Двору, вянет в Белеве. В 1815 такое представление состоялось. Жуковский целый час беседовал с Императрицей-матерью Марией Федоровной. И в этом же году, осенью, произошло еще одно его приятное знакомство — не менее значимое. Жуковский сам поехал в Царское Село, чтобы обнять юного собрата по перу лицеиста Александра Пушкина. Сразу же после встречи Жуковский напишет Вяземскому: «Я сделал еще приятное знакомство! С нашим молодым чудотворцем Пушкиным. Я был у него на минуту в Царском Селе. Милое, живое творение! Он мне обрадовался и крепко прижал руку мою к сердцу. Это надежда нашей словесности. Боюсь только, чтобы он, вообразив себя зрелым, не мешал себе созреть! Нам всем надобно соединиться, чтобы помочь вырасти этому будущему гиганту, который всех нас перерастет…» Пройдет 5 лет, и Жуковский подарит Пушкину свой портрет с надписью: «Победителю-ученику от побежденного учителя». Через месяц в доме Уварова на Малой Морской состоялось первое заседание «Арзамаса» («Арзамасского общества безвестных людей»). «Мы объединились, — писал Жуковский, — чтобы хохотать во все горло, как сумасшедшие; и я, избранный секретарем общества, сделал немалый вклад, чтобы достигнуть этой главной цели, т. е. смеха; я заполнял протоколы галиматьей, к которой внезапно обнаружил колоссальное влечение».

             В 1816 Жуковскому назначается пожизненный пенсион. Указ имп. Александра I гласил: «Взирая со вниманием на труды и дарования известного писателя, штабс-капитана Василия Жуковского, …обогатившего нашу словесность отличными произведениями, из коих многие посвящены славе русского оружия, повелеваю, как в ознаменование моего к нему благоволения, так и для доставления нужной при его занятиях независимости состояния, производить ему в пенсион по четыре тысячи рублей в год из сумм Государственного Казначейства». В 1817 Жуковский назначается учителем русского языка к невесте вел. кн. Николая Александровича прусской принцессе Шарлотте, ставшей после венчания вел. кн. Александрой Федоровной. Записывает в дневнике: «Милая, привлекательная должность. Поэзия, свобода!» А в письме к Светлане (Протасовой-Воейковой) сообщает: «Моя ученица мила, добродушна и сердце у меня лежит к моему делу. Мне весело иметь теперь цель моих занятий, цель небесную… Милое, небесное создание: простота, добродушие и прелестное ребячество. Великий Князь очень добр в обхождении, он привязывает к себе своей лаской, мне то и надобно. Хочу любить свою должность, а не об выгодах заботиться. Выгоды будут, если Бог велит, но лбом до них добиваться — не хочу, трудно, скучно и для меня бесполезно, ибо не имею и не буду иметь нужного для того искусства».

          В 1818 выходит 3-томное собрание сочинений Жуковского. Его принимают в члены Российской Академии. В 1820 в составе свиты вел. кн. Александры Федоровны Жуковский совершает первое двухгодичное путешествие за границу: Берлин, Дрезден, Швейцария, Северная Италия. В пути получает письмо от Маши, сообщавшей о радостной вести: «Милый ангел! какая у меня дочь! Что бы я дала за то, чтобы положить ее на твои руки». Через 2 года, по пути домой, его догонит еще одно письмо от Маши: «Брат мой! твоя сестра желала бы отдать не только жизнь, но и дочь за то, чтоб знать, что ты ее еще не покинул на этом свете!» В марте 1823 неделю проводит в Дерпте рядом с Машей, тяжело переносившей вторые роды. «Мы простились, — запишет он. — Она просила, чтоб я ее перекрестил, и спрятала лицо в подушку». Вернувшись в Петербург, получает известие о смерти Маши при родах ребенка. Последнее, предсмертное письмо, ему передали на ее могиле: «Друг мой! Это письмо получишь ты тогда, когда меня подле вас не будет, но когда я еще ближе буду к вам душою. Тебе обязана я самым живейшим счастьем, которое только ощущала!.. Жизнь моя была наисчастливейшая… И все, что ни было хорошего, — все было твоя работа… Сколько вещей должна я была обожать только внутри сердца, — знай, что я все чувствовала и все понимала. Теперь — прощай!»

                  В июле 1824 Жуковский назначается воспитателем 6-летнего наследника Российского престола, вел. кн. Александра Николаевича. Дельвиг сообщал об этом Пушкину: «Жуковский, думаю, погиб невозвратно для поэзии. Он учит Великого Князя Александра Николаевича русской грамоте и, не шутя говорю, все время посвящает на сочинение азбуки. Для каждой буквы рисует фигурки, а для складов картинки. Как обвинять его! Он исполнен великой идеи: образовать, может быть, царя. Польза и слава народа русского утешает несказанно сердце его». Сам Жуковский писал об этом: «Мне жаль моих веселых, вдохновенных, беззаботных поэтических работ. Но это сожаление делает для меня желательную цель только драгоценнее. Занятия мои сами по себе детские, чисто механические; я сделался просто учеником. Учу, чтобы учить. Привожу в порядок понятия, чтобы передать их с надлежащей ясностью. Черчу таблицы для ребенка, с тем чтобы после их уничтожить, словом, мои работы сами по себе должны исчезнуть. Но жизнь моя истинно поэтическая. Могу сказать, что она получила для меня полный вес и полное достоинство с той только минуты, в которую я совершенно отдал себя моему теперешнему назначению. Я принадлежу наследнику России. Эта мысль сияет передо мной, как путеводная звезда. Все, что у меня теперь в душе, приливает к ней, как кровь к сердцу. На всю свою жизнь смотрю только в отношении к этой высшей животворной мысли».