Периодизация творчества О.Мандельштама. Проза О.Мандельштама

Белорусский государственный университет

Филологический факультет

Кафедра русской литературы

РЕФЕРАТ

Периодизация творчества О.Мандельштама.

Проза О.Мандельштама

Студентки 4 курса

Славянского отделения

(чешская и русская филология)

Бахориной М.

Руководитель: старший   преподаватель Горбачев А.Ю.

Минск

2011

Жизнь Осипа Мандельштама (1891–1938), значительнейшего поэта XX столетия, яркая, короткая и трагическая, продолжает волновать новые поколения читателей и оставляет простор для литературоведческих исследований. Сегодняшняя, очень высокая поэтическая репутация Осипа Эмильевича Мандельштама сложилась далеко не сразу, долгое время читатели и критики неоднозначно воспринимали различные произведения автора, меньше внимания уделялось прозаическому наследию автора.

Все творчество О.Мандельштама можно разделить на шесть периодов:

1.   1908 – 1911 – учеба за границей и потом в Петербурге, стихи в традициях символизма;

2.   1912 – 1915  - Петербург, акмеизм, «вещественные» стихи, работа над «Камнем», стихи периода «Камня» - по определению О.Лекманова;

3.   1916 – 1922 – стихи периода «Tristia» - по определению О.Лекманова;

4.   1923 – 1925  - стихотворная пауза, написание прозы (автобиографической, философской, очерковой), занятия переводами;

5.   1930 – 1934  - поездка в Армению, возвращение к поэзии, «московские стихи»;

6.   1935 – 1937  - «воронежский» период.

      Первый, наиболее ранний этап творческой эволюции Мандельштама связан с его «учебой» у символистов, а также с участием в акмеистическом движении. На этом этапе Мандельштам выступает в рядах писателей-акмеистов. В1912-1916 годы Мандельштама будут воспринимать как «правоверного» акмеиста, но на самом деле поэт никогда полностью не разделял принципы, заявленные акмеистами. С ранними символистами юного Осипа Мандельштама сближает ощущение катастрофичности современного мира, выраженное в образах бездны, пропасти, обступающей его пустоты. Однако, в отличие от символистов, Мандельштам не придает этим образам никаких двусмысленных, мистических значений. Он выражает мысль, чувство, настроение в однозначных образах и сравнениях, в точных словах. Его поэтический мир – вещный, предметный. В этом нельзя не почувствовать влияния тех требований, которые в поисках «преодоления символизма» выдвинули предакмеистские и акмеистские теоретики и поэты, - требований «прекрасной ясности» (М.Кузмин), предметности деталей, вещности образов (С.Городецкий). Во всех ранних стихах поэта господствует принцип аскетической сдержанности: это означает, что рифмы подобраны «бедные», часто глагольные, создающие ощущение простоты и прозрачности. Тусклый, «матовый» колорит ранней мандельштамовской поэзии лишен громких звуков и яркого света.

Литературные источники поэзии Мандельштама коренятся в русской поэзии XIX века, у Пушкина, Батюшкова, Баратынского, Тютчева. Культ Пушкина начинается в творчестве Мандельштама уже на страницах книги «Камень». Петербургская тема у него овеяна «дыханием» пушкинского «Медного всадника»: тут и преклонение перед гением Петра, тут и образ пушкинского Евгения, резко противопоставленный «миру державному», образу предреволюционного, буржуазно-дворянского Петербурга:

Тютчев также один из любимых русских поэтов Мандельштама, один из его учителей. В одной из своих ранних статей «Утро акмеизма» автор «Камня» прямо указывал на то, что заголовок его первой книги вызван к жизни тютчевским воздействием. «…Камень Тютчева, что, «с горы скатившись, лег в долине, сорвавшись сам собой или низвергнут рукой»- есть слово»,- написал Мандельштам.

Уже в раннем творчестве О. Мандельштама начинает обрисовываться главная тема его поэзии — тема общечеловеческой, не знающей границ культуры. В стихах Мандельштама мы не найдем прямого изображения важных общественных событий того времени. Каждый этап развития человечества оценивается поэтом как новая степень развития культуры. Это хорошо видно в его цикле “Петербургские строфы”. Городской пейзаж Мандельштама насыщен историческим содержанием. Поэт создает также стихи о музыке и музыкантах, о творчестве. Обращение к этим темам позволяет поэту высказать идею единства мировой культуры. Русскую культуру О. Мандельштам видит универсальной.

