Особенности социальной истории и литературного движения в середине 19 века

Федеральное агентство по образованию

Государственное образовательное учреждение

Высшего профессионального образования

«Хакасский Государственный Университет им. Н.Ф. Катанова»

                                             Институт Филологии 

Кафедра литературы и методики преподавания 
 
 
 
 

«Особенности социальной истории и литературного движения в середине 19 века» 
 
 

                                                                    
 
 
 

                                                                    Выполнила: студентка III курса,

                                                                    Гр. 2ФО Маковская Анастасия

                                                                    Проверила: Литвинова В.И. 
 
 
 
 
 

Абакан  – 2010

 

Содержание 
 

1. Русская литературно-критическая и философская мысль второй половины XIX века:
1. Основные этапы общественной борьбы 60-х годов
2. Литературно-критическая деятельность западников.
3. Общественная программа и литературно-критическая деятельность почвенников.
4. Литературно-критическая деятельность революционеров-демократов

 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

 

1. Русская литературно-критическая  и философская  мысль второй половины XIX века:

 

1.1.Основные этапы общественной борьбы 60-х годов 

     Разнообразие  литературно-критических оценок во второй половине XIX века было связано с нарастающей общественной борьбой. С 1855 года в общественной жизни выявляются, а к 1859 году вступают в бескомпромиссную борьбу две исторические силы - революционная демократия и либерализм. Голос "мужицких демократов", обретающий силу на страницах некрасовского журнала "Современник", начинает определять общественное мнение в стране.   

     Общественное  движение 60-х годов проходит в  своем развитии три этапа:

     I -  с 1855 по 1858;

     II - с 1859 по 1861;

     III - с 1862 по 1869 годы.

     На  первом этапе происходит размежевание общественных сил, на втором - напряженная  борьба между ними, а на третьем - резкий спад движения, завершающийся  наступлением правительственной реакции.   

     Либерально-западническая  партия.

     Русские либералы 60-х годов ратуют за искусство "реформ без революций" и связывают свои надежды с общественными преобразованиями "сверху". Но в их кругах возникают разногласия между западниками и славянофилами о путях намечающихся реформ. Западники начинают отсчет исторического развития с преобразований Петра I, которого еще Белинский называл "отцом России новой". К допетровской истории они относятся скептически. Но, отказывая России в праве на "допетровское" историческое предание, западники выводят из этого факта парадоксальную мысль о великом нашем преимуществе: русский человек, свободный от груза исторических традиций, может оказаться "прогрессивнее" любого европейца в силу своей "переимчивости". Землю, не таящую в себе никаких собственных семян, можно перепахивать смело и глубоко, а при неудачах, по словам славянофила А. С. Хомякова, "успокаивать совесть мыслию, что как ни делай, хуже прежнего не сделаешь". "Почему хуже? - возражали западники.- Молодая нация может легко заимствовать последнее и самое передовое в науке и практике Западной Европы и, пересадив его на русскую почву, совершить головокружительный скачок вперед".   

     Михаил  Никифорович Катков на страницах  основанного им в 1856 году в Москве либерального журнала "Русский вестник" пропагандирует английские пути социальных и экономических реформ: освобождение крестьян с землей при выкупе ее со стороны правительства, предоставление дворянству прав местного и государственного управления по примеру английских лордов.   

     Либерально-славянофильская  партия.  

     Славянофилы тоже отрицали "безотчетное поклонение прошедшим формам нашей старины". Но заимствования они считали возможными лишь в том случае, когда они прививались к самобытному историческому корню. Если западники утверждали, что различие между просвещением Европы и России существует лишь в степени, а не в характере, то славянофилы полагали, что Россия уже в первые века своей истории, с принятием христианства, была образована не менее Запада, но "дух и основные начала" русской образованности существенно отличались от западноевропейской.   

     Иван  Васильевич Киреевский в статье "О  характере просвещения Европы и  о его отношении к просвещению  России" выделял три существенных признака этих различий:

     1) Россия и Запад усвоили разные типы античной культуры

     2) Православие имело ярко выраженные самобытные черты, отличавшие его от католичества

     3)Разными были исторические условия, в которых складывалась западноевропейская и русская государственность.   

     Западная  Европа унаследовала древнеримскую  образованность, отличавшуюся от древнегреческой формальной рассудочностью, преклонением перед буквою юридического закона и пренебрежением к традициям "обычного права", державшегося не на внешних юридических постановлениях, а на преданиях и привычках. 

     Римская культура наложила свой отпечаток и на западноевропейское христианство. Запад стремился подчинить веру логическим доводам рассудка. Преобладание в христианстве рассудочных начал привело католическую церковь сначала к реформации, а потом и к полному торжеству обожествившего себя разума. Это освобождение разума от веры завершилось в немецкой классической философии и привело к созданию атеистических учений. 

     Наконец, и государственность Западной Европы возникала в результате завоевания германскими племенами коренных жителей бывшей Римской империи. Начавшись насилием, европейские государства должны были развиваться периодическими революционными переворотами. 

     В России многое складывалось иначе. Она  получила культурную прививку не формально-рассудочной, римской, но более гармонической  и цельной греческой образованности. Отцы восточной церкви никогда не впадали в отвлеченную рассудочность и заботились прежде всего о "правильности внутреннего состояния мыслящего духа". На первом плане у них стоял не ум, не рассудочность, а высшее единство верующего духа.   

