Традиции суфизма в башкирской литературе

     В Х-XI веках суфийская практика систематизируется и приобретает весьма упорядоченный и стройный вид (учение о пути, его «стоянках» и «состояниях», концепция нравственного самоочищения и самосовершенствования). В XII-XIII веках начинается формирование суфийских орденов, братств, где суфизм вбирает в себя и адаптирует идеи античной философии, христианства, зороастризма, соединяя их с местными культовыми традициями. В это же время появляется грандиозный философский синтез суфийского мировоззрения, осуществленный Ибн ал-Араби. В Х-XIII вв. окончательно складывается и суфийская терминология, символизм и метафоричность, что обусловило мощнейшее влияние суфизма на арабскую и персидскую поэзию, многие образы и идеи которой понятны только в суфийском контексте.

     Одним из первых суфийских деятелей в литературе считается Абдаллах Ансари (1002-1088 гг.). Свои суфийские труды Ансари писал на языке фарси и арабском, затрагивал различные стороны суфийского учения. Наиболее значительными считаются его теоретические работы: «Стоянки путников», «Светила проникновения в истину», где излагаются ступени и эволюция самосовершенствования человека, идущего по пути тариката. Дидактический трактат «Псевдостоянки» осуждает безнравственность, аморальность в поступках людей, предъявляет высокие морально-этические требования к обществу, борется за нравственную чистоту суфиев,  разоблачает корыстных шейхов, лживых суфиев. Свод житий суфиев  «Разряды суфиев», «Книга дервиша» излагают основы учения аскетизма-дервишизма, дают предписания для «взыскующих истины», изображают их переживания. Ансари, воспринимая Бога как пантеист (душа и тело едины, бог разлит в материальном мире), в трактатах «Беседы с богом», «Книга любви», эпическом произведении «Божественная книга» прямо обращается к Создателю, затрагивает проблемы божественной сферы.

      Значение  творчества Ансари для развития суфийской  литературы было огромно. Автор приблизил  литературу к формированию суфийских  касыды и газели, дидактического маснави, суфийской назидательной литературы. Мотивы его стихов использовались последующими суфийскими поэтами.

     Другим  видным поэтом суфизма был Санаи (1048-1126). Санаи как поэт-суфий в  своих стихах затрагивал основы суфизма, проповедовая аскетизм, учение дервишей. В суфийской лирике поэта можно наметить два плана: в одних стихах он без всякой маскировки говорил о суфийском учении, в других прибегал к условной образности. В первых он приводил положения, связанные с теорией, во-вторых – затрагивал область внутренних переживаний. В произведениях Санаи наряду с суфийской идеологией еще ощутима вера в справедливость правителя. В стихах, имеющих порой социально-политическое значение, наряду с проповедью недолговечности мира, аскетизма встречаются мысли, свидетельствующие о выходе его мировоззрения за рамки учения дервишей. Санаи говорит, что «человеку подобает нравственное величие в обоих мирах». Главным условием для этого является доброе и справедливое отношение к людям, особенно к беднякам. Так, Санаи в своей лирике, выступая против тирании, учит царей не грабить подданных, угрожая высшим судом.

     Крупнейшая  дидактическая поэма «Сад истин», имеющая ящичную композицию, соединяет  формы житейской дидактики и  суфийской лирики. Проповедуя терпение, отшельничество и пост, аскетический образ жизни суфиев, автор в  то же время выступает против жестокости и социальной несправедливости, прославляет разум, знание.

     Творчество  Фарид-ад-дина Аттара, создателя больших  эпических произведений наставленческого характера на суфийские темы, также  представляет огромный интерес. Одним из первых он создал большие эпические произведения по суфизму. Особое место в его  литературном наследии занимает «Беседа птиц» - аллегорический сюжетный рассказ о походе птиц к царю – волшебному Симургу, обитающему за горами Кавказа, о трудностях этого пути и о достижении  цели лишь немногими. Эта цель – познание «истины». Только непоколебимые путники – тридцать птиц, символизирующих подлинных подвижников, несмотря ни на какие препятствия, узрели бога – «Симурга», познав самих себя⁸.

     Это, конечно, аллегорический рассказ, где  путь (полет) птиц, полный лишений и страданий, - это путь суфия, ступени его самосовершенствования, путь самопознания.

     Эпическое произведение «Божественная книга», воспевающая трагическую историю любви двух молодых людей – Бекташа и поэтессы Рабиа Киздари,  написана в духе пантеизма (единства бога и всего сущего). Влюбленных может спасти только смерть. Так и происходит. Эта всепоглощающая любовь обращена к Богу. Трагический финал произведения символизирует стремление духа к божеству, единства бога и всего сущего, смерть как избавление от земных страданий.

     Если  поэма-маснави «Книга советов» принадлежит  к дидактической, наставленческой литературе и затрагивает основные морально-этические, нравственные проблемы суфизма, то «Антология святых» представляет свод сведений о выдающихся суфийских деятелях.

     Таким образом лирика Аттара многолика  и имеет суфийскую окрашенность – проповедь аскетизма, отказа от своей воли, мистического прозрения, суфийского понимания вопросов тела и души.

     Так или иначе с суфизмом в разной степени были связаны и такие выдающиеся поэты-мыслители, как Низами Ганджави, Д.Руми, Амир Хосроу Дихлави, О.Хайям, Хафиз, А.Джами.   

       Лейтмотивом в суфизме, суфийской  литературе является концепция единства бытия, основоположником которого является Ибн ал-Араби. Согласно его концепции, Бог – это единственная сущностная реальность, абсолютное совершенство, в котором «утаены» все существу-ющие реальности, а наш мир – это плод Божественного стремления проявить себя и таким образом «увидеть собственную сущность».

     Ощущение  вездесущности Бога, Его имманентности  всему прекрасно выражено в газелях и рубаи  Ибн ал-Фарида, Д.Руми, А.Джами, Хафиза, Физули, И.Несими и т.д. Эти чувства поэты выражали посредством различных символов. Они любили говорить об океане, о волнах, о пене и капле, которые каждый миг выглядят по-разному и тем не менее суть всегда одна и та же вода. Ибн ал-Араби Божественную сущность представляет в видениях как  огромный зеленый океан, из которого возникают, подобно волнам, мимолетные формы, чтобы снова исчезнуть в бездонных глубинах. С ним соревновался Д.Руми, во многих стихах которого так же говорится о Божественном океане. Для него, как для великого представителя суфийской литературы, важно восприятие мира, его сущности глазами моря, т. е. Бога, а не оком пены, который символизирует мир феноменов, обыденности.

     В поэзии А.Джами образы моря, волны  и пены иллюстрируют томление отдельной личности и самоуничтожение в Боге («Бытие – это древнее море, глубокое, бездонное»). У О.Хайяма капля становится жемчужиной лишь после того, как совершает путешествие из моря в облака, выпадая обратно домой каплей, преображенной в сокровище, которое не может жить без океана и все же отлично от него («Прощалась капля с морем»). В рубаи И.Несими капля и океан уподобляются друг другу, т.е. поэт возвеличивает человека, уподобляет его Богу и этим открывает дорогу к свободе действий, свободе мышления.

     Для иллюстрации единства и множественности  бытия поэты прибегали и к другим метафорам. Мирза Галиб, Ибн ал-Фарид мир уподобляли осколкам зеркала, сделанного из одного и того же материала, но отражающим разные формы и краски.

     Сам момент познания Истины, соприкосновения с ней возникает неожиданно и подобен «ослеплению»¹. У суфиев же ослепление часто ассоциируется с огнем, пламенем. Для передачи этих чувств Хафиз использует парную метафору: мотылек-свеча, где мотылек достигает единения с Возлюбленной лишь сгорая в огне любви.

     Тема  любви к Богу, ставшая центральной  в суфизме, с особой силой проявилась в поэзии, где Бог ассоциируется с возлюбленной, а поэт – с возлюбленным. Поэты-суфии обычно изображали мистика обезумевшим от любви Маджнуном. В суфийской литературе создано множество символов и метафор для передачи божественной любви. Наиболее распространенными являются парные метафоры: мотылек-свеча, соловей-роза, символизирующие Влюбленного и Возлюбленного, т.е. суфия и Бога. Мотылек и соловей непременно страдают и достигают единения с Возлюбленной, лишь «сгорая в огне любви» или погибая от смертоносных уколов шипов розы. Акт познания Истины сравнивается с опьянением, где суфий – опьяненный, Истина – вино, пророк или духовный наставник – виночерпий. В дальнейшем эти символы и метафоры становятся традиционными образами в суфийской литературе, и каждый поэт, дав свою интерпретацию, вкладывает в них новые оттенки.

     Таким образом, суфизм, его философия, образ  мышления, изобразительные возможности способствовали интенсивному развитию средневековой персидской и арабской литературы.

     Говоря  о суфийской литературе, необходимо упомянуть и о турецком мистицизме, который составляет значительную веху в истории развития и распространения суфизма, суфийской поэзии среди тюрков.

     Творчество  Д. Руми оказалось живительным для  развития турецкой суфийской литературы. Первым великим представителем суфийской  литературы на тюркском языке был Ахмат Ясави (ум. 1116). «Хикматы» Ахмата Ясави – первое из известных речений суфийской мудрости, написанных на тюркском диалекте района Яссы на территории современного Узбекистана.

       Д. Руми иногда «играл» тюркскими  словами, сын же его Султан  Велед в своем «Диване» проявил  мастерство владения тюркским  языком. Но поэтом, впервые сделавшим  родной язык средством выражения суфийской мысли, был современник Султан Веледа – Юнус Эмре, живший в центральной Анатолии. Он оставил Турции в наследство сокровищницу своих простых, окрашенных глубоким чувством, западающих в память стихов.

     Поэзия  Юнуса Эмре отражает различные стадии прохождения Пути суфием – аскетизм, одиночество в этом мире, терпение, страх, надежда, упование на Бога, неуверенность, которую он испытывает до тех пор, пока не обретает мир и чувство безопасности рядом со своим шейхом.

     Часто его стихи отражают всеобъемлющее «космическое сознание». Поэт ощущает, что и «этот», и «тот» мир исполнен Божьего величия и – в то же самое время – что возлюбленная скрыта в его собственном сердце. Это позволяет ему осознать единство бытия, т.е. восприятие всего в духе пантеизма (третий столп суфизма) является основным признаком его творчества.

     Впоследствии  турецкая суфийская поэзия, овеянная поэтикой народного творчества, находит отражение в литературном наследии Кайгусуз Абдала, Исмаила Эмре (ум. 1973). Таким образом беззаветная вера в Бога, которой учили суфии, во многом сформировала народную религию и в столице Стамбуле, и в забытых Богом деревнях Анатолии.

     Примерно  в XIII веке суфизм проникает на Индо-Пакистанский субконтинент и зарождает суфийскую поэзию на местных языках. В XIII в. плодородные земли современного Пакистана стали прибежищем для многих суфиев, которые стекались сюда из центральных областей мусульманского мира отчасти из-за  угрозы надвигающихся монгольских полчищ. Традиция суфийской поэзии на местных языках Синда и Пенджаба  прослеживается с XV в.

     Суфийская литература, процветавшая в Пенджабе и Синде, показывает типологическое родство. Поэты выражают чувства всеобъемлющего единства: суфий перестает быть арабом, индийцем, тюрком. Более того, Халладж и судья, который его судил – влюбленный и теолог – теперь мыслятся как две разные манифестации одной и той же божественной реальности.

     Образность  ранних суфиев-патанов представляет собой разработку наследия персидской поэзии. Это особенно ясно в творчестве Абду-р-Рахмана. Он считается лучшим пуштунским суфийским поэтом. Согласно легенде, он вел жизнь воздержанную и затворническую, и его поэзия отражает такую печаль и стремление к аскетизму. Его аскетические стихи, его жалобы на переходящесть этого мира, призыв к необходимости готовиться к дню Воскресения имеют много общего с дидактическим, но при этом весьма привлекательным стилем Санаи.

     Прибегая  к образу, типичному для жителя Афганистана, Абду-р-Рахман уподобляет течение жизни движущимся песчаным дюнам. Многие стихи посвящены хвале Бога, его творческой мощи.

     Большой корпус суфийской поэзии сформировался  в Восточной Бенгалии. Вся система  образности суфийской литературы связана  с самой здешней землей, где  реки полноводны и текут плавно и  звучно. Душа иногда сравнивается с водным гиацинтом, а сердце уподобляется мелким волнам на поверхности воды, гонимым меняющимися ветрами.

     На  бенгальском языке излагались и  теории по суфизму. В XVII в. Хаджи Мухаммад рассмотрел в своей «Книге света» проблемы вахдат ал-вуджуд и вахдат аш-шухуд. Однако многие серьезные труды создавались на арабском или персидском языках.

     В литературе суфизм выступил во всем разнообразии толков и играл разную роль в зависимости от личности самого автора, его идейных позиций. Одни использовали традиционную суфийскую символику в ее прямом смысле, а другие под прикрытием суфийской образности поднимались до обличения современной им действительности. Суфизм служил основным внешним каналом проникновения гуманистического идеала в литературу. Именно суфийская литература утверждала борьбу за человека, воспевала его красоту и величие, протестовала против тирании и религиозных догм, проповедовала дружбу и единство людей.    

      Таким образом, суфизм сыграл огромную роль в духовной жизни народов Востока  и способствовал интенсивному развитию фарси и арабоязычной литературы, традиции которых участвовали в обогащении и обновлении тюркоязычной литературы Урало-Поволжья.