Владимир Соловьев и младосимволисты

 

       
 
 
 
 
 
 
 
 

     Реферат на тему

     Владимир  Соловьев и младосимволисты 
 
 
 
 
 
 

     Выполнила студентка 2 курса

       филологического отделения,  
 
 
 
 
 

Москва - 2007

 

      Владимир Сергеевич Соловьев (1853-1900) – выдающийся русский религиозный  философ, поэт, публицист и критик. Сын известного историка Сергея Михайловича Соловьева. Окончил Московский университет и защитил магистерскую, а затем докторскую диссертации. В 1881 году публично выступил против смертной казни – в связи с судом над народовольцами, убившими Александра II – и был вынужден оставить преподавательскую работу, целиком посвятив себя научной и литературной деятельности. Был вольнодумцем: выступал за свободу совести и против национализма.

     Огромную  роль в формировании Соловьева-философа и поэта сыграло состоявшееся в конце 70-х годов близкое знакомство с Достоевским. Христианско-платоническое миросозерцание Соловьева имело под собой глубокую мистико-поэтическую основу. В рамках его философии (здесь он перекликается с Достоевским) красота – это реальная движущая сила, просветляющая человеческий мир.

       В поэтике Соловьева много тайнописей и аллегорий. И его поэзия, насыщенная символикой, неотделима от его философской мысли. Он оказал сильнейшее влияние на «младших» символистов, благодарно и творчески развивших его основные мотивы – вечной женственности, мировой души, катастрофических предчувствий, его учение о «теургической» и пророческой миссии искусства. Поэтому, изучая влияние Соловьева на поэтов-символистов, необходимо рассмотреть основные его идеи и принципы как философа.

       В своей эстетике  Соловьев опирался  и на неоплатонизм, и на немецкую классическую эстетику (прежде всего на Шеллинга), и на многие идеи русской эстетики XIX в., но также и на данные современных ему естественных наук. Разработанная им философская теория "положительного всеединства", понимание искусства в духе мистической "свободной теургии", преображающей мир на путях к его духовному совершенству, концепция художественного выражения "вечных идей" и мистическое узрение Софии как космического  творческого принципа (его софиология)  легли в основу многих направлений эстетических исканий начала XX в.; в частности, существенно повлияли на теоретиков русского символизма и на неоправославную эстетику, родоначальником которой он, собственно, сам и являлся. 
  Он, как известно, был первым и крупнейшим русским философом в точном (новоевропейском) смысле этого слова, то есть ученым, создавшим целостную всеобъемлющую философскую систему. При этом ему не чуждо было художественное творчество (его поэзия заняла свое достаточно высокое место в истории русской литературы), и душа его была открыта для мистического опыта. В нем счастливо воплотились лучшие черты русской ментальности, далекой от узко рационалистического философствования, но проявляющей к нему большой интерес. Соловьев был первым, кто соединил в себе дух русского мудреца с западным пристрастием к строго дискурсивному схоластическому мышлению.

       Уже в одной из первых своих  крупных работ "Философские  начала цельного знания"(1877) Соловьев  ясно намечает место эстетического опыта в системе своего миропонимания и в социальном универсуме, соответственно. Исходя из основных начал человеческой природы (чувства, мышления, воли), он выявляет три основные сферы "обще-человеческой жизни": 1. Сферу творчества, основывающуюся на чувстве и имеющую своим предметом объективную красоту. Она имеет три ступени (или "степени") реализации (от высшей к низшей): мистику (абсолютная ступень), изящное художество (формальная ступень) и техническое художество (материальная ступень). 2. Сферу знания, основывающуюся на мышлении и имеющую своим предметом объективную истину. Три ее ступени: теология, отвлеченная философия и положительная наука.   3. Сферу практической жизни, основывающейся на воле и имеющей своим объектом общее благо. Реализуется эта сфера в "духовном обществе" (церковь), политическом обществе (государство) и экономическом обществе (земство).