Во втором периоде, в стихах «Камня», появляется «историософская» тема как поиск твердого ядра в жизни общества. Для того периода основное начало – церковь, причем католическая. Отсюда постоянное возвращение к Риму, которое он пронес через всю жизнь. Многие задавались вопросом: Мандельштам крестился в протестантскую веру, а всем пафосом «Камня» и следующей книги «Tristia» обращен к католическому Риму. Однако, этому есть разумное объяснение: единственная религия Мандельштама – поэзия. Поэтому его протестантская религия не мешала ему ценить и католический Рим и языческую Элладу, и православие.

Третий этап творчества О.Мандельштама непосредственно связан с историческими событиями и откликом на них. Мандельштам – поэт с обостренным интересом к истории, к историческим параллелям, со стремлением мыслить широкими историческими обобщениями – в это время напряженно думает о прошлом, о современности, о будущем, о связях прошедшего с грядущим, об отношении современности к минувшему и к исторической перспективе.

События мировой, гражданской войн и революции вызвали у Мандельштама апокалиптические предчувствия приближающегося конца культуры, которые преодолевались идеей о вечном возвращении, навеянной Ницше. В 1915 и в 1916 годах в поэзии Осипа Мандельштама появились антицаристские и антивоенные мотивы. Цензура не дала поэту обнародовать стихотворение 1915 года «Дворцовая площадь», в котором она с полным основанием усмотрело вызов Зимнему дворцу, двуглавому орлу. В 1916 году поэт написал два антивоенных стихотворения, одно из которых появилось в печати только в 1918 году. Поэт считает, что в революции есть сила, способная принести ожидаемое, но для этого “снова в жертву, как ягненка, темя жизни принесли”. В стихах Мандельштама появляются образы голодающего, “умирающего Петрополя”, ночи, “темноты”, человека, который “изучил науку расставаний”. Свою неуверенность в успехе политических преобразований того времени поэт высказывает в стихотворении «Проспавши, братья, сумерки свободы!..».

Вторая книга поэта, сборник «Tristia», была написана в период революции и гражданской войны. По сравнению с книгой «Камень» «Tristia» представляет принципиально новый этап эстетического развития Мандельштама. В структуре его стихотворений прослеживаются прообразы «архитектуры»: древнеримского и эллинистического зодчества. Эта особенность проявляется и в мотивах многих стихов: обращения к культурам античной Греции и древнего Рима, поиск отражения эллинистических традиций в Тавриде, в Крыму.

Стихотворения, вошедшие в сборник «Tristia», подчеркнуто классицистичны, некоторые даже своими размерами, своей поэтической «поступью»: «Золотистого меда струя из бутылки текла…», «Сестры – тяжесть и нежность, одинаковы ваши приметы…». В «Камне» человек нередко представал игрушкой рока, судьбы, «ненастоящим», жертвой всепоглощающей пустоты. В «Tristia» человек – центр вселенной, труженик, созидатель. Небольшое, восьмистрочное, стихотворение с присущей Мандельштаму точностью слов - «определений» выражает гуманистические основы его миропонимания:

                        Пусть имена цветущих городов

                        Ласкают слух значительностью бренной.

                        Не город Рим живет среди веков,

                        А место человека во вселенной.

                        Им овладеть пытаются цари,

                        Священники оправдывают войны,

                        И без него презрения достойны,

                        Как жалкий сор, дома и алтари.

Этим преклонением перед человеком, верой в него, любовью к нему проникнуты и стихи о Петербурге, созданные в годы гражданской войны. Стихи эти трагичны, Петербург – Петроград – Петрополь казался Мандельштаму умирающим городом, гибнущим «в прекрасной нищете». И уже не слова – «определения», а слова – метафоры выражают мандельштамовскую веру в человека, бессмертного, как природа:

                        Все поют блаженных жен родные очи,

                        Все цветут бессмертные цветы.

                                    («В Петербурге мы сойдемся снова…»)

В этом сборнике раскрывается и любовная тема, не настолько характерная для лирики Мандельштама. В «Tristia» есть цикл любовных стихотворений. Часть из них посвящена Марине Цветаевой, с которой по свидетельству некоторых современников, у Мандельштама был «бурный роман». Но и она в «Tristia» существенно иная, нежели в «Камне». Если в «Камне» любимый исполнен печали, удаленности от мира, бесплотности (стихотворение «Нежнее нежного…»), то в «Tristia» он земной, плотский, и сама любовь, - хотя и мучительная, трагичная, - земная, плотская (стихотворение «Я наравне с другими…»).

И в «Камне» и в «Tristia» большое место занимает тема Рима, его дворцов, площадей, впрочем, как и Петербурга с его не менее роскошными и выразительными зданиями. В сущности, Рим и Петербург тут сливаются в один образ, как то часто бывает у Мандельштама. Айя-София, Нотр-Дам, Адмиралтейство, Дворцовая площадь, Казанский собор рождают у поэта чувство особой торжественности, устремленности человека и звездам и вечности, вызывают раздумья о смысле жизни, добра, зла и красоте.

