Пушкин  и его творчество - реферат

В редкую эпоху  личная судьба человека была так тесно  связана с историческими событиями  – судьбами государств и народов, – как в годы жизни Пушкина. В 1831 году в стихотворении, посвященном  лицейской годовщине, Пушкин писал:

Давно ль друзья…  но двадцать лет 
Тому прошло; и что же вижу? 
Того царя в живых уж нет; 
Мы жгли Москву; был плен Парижу; 
Угас в тюрьме Наполеон; 
Воскресла греков древних слава; 
С престолом пал другой Бурбон.

Ни в одном  из этих событий ни Пушкин, ни его  лицейские однокурсники не принимали личного участия, и тем не менее историческая жизнь тех лет в такой мере была частью их личной биографии, что Пушкин имел полное основание сказать: ''Мы жгли Москву''. ''Мы'' народное, ''мы'' лицеистов (''Мы возмужали…'' в том же стихотворении) и ''я'' Пушкина сливаются здесь в одно лицо участника и современника Исторической Жизни. 
Жизнь Пушкина была такой же интересной, как и его поэзия. Необыкновенным было само происхождение поэта. У этого русского человека и русского писателя – Александра Сергеевича Пушкина – прадед был абиссинец, уроженец Африки, по имени Ибрагим, человек с почти черным лицом и черными курчавыми волосами. 
Ибрагим (или, иначе, Абрам) маленьким мальчиком был украден у отца, попал в Турцию, а оттуда был привезен в подарок царю Петру Первому. Он получил фамилию Ганнибал (Аннибал), сделался военным инженером и умер девяносто двух лет в чине генерала. Пушкин рассказывает, что ''до глубокой старости Аннибал помнил еще Африку, роскошную жизнь отца1, девятнадцать братьев, из коих он был меньшой; помнил, как их водили к отцу, с руками, связанными за спину, между тем как он один был свободен и плавал под фонтанами отеческого дома; помнил также любимую сестру свою Лагань, плывшую издали за кораблем, на котором он удалялся''. 
Мать Пушкина, Надежда Осиповна Ганнибал, была внучкой этого ''арапа Петра Великого'' (так называется роман, посвященный прадеду Пушкина). В наружности Пушкина сказались черты его африканского прадеда: у него были курчавые волосы (хотя не черные, а темно-русые), крупные губы. Характера он был горячего, вспыльчивого. 
Пушкин родился в Москве 6 июня (а по старому стилю – 26 мая) 1799 года. Он был сыном небогатого помещика Сергея Львовича Пушкина. Детство его было нерадостное. Отец и мать мало любили своего сына Сашу и мало уделяли ему внимания; все заботы и ласки отдавались его младшему брату Левешке. Пушкин очень дружил со своей сестрой Ольгой, она была старше его на полтора года; они всегда играли вместе. Пушкин в детстве был очень нервного характера: то он был молчалив, ленив, вял, то, наоборот, шалил и резвился, не слушался родителей, упрямился, за что его строго наказывали. 
Пушкин горячо любил свою бабушку Марью Алексеевну, которая заботилась о нем, заступалась за него. Бабушка будущего поэта, человек чисто русского облика, языка и ума. Чуткий Дельвиг недаром будет восхищаться складом русской речи пушкинской бабушки в ее письмах внуку, когда тот станет лицеистом. К тому же все, что могла говорить и внушать носившая африканскую фамилию русская (по матери – Ржевская) бабка поэта, обретало насыщенный контекст в самой жизни, ибо летом вся семья всегда перебиралась в ее именье Захарово и русского деревенского воздуха за пять лет мальчик, слава богу, нахватался. Тем более что и в Захарово, и того же прихода деревне Большие Вяземы люди умели и петь и плясать: селения были богатыми. Потому-то и позднее в мундирном лицейском воспитании Царского Села останется жить бойкий русский мальчишка деревенского Подмосковья:

Мне видится  мое селенье, 
Мое Захарово…–

напишет Пушкин-лицеист в стихах 1815 года. Мое! 
И это ощущение своего Захарово пронесется через всю жизнь. ''Все наше рушилось, Марья'', с горечью скажет поэт, навестив Захарово уже в 1830 году. Наше! 
Кстати, именно бабка первоначально научила поэта русскому чтению и русскому письму.  
Как известно родной дядюшка Василий Львович окажется для Пушкина, что он не однократно шутливо обыграет, поэтическим дядюшкой. В лицейских стихах 1816 года ''Дяде, назвавшему сочинителя братом'' племянник-поэт писал:

Я не совсем еще рассудок потерял 
От рифм бахических, шатаясь на Пегасе, 
Я не забыл себя, хоть рад, хотя не рад. 
Нет, нет – вы мне совсем не брат: 
Вы дядя мне и на Парнасе.