       Сфера практической деятельности  ориентирована только на уровень  материально-социальной организации  жизни людей, являющийся важным, но низшим с точки зрения духовных ценностей. Сфера знания занимает более высокий уровень, но она ориентирована только на пассивное познание различных сфер бытия. И, наконец, творчество находится на самом высоком уровне, ибо это активная созидательная деятельность людей, неразрывно связанная с божественной сферой, ориентирована на воплощение красоты и осуществляется не по человеческому произволу, но на основе восприятия "высших творческих сил

         Предмет изящных искусств, неоднократно подчеркивал Соловьев, - красота, но это еще не полная, не всецелая, не абсолютная красота. Образы искусства ориентированы на идеальные формы, но имеют случайное, преходящее содержание. Истинная же абсолютная красота обладает определенным и непреходящим содержанием. Такой красоты нет в нашем земном мире, искусства улавливают лишь отблески этой "вечной красоты", ибо она принадлежит миру "сверхприродному и сверхчеловеческому". "Творческое отношение человеческого чувства к этому трансцендентному миру называется мистикою". Кому-то может показаться неожиданным это сопоставление мистики и искусства, хотя у них, как минимум, три области общих черт. В основе и того и другого лежит чувство, а не деятельная воля или познание; в качестве главного средства и то и другое имеют воображение, или фантазию, а не внешнюю деятельность и не размышление; и то и другое опираются на "экстатическое вдохновение", а не на "спокойное сознание". Только людям, чуждым духовному опыту, мистика представляется удаленной от художественного опыта и чем-то смутным и неясным . Соловьев видит в ней самую высокую ступень творчества и вообще человеческой деятельности; он убежден, что мистика благодаря ее непосредственной близости к божественной сфере "не только сама обладает безусловною ясностью, но и все другое она одна только может сделать ясным", хотя для душ со слабым духовным зрением ее свет невыносим и погружает их в полную темноту.

     Таким образом, красота оказывается в системе Соловьева важнейшим признаком прогрессивной реализации божественного замысла творения мира, то есть объективным показателем степени воплощения предвечных идей, или их совокупности - "всемирной идеи". Соловьев практически дословно повторяет главный тезис неоплатонической эстетики:  красота в природе "есть воплощение идеи"; "красота есть идея действительно осуществляемая, воплощаемая в мире прежде человеческого духа". Красота и ее формы и степени проявления в природе свидетельствуют, по Соловьеву, что космогенный процесс творения находится еще в стадии активного развития и наиболее значимые этапы его еще впереди.         

       Важнейшую роль в этом процессе  борьбы созидательно-упорядочивающего  начала с хаотическим, в божественном  творении мира и в творческой  деятельности вообще играет, согласно  теории Соловьева, София Премудрость  Божья. Поэтому софиология заняла видное место в философии русского мыслителя, и именно в ее эстетической части. Фактически Соловьев стал на русской почве родоначальником этого учения, хотя истоки его уходят в глубокую древность.  В своем понимании Софии он опирается на библейские и гностические тексты, на мистический опыт многих визионеров, на богослужебную и художественную практику православия и на свои собственные софийные видения и поэтические интуиции. В частности, он считал именно софийный аспект религиозного чувства русского народа наиболее самобытным в христианстве наших средневековых предков.         

       Без преувеличения можно сказать,  что идея Софии стояла в  центре философии, поэзии, жизни  Соловьева, а его софиология открыла новую и яркую страницу в этом учении - неоправославную, талантливо дописанную уже в нашем веке о. Павлом Флоренским и о. Сергием Булгаковым. Софийные интуиции с ранней юности пробудились в душе Соловьева и постепенно вылились в многомерную художественно-философскую концепцию, венчавшую его философию всеединства и воплощавшую его религиозную тоску по идеальной Вселенской Церкви совершенного человеческого общества. Просматриваются три этапа становления этой концепции. Первый - романтическо-поэтический, относящийся к 1875-1876 годам. Второй - философско-космогонический, нашедший наиболее полное изложение  в "Чтениях о Богочеловечестве" (1877-1881) и третий - космо-эсхатологический, подробно прописанный в работе "Россия и Вселенская Церковь" (впервые изданной по-французски в 1889 году). Каждый последующий этап не отрицал предшествующий, но накладывался на него, в результате чего и сформировалось некое достаточно сложное и неоднозначное философско-поэтически-богословское образование, обращенное как к разуму, так и к эстетическому сознанию и религиозному чувству тех, кто желал бы понять софиологию Соловьева.