Стихи первой половины двадцатых годов отмечены стремлением к «опрощению» языка, к «обмирщению» слова, - по языку, образности, жанровым особенностям и поэтическому строю они существенно отличаются от стихов сборника «Tristia». Обновление языка шло у Мандельштама в различных направлениях – к предельной простоте, ясности и к неожиданным, усложненным сравнениям и метафорическим конструкциям.

20-е годы для О. Мандельштама характеризуются вынужденной работой над переводами, редактурой, рецензиями и полным отказом от поэтического творчества, т.к., по воспоминаниям Н.Я. Мандельштам, «переводилась абсолютная дрянь, отрава, хотя всякий принудительный перевод для поэта губителен. Мандельштам так закабалил себя переводами, что даже передохнуть не мог.» (105, с.51). О. Мандельштам под давлением внешних обстоятельств и сложившейся ситуации, когда невозможно было заработать и содержать семью, занимаясь только поэтическим творчеством, под воздействием набирающего все большую силу общественно-политического режима, приходит к решению самовыразиться, самореализоваться иным способом -через прозаическое творчество. В 1923 году Мандельштамом было создано первое прозаическое произведение «Шум времени». В 1927 году О. Мандельштам написал свое единственное прозаическое произведение с вымышленным героем и сюжетом - «Египетская марка», получившее неоднозначные отзывы у читателей. Официальная же литература полностью не приняла продолжение прозаического опыта поэта, т.к. ничего похожего ни в советской, ни в классической прозе не наблюдалось. В 1928 году Мандельштама публично обвинили в переводческом плагиате, после чего развернулась длительная кампания, в результате которой он лишился ленинградской квартиры, вынужден был переехать в Москву и в конце концов выйти из Союза писателей. Конфликт, травля и связанные с ними эмоции легли в основу, отразились в еще одном прозаическом произведении 1929 года - в «Четвертой прозе», где Мандельштам уже открыто противопоставляет себя «кровавой Советской земле» и ее «захватанному грязными лапами социализму»: «кровь, отягощенная наследством овцеводов, патриархов и царей, бунтует против вороватой цыганщины писательского племени» (96, с. 144). «Четвертая проза» была издана в Советском Союзе только в 1988 году, до этого еще в 60-е годы она (без одной, крайне антисоветской главки, отсутствующей даже в западных изданиях) стала самиздатовским бестселлером.

Основу большинства прозаических произведений О. Мандельштама составляют авторские размышления, а их образный строй во многом аналогичен строю лирической поэзии. В нем своеобразно отражены менталитет, мировосприятие поэта: скачки мыслей, ассоциаций, фрагментов жизненных факторов и реалий. Поэтому структура прозы поэта фрагментарна и мозаична, ей свойственны неожиданные отклонения от темы, опускание само собой разумеющегося, приемы киномонтажа, разорванность в повествовании, соположение «кусков» текста, приведшее к выводу о непосредственном влиянии на эту прозу не только поэзии, но и школ живописи, таких, как импрессионизм и кубизм.

Традиционного сюжета, основанного на причинно-следственных связях, в прозе поэта либо практически нет, либо он ослаблен. Основной движущей силой этой прозы является сознание либо лирического героя, как в «Египетской марке» — прозе с героем, либо автобиографическая память самого автора, движение его мыслей, воспоминаний, волнений души, они и образуют тот последовательный. Личностная субъективность как важнейший эстетический принцип организации поэтического текста переносится поэтами на прозу, и особенно открыто декларируется Мандельштамом в «Египетской марке» и «Четвертой прозе». Причем подробно обосновываются необязательность и случайность композиционных сочленений фрагментов текста, его лоскутность и мозаичность, обусловленные единственно прихотью воспринимающего сознания. Мировосприятие художника основывается на принципиальном неразличении жизни и литературы, на их свободном перетекании друг в друга, между тем и другим нет четкой границы, а потому жизнь можно читать, как книгу, а писать книгу так же просто и сложно, как жить. Поэтому личностный кризис в реальной жизни поэта приводит к поискам новой формы в литературе, в автобиографической прозе через проекцию своей личности на историю.

Новаторство О.Мандельштама в прозаическом повествовании: в форме его организации, в ослаблении сюжета, в нарушении традиционной причинно-следственной связи, не прошло бесследно для следующих писательских поколений, в частности, для представителей модернистской, постмодернистской прозы второй половины XX века.

Предшествующий кризис стал переломным моментом в творчестве поэта, появились новые стихи, возникшую же в творчестве паузу заполнила проза, не ставшая от вынужденного появления хуже, чем стихи, поскольку создавалась гениальным художником, но тем не менее была иного свойства, отличаясь от традиционной прозы в силу большого влияния на нее уже сформировавшегося поэтического ума и сознания.

Циклом стихов об Армении, написанным осенью 1930 года, открывается шестой этап творческого пути О. Мандельштама. Эти стихотворения проникнуты чувством любви и братства разных народов, поэт говорит о том, что общечеловеческое выше национального. Как истинный художник, О. Мандельштам не мог закрыть глаза на происходящее вокруг него. И после трехлетнего перерыва (1926—1929) он возобновляет свой разговор с веком. Трагизм судьбы народа и страны вновь становится центральным в его творчестве. В середине 1931 года в стихотворении «Полночь в Москве…» Мандельштам снова продолжает разговор с эпохой. Он снова борется с мыслью о том, что может быть не понят новым веком. Он пишет о верности демократическим традициям. В стихах этого периода мы видим и смятение поэта, и его боль, и отчаяние от видений “грядущих казней”. Иногда Мандельштаму становится “страшно, как во сне”-. Такие стихи, как “Старый Крым”, “Квартира тиха как бумага”, “За гремучую доблесть” и резкое стихотворение против “кремлевского горца” (Сталина) фактически стали приговором поэту. О. Мандельштам не мог молчать тогда, когда большинство молчало. В результате мы имеем потрясающе глубокий социально-психологический портрет Сталина. С одной стороны, эти строки описывают конкретного человека, с другой — мы видим обобщающий образ диктатора. Типична и обстановка в обществе, задушенном произволом властей:

Мы живем, под собою не чуя страны,

Наши речи за десять шагов не слышны...

В своих воспоминаниях о поэте Мандельштаме Анна Андреевна Ахматова привела знаменательную фразу, произнесенную им в Москве в начале 1934 года: «Стихи сейчас должны быть гражданскими» и прочел ей свое «крамольное» стихотворение о Сталине – «Мы живем, под собою не чуя страны…».

Реакцией власти на эти стихотворения стал арест О. Мандельштама 13 мая 1934 года и последующая ссылка в Чердынь. Арест очень тяжело сказался на Мандельштаме, временами у него наступало помрачение сознания. После отмены ссылки поэту разрешили поселиться где он захочет, кроме двенадцати крупнейших городов страны. Он едет в Воронеж. Там Мандельштам очень остро ощущает свою оторванность от привычного круга общения. Мы слышим его отчаяние: “Читателя! Советчика! Врага! На лестнице колючей разговора б!”

Фактически оказавшись отрезанным от внешнего мира, поэт начинает терять чувство реальности. В его творчестве появляются мотивы вины перед народом, перед Сталиным. Мандельштам пишет, что он входит в жизнь, “как в колхоз идет единоличник”. Кажется, что он отказался от всего, чем дорожил ранее. В его душе произошел надлом. И в этом был самый большой ужас наказания поэта “полулюдьми”, фактически лишившими его голоса. Трудно представить, что человек, ни за что на свете не соглашавшийся “присевших на школьной скамейке учить щебетать палачей”, мог создать цикл оправдательных стихов о “вожде народов”.

«Воронежские стихи» по мироощущению заметно отличаются от предыдущего творчества Мандельштама. Когда-то, еще в 1924 году, он написал: «нет, никогда ничей я не был современник». Поэт всегда мучительно переживал свою отъединенность от времени, свое «отщепенство». Именно поэтому ничего нет удивительного в том, что Мандельштам стремиться стать как можно ближе к жизни, понять простых людей-труженников, к которым он всегда испытывал симпатию. Такой попыткой «сблизиться» с реальной жизнью была командировка от редакции газеты «Коммуна» в Воробьевский район Воронежской области в июле 1935 года. Встречи с жителями села, лесостепные пейзажи вошли в стихи, отразились в мироощущении поэта, но Мандельштам был недоволен ими, по-видимому попытка приблизить свой стих к реалиям жизни давалась нелегко. Но и там, где стих как бы «ясен и прост», он не перестает быть «мандельштамовским», и уж в отсутствии искренности его не обвинишь.

Наперекор постоянной  житейской неустроенности, наперекор все развивавшейся нервной болезни, продолжался идейно-эстетический рост поэта. Накапливались мысли, чувства, образы, выражавшие не только решимость Мандельштама дружить с веком, но и его реальную, неразрывную духовную связь с ним.

2 мая 1938 года поэта арестовали во второй раз. В лагере под Владивостоком 27 декабря 1938 года Осип Мандельштам умер.