Однако и  дядька Никита Козлов станет для него чуть ли не поэтическим дядькой. Есть свидетельства, что Никита не только был знатоком и передатчиком сказов и былин, но и создавал по их мотивам с Соловьями Разбойниками и Ерусланами собственные стихи. Не здесь ли одна из причин родства опекуна и его питомца: позднее Александр Пушкин немедленно вызовет барона Модеста Корфа, поднявшего на его дядьку руку, дуэль, а Никита Козлов повезет тело поэта к последнему пристанищу в Святых Горах после роковой дуэли 1837 года. 
Не исключено, впрочем, что сама воспринимавшаяся с детства народность тоже была пестра и противоречива. Написал же Пушкин, буквально на все откликавшийся, еще отроком ''жестокий'' романс:

Под вечер, осенью ненастной, 
В далеких дева шла местах 
И тайный плод любви несчастной 
Держала в трепетных руках 
Все было тихо – лес и горы, 
Все спало в сумраке ночном; 
Она внимательные взоры 
Водила с ужасом кругом.

И на невинное творенье,  
Вздохнув, остановила их… 
''Ты спишь, дитя, мое мученье, 
Не знаешь горестей моих, 
Откроешь очи и тоскуя 
Ко груди не прильнешь моей. 
Не встретишь завтра поцелуя 
Несчастной матери твоей…'' и т.д. 
 
Этот ''Романс'' стал первым ''народным '' произведением Пушкина. 
Была в доме у Пушкиных няня, крепостная крестьянка Арина Радионовна. Она ухаживала за детьми и любила маленького Пушкина, как родного сына. Няня знала множество народных сказок, народных песен, и прекрасно умела рассказывать их. Недаром она стала одним из самых знаменитых образов пушкинского окружения, если не вообще знаком русского начала при Пушкине, да и во всей нашей жизни сделалась как бы символом всех русских нянь. Прежде всего потому, что она стала одним из самых постоянных, знаменитых и, так сказать, хрестоматийных образов пушкинской поэзии:

Подруга дней моих суровых, 
Голубка дряхлая моя,  
Одна в глуши лесов сосновых 
Давно, давно ты ждёшь меня. 
Ты под окном своей светлицы 
Горюешь, будто на часах, 
И медлят поминутно спицы 
В твоих наморщенных руках.  
Глядишь в забытые вороты 
На чёрный отдалённый путь; 
Тоска, предчувствия, заботы 
Теснят твою всечасно грудь…

(''Няне'')

Это не сентиментальное  воспоминание о прошлом. Это –  о няне, потому что о себе, при котором она была не детской, а всегдашней няней, постоянным часовым. Это написано в зрелую пору обретения окончательных ценностей. То же несколько ранее ('' Зимний вечер '') и много позднее (''…Вновь я посетил…''). Вообще, очень многие описания русских народных нравов и обычаев не были бы у Пушкина так живы и хороши, если б он не был с детства пропитан рассказами из народной жизни. 
Традиция изучения французской литературы продолжится и даже усилится в Лицее, но традиция '' изучения старинных песен, сказок и т. п.'' здесь почти прервётся: почему поэт и скажет в сердцах о недостатках проклятого своего воспитания именно тогда, когда он быстро и упорно, и опять при няне в Михайловском, будет от таких недостатков избавляться.

Выпьем, добрая подружка 
Бедной юности моей, 
Выпьем с горя; где же кружка? 
Сердцу будет веселей. 
Спой мне песню, как синица 
Тихо за морем жила; 
Спой мне песню, как девица  
За водой поутру шла, –

попросит  поэт в стихах 1825 года ''Зимний вечер''. 
Казалось бы, в условиях Лицея ''француз'' Пушкин должен был особенно усиленно писать французские стихи. Ничего подобного. Почти все, что пишется, а пишется много всего, пишется по-русски. И здесь, в отроческом Лицее, тем более необходимыми и постоянно вызываемыми будут впечатления детских до лицейских лет: домашние, русские, деревенские, сказочные – народные:

