Пушкинские традиции в лирике Некрасова

Пушкинские традиции в лирике Некрасова

Некрасов, как общественный деятель, как редактор, критик, публицист заслужил вечную благодарность своего народа.

Но прежде всего он поэт и совершил великие открытия именно в поэзии. Он далеко расширил рамки лирики, органически включив в нее элементы эпоса, художественной драмы. Идя по дороге, проторенной Пушкиным, Лермонтовым и Кольцовым, он необычайно обогатил поэзию художественными ценностями народного творчества, с удивительной свободой, естественностью и в подлинно народном духе преобразив в своих  стихах пословицу, загадку, сказку, лирическую песню и меткую шутку из репертуара народного балагана.

Вслед за своими великими предшественниками  и в то же время совершенно своеобразно он соединил песенность стиха с живой естественностью разговорной речи и вместе с тем придал поэзии еще невиданную раздольную силу, заставлявшую вспомнить о ямщицких, «разбойничьих», солдатских, лирических народных  песнях.

Он наполнил новым содержанием  и преобразовал традиционные поэтические  жанры - размышление, послание, элегию, песню – и впервые в истории  русской лирической поэзии создал стихотворную поэму – эпопею.

Как великий художник, Некрасов сумел отразить в своей поэзии сложный духовный мир лучших людей  своего времени. Его поэзию признали своей, кровной читатели – крестьяне, и многих из них именно Некрасов впервые приобщил к литературе. Некрасовская традиция оказалась необычайно плодотворной в развитии русской поэзии.

Исповедальная обнаженность души, честность и глубина самоанализа  в лирике Некрасова неотделимы от ее социальной широты, от гражданского накала.

Это лирика суровой и неотступной  совести, пробуждающей ненависть во имя любви, требующей ответственности  за все, что происходит вокруг, не только от поэта, но и от читателя:

Примеритесь же с музой  моей!

Я не знаю другого напева.

Кто живет без печали и  гнева,

Тот не любит отчизны своей.

(«Газетная» 1865 г.)

Некрасов мечтал о литературной деятельности еще в Ярославской  гимназии (1832-1837 гг.), он писал «сатиры» на однокашников и лирические стихи.

Поэтом Некрасов стал в  Петербурге. И «петербургская тема», начиная с ранних стихов («Провинциальный  подьячий в Петербурге», 1839 г.), стала  одной из ведущих в его творчестве.

Созданные им в разные годы «Петербургские» стихотворения  и стихотворные циклы позволяют представит себе эту духовную атмосферу, в которой помещичий сын стал по убеждениям демократом – разночинцем, одним из вождей движения «шестидесятников».

…Воображенье

В столицу юношу манит.

Там слава, там простор, движенье.

Как чудно город изукрашен!

Шпили его церквей и  башен

Уходят в небо; пышны в нем

Театры, улицы, жилища.

Счастливцев мира – и  кругом

Необозримые кладбища…

(«Несчастные», 1856 г.)

В изображении Петербурга Некрасов идет вслед за Пушкиным. Почти  цитируя(вспомните описание театра  в первой главе «Евгения Онегина»), он пишет

… В стенах твоих

И есть и были в стары  годы

Друзья народа и свободы…

(«Несчастные»).

Стихотворение «Поэт и  гражданин» построено как диалог, как спор о долге поэта, о роле его в обществе.

К этой теме Некрасов, как  и великие русские поэты, его  предшественники, обращался не раз  на протяжении всего творческого  пути

Знакомые нам стихи  Пушкина о поэте и поэзии проникнуты мечтой о читатели – друге и единомышленнике, о читательской публике, духовно родственной поэту и глубоко понимающей его.

В пору подъема демократической  революционности, когда создавался «Поэт и гражданин», такая публика, воспитанная всей передовой русской литературой, уже формировалась. Теперь именно читатель – гражданин призывает поэта ответить на требования жизни:

Пора вставать! Ты узнаешь  сам,

Какое время наступило;

В ком чувство долга  не остыло,

Кто сердцем не подкупно прям,

В ком дарованье сила меткость,

Тому теперь не должно спать…

Нам знакомы «Пророк» и  «Памятник» Пушкина. Стихотворение  Некрасов «Поэт и гражданин» и  темой, и диалогической формой напоминает читателю также о пушкинском «Разговоре книгопродавца с поэтом» (1824г).

В стихотворении противопоставлены  две позиции: страстная гражданственность  и угрюмая разочарованность Но с  самого начала  ясно, что спорят друзья ,а  не враги. Более того, такой спор мог бы происходить и в сознании одного человека, который мужественно анализирует свой жизненный путь. Поэт «хандрит и еле дышит», но значит ли это, что призыв гражданина ему чужд? Нет, сама хандра поэта порождена тем, что он усомнился в своем даре, в своей способности тревожить людские сердца:

Под игом лет душа погнулась,

Остыла ко всему она.

И Муза вовсе отвернулась

Презренья горького полна.

Нельзя не почувствовать  здесь сурового самообвинения, укоров совести, столь характерных для  некрасовской лирики. Недаром и воспоминания поэта о его юности напоминают нам юность самого Некрасова. Да и  чувства любви и ненависти  сближают автора и героя стихотворения:

Без отвращенья, без боязни

Я шел в тюрьму и к  месту казни,

В суды, в больницы я входил,

Не повторю, что там  я видел…

Клянусь, я честно ненавидел!

Клянусь, я искренне любил!

Поэт не может простить себе, что душа его «пугливо отступила», хоть угроза была и нешуточной:

И что ж?.. мои послышав звуки,

Сочли их черной клеветой,

Пришлось сложить смиренно руки

Иль поплатиться головой…

Потому-то голос гражданина близок по духу к голосу совести  самого поэта. Речи гражданина выражают настроения и стремления всей передовой  русской общественности;

Не может сын глядеть  спокойно

На горе матери родной,

Не будет гражданин  достойный

К отчизне холоден душой…

Монологи гражданина напоминали читателям 50-60-х годов поэзию декабристов, вольнолюбивые стихи Пушкина. В  этих монологах слышатся высокие  слова революционной лирики20-х  годов: «поэт – избранник неба», «глашатай истин вековых», «вещие струны», «сердца благие, которым  родина свята», «благо ближнего», «отечества достойный сын»…

Диалог гражданина и поэта  в некрасовском стихотворении есть художественное обобщение широкого круга идей и настроений, характерных  для 60-х годов. Здесь обличается равнодушие к судьбе народа, высказывается твердая  вера в успех неизбежной борьбы, отвергается «искусство для искусства», чуждое народным стремлениям. В духе того времени поэт пытается опереться  на Пушкина, будто бы защищавшего  «чистое искусство». Но гражданин воспринимает пушкинские стихи по-иному – как солнце поэзии, как высочайший образец для каждого поэта:

Нет, ты не Пушкин. Но покуда

Не видно солнца ниоткуда,

С твоим талантом стыдно спать;

Еще стыдней в годину горя

Красу небес, долин и моря

И ласку милой воспевать.

Вряд ли вполне прав здесь  и гражданин. Вы знаете, что в поэзии Пушкина красота природы и  прелесть любимой не противостояли  свободолюбию, напротив, были взаимосвязаны  и неразделимы в его художественном мире. И поэт, изображенный Некрасовым, всем сердцем откликается на призыв гражданина не потому, что осуждает свои прежние идеалы. Мы чувствуем, что он жаждет возрождения своих  духовных сил. Слова собеседника  коснулись еще не заглохших струн  его души, ирония и безразличие  исчезают, их сменяет беспощадный  самоанализ. Меняется и строй речи поэта, появляются совсем иные слова: «долг  священный человека», «рок суровый», «песен дар необычайный». Это уже  голос истинного поэта – вечно  ищущего, требовательного прежде всего к себе. Что будет с ним дальше? В стихотворении нет ответа на этот вопрос. Но можно верить, что «песен дар необычайный» вернется к нему.

Любовь в стихах Некрасова  светла и трагична. Сфера любви не замкнута, жизнь вторгается в нее со всеми своими горестями, противоречиями, обидами.

И всегда в его стихах сострадание и раскаяние сильнее  обиды.

Общее свойство некрасовской поэзии – единство истинного и социального – ясно проступает и в его стихах о любви.

Счастье, свобода, доверие, нежность – все это взаимосвязано в  стихах.

Такое направление в русской  лирике впервые предложил Пушкин, осмелившийся соединить в поэтическом  образе столь разные чувства, как  любовь к свободе и любовь к  женщине:

Мы ждем с томленьем  упованья

Минуты вольности святой,

Как ждет любовник молодой

Минуты верного свиданья.

(«К Чаадаеву», 1818 г.)

Некрасов, идя по этому  пути, открывает новые связи мира человеческой души с бесконечным  миром действительности.

С такою же силой, как и  Пушкин, заставляющей вспомнить о  гражданской лирике декабристов, говорит  Некрасов о героях 60-х годов. Стихотворение, посвященное Чернышевскому, было названо  «Пророк». Уже само название пробуждало представление о вожде, наставнике, мыслителе, чей взгляд пронизал завесу времени; оно напоминало о стихотворениях с тем же названием, написанных Пушкиным (1826г.). Оно было написано в 1874 г., когда Чернышевский томился в Вилюйской тюрьме. Высокий слог, торжественный тон, образы, древних народных сказаний, символизирующие извечные нравственные идеалы, - все это сближает стихотворение Некрасова с вольнолюбивой лирикой 20-40-х годов.

В «Пророке» сталкиваются разные жизненные позиции. Поэт спорит с мнением чуждым ему, словно обращаясь  к кому-т: «Не говори: «Забыл он осторожность!..», и прославляет того, кто, «служа добру», сознательно приносит себя в жертву.

Его еще покамест не распяли,

Но час придет – он будет на кресте;

Его послал Бог Гнева и  Печали

Царям земли напомнить  о Христе.

Духовный облик лучших людей России 60-70-х годов XIX века отразился в стихотворении «Элегия» (1874 г.), которое поэт назвал «самым задушевным и любимым» из последних своих стихов. Поэт выступает в этом стихотворении, как страстный защитник и выразитель народных интересов.

В элегии обычно передаются размышления о жизни, о людях, часто окрашенные печалью, горечью.

Были в русской лирике и элегии, где философские раздумья сочетались с пламенным вольнолюбием. Пример тому – пушкинская «Деревня». Некрасов хочет напомнить читателям о пушкинской традиции. В свою элегию он включает строки:

…увы, пока народы

Влачатся в нищете, покорствуя бичам,

Как тощие стада по скошенным  лугам,

Оплакивать их рок, служить  им будет муза,

И в мире нет прочней, прекраснее союза!..

Эти строки сразу приводят на память пушкинские:

Склонясь на чуждый плуг, покорствуя бичам,

Здесь рабство тощее влачится по браздам

Неумолимого владельца.

Некрасов подчеркивает тем  самым прочность освободительных  традиций поэзии, придает этим традициям  всемирное значение: поэт говорит  о народах, которые «влачатся  в нищете»…

О пушкинской «Деревни» в некрасовской элегии напоминает и размер (шестистопный ямб) и пейзаж:

…сей луг, уставленный  душистыми скирдами,

Где светлые ручьи в  кустарниках шумят…

(Пушкин)

…по нивам, по лугам, уставленным  стогами,

Задумчиво брожу в прохладной полутьме.

(Некрасов)

Некрасов верен самому духу пушкинской элегии, где отвергается  возможность душевного покоя  «на лоне счастья и забвенья»  для каждого, кому невыносимо зрелище  народного рабства.

Некрасов обращается к  молодым силам, к надежде своей  страны с призывом не обольщаться  модными теориями, пытающимися увести поэзию и читателя от общественных тревог и битв:

Пускай нам говорит  изменчивая мода,

Что тема старая – «страдания народа»

И что поэзия забыть ее должна, -

Не верьте юноши! Не стареет  она.

Традиционность некрасовской элегии с особой контрастностью оттеняет приметы нового этапа русской  жизни и русской поэзии.

Пушкин мечтал увидеть  народ «угнетенный и рабство, падшее по манию царя». Тогда, в 1818 году, такая мечта множеству лучших людей Росси казалась осуществимой, казалась залогом «просвещенной  свободы» отечества.

Некрасову довелось своими глазами увидеть «царскую милость»; он пишет об этом через полвека  после того, как самодержавие расправилось с дворянами, стремившимися к  освобождению крестьян. «Народ освобожден, но счастлив ли народ?» - вот главный  вопрос некрасовской элегии. Поэт обращается к юным гражданам своей страны с надеждой, что голос его дойдет когда-нибудь и до самого народа. Пока народ безмолвствует (подобно народу в пушкинском «Борисе Годунове»), он «не внемлет», «не дает ответа». Но поэт зовет «идти вперед» и свято верить в неизбежность победы:

Я лиру посвятил народу своему,