       За два года до смерти у Соловьева вдруг возникла потребность поведать миру о том сокровенном, чем вдохновлялась его беспокойная душа в течение всей недолгой жизни философа и поэта, что духовно питало все его творчество. Он написал небольшую поэму, где в "шутливых стихах", как сообщает он сам в примечании, он воспроизвел "самое значительное из того, что до сих пор случалось со мною в жизни". Этим "самым значительным" были три явления ему Софии, которую, однако, он нигде не называет по имени ("Подруга вечная, тебя не назову я"). Шутливый тон поэмы "Три свиданья", относящийся к житейско-бытовому обрамлению самих видений, только подчеркивает их необычную просветленность, романтическую возвышенность, духовную значимость и серьезность, а с другой стороны, выступает как бы защитной ширмой от скепсиса и насмешек позитивистски и рационалистически настроенной научно-интеллигентской общественности того времени - чтоб не прослыть "помешанным иль просто дураком". Шутливость относится к той "грубой коре вещества", под которой юный философ "прозрел нетленную порфиру / И ощутил сиянье божества" . Девятилетнему мальчику в храме, а затем двадцатитрехлетнему юноше дважды в Британском музее и в египетской пустыне являлась прекрасная Дева, пронизанная "лазурью золотистой", в неземном сиянии, "с улыбкою лучистой":

     И в пурпуре небесного блистанья

     Очами полными лазурного огня

     Глядела ты, как первое сиянье

     Всемирного  и творческого дня.(…)

     Все видел я, и все одно лишь было, -

     Один  лишь образ женской красоты...

     Безмерное в его размер входило, -

     Передо  мной, во мне - одна лишь ты.

     "Таинственной  красою" Софии был побежден "житейский  океан"; неисцелимо уязвленный  ею юноша, как в свое время  юный Константин Философ, посвятил  ей всю свою недолгую жизнь. С первых лет после египетского явления и до конца жизни он неустанно размышлял о ней в своих теоретических работах и пел ее как божественную царицу, возлюбленную в своей поэзии.

     У царицы моей есть высокий дворец,

     О семи он столбах золотых,

     У царицы моей семигранный венец

     В нем без счету камней дорогих(…)

     И покрыла его, тихой ласки полна,

     Лучезарным  покровом своим. 
                                              1875.

     Вся в лазури сегодня явилась

     Предо мною царица моя... 
                                               1877.

     Земля владычица! К тебе чело склонил я,

     И сквозь покров благоуханный твой

     Родного сердца пламень ощутил я,

     Услышал трепет жизни мировой. 
                                                1886.

     Тебя  полюбил я, красавица нежная,

     И в светло-прозрачный, и в сумрачный день.(…)

     Но  сердце твердит: это пристань желанная

     У ног безмятежной святой красоты. 
                                                  1894.

     Ты  непорочна, как снег за горами,

     Ты  многодумна, как зимняя ночь,

     Вся ты в лучах, как полярное пламя,

     Темного хаоса светлая дочь! 
                                                  1894.                 

       Кто-то здесь... Мы вдвоем,-

     Прямо в душу глядят лучезарные очи

     Темной  ночью и днем. 
                                                  1898. 

     Знайте  же: вечная женственность ныне

     В теле нетленном на землю идет.

     В свете немеркнущем новой богини

     Небо  слилося с пучиною вод.

     Все, чем красна Афродита мирская,

     Радость домов, и лесов, и морей,-

     Все совместит красота неземная

     Чище, сильней, и живей, и полней. 
                                                 1898.       

          Здесь София предстает в облике прекрасной юной Девы, "небесной Афродиты", олицетворяющей романтическую идею Вечной Женственности - музы и вдохновительницы поэтов и влюбленных. И многие русские поэты конца XIX - начала ХХ века вдохновлялись поэтическим образом Соловьева, воспели и развили его в своем творчестве. Вспомним хотя бы "Стихи о Прекрасной Даме" А. Блока, "Кубок метелей" Андрея Белого и другие произведения символистов.