     Славянофилы считали своеобразной и русскую  государственность. Поскольку в  России не существовало двух враждующих племен - завоевателей и побежденных, общественные отношения в ней  основывались не только на законодательно-юридических  актах, сковывающих народный быт, равнодушных к внутреннему содержанию человеческих связей. Законы имели у нас скорее внутренний, чем внешний характер. "Святость предания" предпочиталась юридической формуле, нравственность - внешней пользе.   

     Церковь никогда не пыталась у нас присвоить власть светскую, подменить собою государство, как это не раз случалось в папском Риме. Основой самобытной русской организации было общинное устройство, зерном которого являлся крестьянский мир: маленькие сельские общины сливались в более широкие областные объединения, из которых возникало согласие всей русской земли во главе с великим князем.   

     Петровская  реформа, подчинившая церковь государству, круто сломала естественный ход  русской истории.   

     В европеизации России славянофилы видели угрозу самой сущности русского национального бытия. Поэтому они отрицательно относились к петровским преобразованиям и правительственной бюрократии, были активными противниками крепостного права. Они ратовали за свободу слова, за решение государственных вопросов на Земском соборе, состоящем из представителей всех сословий русского общества. Они возражали против введения в России форм буржуазной парламентской демократии, считая необходимым сохранение самодержавия, реформированного в духе идеалов русской "соборности". Самодержавие должно встать на путь добровольного содружества с "землею", а в своих решениях опираться на мнение народное, периодически созывая Земский собор. Государь призван выслушивать точку зрения всех сословий, но принимать окончательное решение единолично, в согласии с христианским духом добра и правды. Не демократия с ее голосованием и механической победой большинства над меньшинством, а согласие, приводящее к единодушному, "соборному" подчинению державной воле, которая должна быть свободной от сословной ограниченности и служить высшим христианским ценностям.   

     Литературно-критическая  программа славянофилов была органически  связана с их общественными взглядами. Эту программу провозгласила  издаваемая ими в Москве "Русская  беседа": "Высший предмет и задача народного слова состоит не в том, чтобы сказать, что есть дурного у известного народа, чем болен он и чего у него нет, а в поэти-(*8)ческом воссоздании того, что дано ему лучшего для своего исторического предназначения".   

     Славянофилы не принимали в русской прозе и поэзии социально-аналитических начал, им был чужд утонченный психологизм, в котором они видели болезнь современной личности, "европеизированной", оторвавшейся от народной почвы, от традиций национальной культуры. Именно такую болезненную манеру со "щеголяньем ненужными подробностями" находит К. С. Аксаков в ранних произведениях Л. Н. Толстого с его "диалектикой души", в повестях И. С. Тургенева о "лишнем человеке".   

     

2. Литературно-критическая  деятельность западников.

     В отличие от славянофилов, ратующих за общественное содержание искусства в духе их "русских воззрений", либералы-западники в лице П. В. Анненкова и А. В. Дружинина отстаивают традиции "чистого искусства", обращенного к "вечным" вопросам, чуждающегося злобы дня и верного "абсолютным законам художественности".   

     Александр Васильевич Дружинин в статье "Критика  гоголевского периода русской литературы и наши к ней отношения" сформулировал  два теоретических представления  об искусстве: одно он назвал "дидактическим", а другое "артистическим". Дидактические поэты "желают прямо действовать на современный быт, современные нравы и современного человека. Они хотят петь, поучая, и часто достигают своей цели, но песнь их, выигрывая в поучительном отношении, не может не терять многого в отношении вечного искусства".   

     Подлинное искусство не имеет ничего общего с поучением. "Твердо веруя, что  интересы минуты скоропреходящи, что  человечество, изменяясь непрестанно, не изменяется только в одних идеях  вечной красоты, добра и правды", поэт-артист "в бескорыстном служении этим идеям видит свой вечный якорь... Он изображает людей, какими их видит, не предписывая им исправляться, он не дает уроков обществу, или если дает их, то дает бессознательно. Он живет среди своего возвышенного мира и сходит на землю, как когда-то сходили на нее олимпийцы, твердо помня, что у него есть свой дом на высоком Олимпе".   

     Бесспорным  достоинством либерально-западнической  критики было пристальное внимание к специфике литературы, к отличию  ее художественного языка от языка науки, публицистики, критики. Характерен также интерес к непреходящему и вечному в произведениях классической русской литературы, к тому, что определяет их неувядающую жизнь во времени. Но вместе с тем попытки отвлечь писателя от "житейских волнений" современности, приглушить авторскую субъективность, недоверие к произведениям с ярко выраженной общественной направленностью свидетельствовали о либеральной умеренности и ограниченности общественных взглядов этих критиков.   
1.3.Общественная программа и литературно-критическая деятельность почвенников.  

     Другим  общественно-литературным течением середины 60-х годов, снимавшим крайности  западников и славянофилов, было так  называемое "почвенничество". Духовным его вождем был Ф. М. Достоевский, издававший в эти годы два журнала - "Время" (1861-1863) и "Эпоха" (1864-1865). Сподвижниками Достоевского в этих журналах являлись литературные критики Аполлон Александрович Григорьев и Николай Николаевич Страхов.