Но детских  лет люблю воспоминанье, 
Ах! умолчу ль о мамушке моей, 
О прелести таинственных ночей, 
Когда в чепце, старинном одеянье, 
Она, духов молитвой уклоня, 
С усердием перекрестит меня 
И шепотом рассказывать мне станет 
О мертвецах, о подвигах Бовы… 
От ужаса не шелохнусь, бывало, 
Едва дыша, прижмусь под одеяло, 
Не чувствуя ни ног, ни головы. 
Под образом простой ночник из глины  
Чуть освещал глубокие морщины […]  
Волшебники, волшебницы слетали, 
Обманами мой сон обворожали…

Такие детские  впечатления подлинного ''золотого детства'' питали поэта во все лицейские  годы – и это стихотворение  написано в 1816 году, да и называется ''Сон''. А пушкинские сны – не простая  условность, они всегда рождаются из самых глубин души человека и уводят в ее подспудье, часто и самому-то человеку неведомое.

Летом 1817 года Пушкин вместе с однокашниками покинул  Лицей. В 1824 году Пушкин писал: ''Вышед  из Лицея, я почти тотчас уехал  в Псковскую деревню моей матери. Помню как обрадовался сельской жизни, русской бане, клубнике, но все это нравилось мне не долго. Я любил и доныне люблю шум и толпу''. Много позднее взрослый, мудрый Пушкин разлюбит ''шум и толпу'' и будет стремиться в деревню как последнее человеческое прибежище. Поэтому и в стихи деревня на протяжении нескольких лет, по сути, никак не войдет. Единственное ''деревенское'' стихотворение, даже названное ''Деревня'', которое напишется в 1819 году, все-таки не очень деревенское. Само ''содержание'' ''Деревни'' больше определяется событиями петербургской жизни и впечатлениями столичной жизни. Юный Пушкин любит ''шум и толпу'' и весь устремляется туда. 
Годы жизни в столице – особенно поначалу – имели колоссальное значение для становления и развития Пушкина человека и поэта. Их отличали, во-первых, необычайная широта охвата. Во-вторых, громадная интенсивность переживания. 
В юности Пушкин так же широко и сразу принимал жизнь, как в детстве и отрочестве книги. В первый и единственный раз у Пушкина книги решительно отступили и уступили жизни. Неустанная борьба с книгой – вечный пушкинский принцип. При одном выпадении или, во всяком случае, ослаблении – двух ранних петербургских лет: ''Друзья Пушкина единогласно свидетельствуют, что, за исключением двух первых годов жизни в свете, никто так не трудился над дальнейшим своим образованием, как Пушкин ''. Пушкин в это время как бы вне книги. В большой литературной работе настоящего (то есть 1817 – 1820 годов), в поэме ''Руслан и Людмила'', поэт питается прежде всего литературными впечатлениями прошлого – детством и Лицеем. Но зато большую литературную работу будущего – ''Онегина'' – широко и разнообразно питают жизненные впечатления настоящего. 
Юный Пушкин не просто жил везде и со всеми. Гораздо более того: он был единственным человеком в тогдашней России, кто жил так. ''Круг знакомства у Пушкина, – писал Анненков, – должен был охватить все слои общества. Как литератор и светский человек, будущий автор ''Евгения Онегина'' уже поставлен был, с начала зимы 1817 года, в благоприятное условие, редкое вообще у нас, видеть вблизи разные классы общества''. Но при расставании с молодостью, на рубеже 1823 – 1824 годов, и при начале работы над своим подлинно ''романом века '', при воссоздании жизни русского общества Пушкину даже не нужно будет обогащать себя дополнительными впечатлениями.  
Достаточно широкая и насыщенная картина русской жизни запечатлевалась у Пушкина в особых жанрах. Пушкин быстро работает в ''быстрых'' жанрах: и особенно в эпиграмме, которая сразу входила в жизнь, очень точно попадала в ее ритм.  
И все же можно сказать, что в эти годы уже создается ''Евгений Онегин'', во всяком случае его первая глава, ведь позднее, на юге и в Михайловском светская жизнь будет изображаться по памяти. 
''Разработки'' Пушкина поражают широтой и тщательностью. ''Разработка'' светской жизни шла рука об руку с разработкой жизни театра, особенно тесно связанной тогда с жизнью света, вообще с жизнью дворянского общества. Юноша Пушкин жил в театре как юноша и именно это состояние первых юных увлечений и упоений волшебством театра передал в ''Онегине'', хотя в ''Онегине''-то уже совершенно по-взрослому оценивал его репертуар:

Волшебный край! Там в стары годы, 
Сатиры смелой властелин, 
Блистал Фонвизин, друг свободы, 
И переимчивый Княжнин; 
Там Озеров невольны дани 
Народных слез рукоплесканий 
С младой Семеновой делил; 
Там наш Катенин воскресил  
Корнеля гений величавый; 
Там вывел колкий Шаховской 
Своих комедий шумный рой, 
Там и Дидло венчался славой,  
Там, там под сению кулис 
Младые дни мои неслись.

1817 – 1820 годы, так называемый петербургский  период, наиболее вольнолюбивый,  собственно гражданский, самый  политический.  
Идеи гражданской свободы, политического радикализма как никогда более и как нельзя лучше отвечали ''прекрасным'' – благородным порывам юности. Непосредственное восприятие противоречивой русской социальной и политической жизни, все сильнее обнажавшихся в конце десятых годов, находило немедленный отклик в многочисленных пушкиских эпиграммах и стихах, проникнутых юным негодованием и нетерпением (''нетерпеливою душой'', – сказал сам Пушкин). Воозмущенная юная душа находила выражение в ''возмутительных'', характеристике императора, стихах, которыми Пушкин ''наводнил Россию''. В своей оде ''Вольность'' он с горечью писал:

Увы! куда ни брошу взор –  
Везде бичи, везде железы, 
Законов гибельный позор, 
Неволи немощные слезы; 
Везде неправедная власть…

В другом стихотворении  он так изображал крепостное право:

Не видя слез, не внемля стона, 
На пагубу людей избранное судьбой, 
Здесь братство дикое, без чувства, без закона, 
Присвоило себе насильственной лозой 
И труд, и собственность, и время земледельца. 
Склонясь на чуждый плуг, покорствуя бичам,  
Здесь рабство тощее влачится по браздам 
Неумолимого владельца.

Пушкин писал  резкие, насмешливые стихи про самого царя, про его приближенных. Царю и правительству вскоре стало известно о том, сто молодой Пушкин пишет революционные стихи, что их все читают, что молодежь ими восхищается. За эти стихи его хотели посадить в тюрьму , но друзья Пушкина стали хлопотать просить царя о смягчении приговора. Его оставили на свободе, но выслали на юг, в далекий Кишинев. Так в 1820 году весной началась ссылка Пушкина. 
 
Пушкин думал, что его высылают ненадолго, что через полгода он вернется Петербург. Но на деле оказалось не так, ссылка продолжалась шесть лет и захватила лучшие, молодые годы поэта. 
К счастью первые месяцы ссылки Пушкину разрешили пожить в семье своего друга Н.Н. Раевского. С этой семьей Пушкин совершил путешествие на Кавказ и в Крым. 
Во время путешествия перед ним открылся новый мир. Он впервые увидел снежные вершины Кавказских гор, он купался в горных реках, увидел дикую южную природу, увидел незнакомый ему народ – кавказских горцев, смелых, сильных и ловких воинов. Пушкин жадно наблюдал все новое, невиданное для него, зорко подмечал все подробности, чтобы потом рассказать об этом в своих стихах. О Кавказе Пушкин написал поэму ''Кавказский пленник''. В этой трогательной поэме Пушкин рассказывает о природе; он подробно и живо описывает жизнь горцев, их одежду, вооружение, их праздники и игры. 
Пожив на Кавказе, Пушкин поехал с семьей Раевских в Крым. Здесь – новые, сильные впечатления: он увидел море и чудесные картины крымской природы. Пушкин ехал на корабле ночью из Феодосии в Гурзуф. ''Перед светом я заснул, – рассказывает Пушкин. – Между тем корабль остановился в виду Гурзуфа. Проснувшись я увидел картину пленительную: разноцветные горы сияли; плоские кровли хижин татарских издали казались ульями, прилепленными к горам, тополи, как зеленые колонны, стройно возвышались между ними. Справа огромный Аю-Даг… и кругом это синее чистое небо, и светлое море, и блеск, и воздух полуденный''. 
Крым описан Пушкиным в поэме ''Бахчисарайский фонтан''; о бессарабских степях Пушкин написал грустную поэму ''Цыганы''. 
Первые годы ссылки Пушкин жил в отдаленном Кишиневе, тосковал по родине и рвался на свободу. Ему не хватало друзей, людей понимающих поэзию, кому он мог бы показать свои новые произведения. Он писал друзьям в Петербург, чтобы они помогли ему возвратиться на родину, но император Александр был не преклонен: на все просьбы отвечал отказом. Пушкин чувствовал себя как в тюрьме, мечтал убежать на свободу. В стихотворении ''Узник'' он изображает себя в виде заключенного в темницу. Лишенный, как и он, свободы, молодой орел зовет его убежать из тюрьмы: