Мифологическая школа литературоведения

Мифологическая  школа

      Мифологическая школа. Название мифологическая школа получила потому, что в своих изысканиях опиралась на учение о мифе и мифологии как первооснове умственной, а затем и художественной, поэтической деятельности первобытного, «доисторического человека». Это учение было разработано в 20-30-е годы XIX в. немецкими филологами - братьями Вильгельмом и Якобом Гримм.

      Первым крупнейшим представителем русской мифологической школы был Ф.И. Буслаев (1818-1897)... Виднейшими представителями этой школы были А.Н. Афанасьев (1826-1871), О.Ф. Миллер (1833-1889), А.А. Котляровский (1837-1881), также группа ученых мифологов революционно-демократического направления - И.А. Худяков, П.Н. Рыбников. Идеи мифологической школы применяли в своих исследованиях такие крупнейшие русские ученые XIX в., как А.А. Потебня и А.Н. Веселовский.

      Мифологическая школа - научное направление в фольклористике и литературоведении, возникшее в эпоху европейского романтизма. М.ш. не следует отождествлять с наукой о мифологии, с мифологическими теориями. Хотя М.ш. занималась и собственно мифологией, но последняя приобретала в ее теоретических построениях универсальное значение как источник национальной культуры и привлекалась для объяснения происхождения и смысла явлений фольклора. Философская основа М.ш. — эстетика романтизма Ф.Шеллингаи братьев А. и Ф. Шлегелей. В конце 18-начале 19 веков появились специальные исследования: «Руководство по мифологии» (1787-1795) рационалиста Х.Г.Хейне, «Символика и мифология древних народов…» (1810-1812) идеалиста Г.Ф.Крейцера и др. Мистико-символическое толкование мифов у Крейцера критиковалось учеными (Г.Германом, И.Г.Фосом и др.) и поэтом Г.Гейне в «Романтической школе». Идеалистические тенденции в изучении мифов теоретически обобщил Шеллинг. По Шеллингу, миф был первообразом поэзии, из которой затем возникли философия и наука. В «Философии искусства» (1802-1803) он доказывал, что «мифология есть необходимое условие и первичный материал для всякого искусства» (указанное сочинение, М., 1966, с.105). Наиболее полно теория мифологии как «естественной религии» изложена Шеллингом в лекциях 1845-1846 годов.

      Сходные мысли высказал Ф.Шлегель. Во «Фрагментах» (1797-1798) он писал: «Ядро, центр поэзии следует искать в мифологии и в древних мистериях». (Литературная теория немецкого романтизма, 1934, с.182); по Шлегелю, возрождение искусства возможно только на основе мифотворчества, источником немецкой национальной культуры должны стать мифология древних германцев и рожденная ею народная поэзия («История древней и новой литературы», 1815). Эти идеи развивал и А.Шлегель, их восприняли и разработали применительно к фольклору гейдельбергские романтики (Л.Арним, К.Брентано, Й.Гёррес) и ученики последних – братья В.Я.Гримм, с именами которых связывается окончательное оформление М.ш. Братья Гримм сочетали некоторые фольклористические идеи гедельбержцев с мифологизмом Шеллинга-Шлегелей. Они считали, что народная поэзия имеет «божественное происхождение»; из мифа в процессе его эволюции возникли сказка, эпос, легенда и т.п.; фольклор – бессознательное и безличное творчество коллективной народной души. Перенося на изучение фольклора методологию сравнительного языкознания, Гримы возводили сходные явления в области фольклора разных народов к общей для них древнейшей мифологии, к некоему «прамифу» (по аналогии с «праязыком»). По их мнению, исконные мифологические традиции особенно хорошо сохранились в немецкой народной поэзии. Взгляды Гримов теоретически обобщены в их книге «Немецкая мифология» (1835).

      Приверженцами М.ш. были А. Кун, В. Шварц. В. Манхардт (Германия), М. Мюллер, Дж. Кокс (Англия), А. де Губернатис (Италия), А. Пикте (Швейцария), М. Бреаль (Франция), А. Н. Афанасьев, Ф. И. Буслаев, О. Ф. Миллер (Россия). В М.ш. могут быть выделены два основных направления: «этимологическое» (лингвистическая реконструкция смысла мифа) и «аналогическое» (сравнение мифов, сходных по содержанию). А.Кун в работах «Нисхождение огня и божественного напитка» (1859) и «О стадиях мифообразования» (1873) толковал мифологические образы путем семантического сближения имен со словами санскрита. Он привлек к сравнительному изучению «Веды» (см. Ведическая литература), что осуществил также М.Мюллер в «Опытах по сравнительной мифологии» (1856) и «Чтениях о науке и языке» (1861-1864). Мюллер разработал методику лингвопалеонтологии, которая получила наиболее полное выражение в его двухтомном «Вкладе в науку о мифологии» (1897). Кун и Мюллер стремились воссоздать древнейшую мифологию, устанавливая сходства имен мифологических образов разных индоевропейских народов, сводя содержание мифов к обожествлению явлений природы – светил («солярная теория» Мюллера), грозы и т.п. («метеорологическая теория» Куна). Принципы лингвистического изучения мифологии оригинально применил Ф.И.Буслаев в работах 1840-50-х годов (собраны в книге «Исторические очерки русской народной словесности и искусства», т.1-2, 1861). Разделяя общую теорию М.ш., Буслаев считал, что все жанры фольклора возникли в «эпический период» из мифа, и возводил, например былинные образы к мифологическим сказаниям о возникновении рек (Дунай), о великанах, живущих в горах (Святогор), и т.п. Крайнее выражение солярно-метеорологическая теория получила в работе О.Миллера «Илья Муромец и богатырство Киевское» (1869). А.А.Потебня, отчасти разделявший взгляды М.ш., считал речь «…главным и первообразным орудием мифического мышления» («Из записок по теории словесности», Харьков, 1905, с.598) и искал в народной поэзии следы этого мышления, но отрицал теорию Мюллера «болезни языка» как источника мифологических образов. На основе «аналитического» изучения мифов возникали различные теории. Так, В.Шварц и В.Манхардт выводили мифы не из обожествления небесных явлений, а из поклонения «низшим демоническим существам (демонологическая, или натуралистическая, теория), в связи с чем фольклор они связывали с «низшей мифологией» (см. «Происхождение мифологии…», 1860, «Поэтические воззрения на природу греков, римлян и германцев»…», 1864-1879, В.Шварца; «Демоны ржи», 1868; «Лесные и полевые культуры», 1875—77; «Мифологические исследования», 1884, В. Манхардта). Своеобразным синтезом различных теорий М. ш. была работа «Поэтические воззрения славян на природу» (т.1-3, 1866—69) А. Н. Афанасьева, который наряду с Буслаевым впервые в России приложил принципы М.ш. к изучению фольклора («Дедушка домовой», 1850, «Ведун и ведьма», 1851 и др.). Дань М.ш. отдали в ранних работах А. Н. Пыпин («О русских народных сказках», 1856) и А. Н. Веселовский («Заметки и сомнения о сравнительном изучении средневекового эпоса», 1868; «Сравнительная мифология и её метод», 1873), причем последний внес в понимание мифологии и ее соотношения с фольклором идею историзма. Впоследствии Буслаев, Пыпин и Веселовский подвергли критике концепции М.ш. Методология и выводы М. ш., основанные на идеалистическом понимании мифологии и преувеличение ее роли в истории искусства, не приняты последующим развитием науки, однако в свое время М. ш. сыграла важную роль, способствуя активному изучению фольклора и обоснованию народности искусства. М.ш. заложила основы сравнительной мифологии и фольклористики и поставила ряд существенных теоретических проблем.

      В 20-м веке возникла «неомифологическая» теория, в основе которой лежит учение швейцарского психолога К.Юнга об «архетипах» - продуктах «безличного коллективного бессознательного» творчества первобытного человека, обладающих демонической или магической природой. По Юнгу, «хорошо известное выражение архетипа есть миф и сказка … здесь он выступает в специфически отчеканенной форме» (“Von den Wurzeln des Bewusstseins. Studien über den Archetypus”, Zürich, 1954, S.5-6). «Неомифологи» сводят фольклорные образы, а также многие сюжеты и образы новой литературы к символически переосмысленным «архетипам» древнейших мифов, а мифологию считают объяснением магического обряда и отождествляют ее с религией. Крупнейшие представители «неомифологизма» в фольклористике: французы Ж.Дюмезиль и Ш.Отран, англичанин Ф.Рэглан, голландец Ян де Фрис, американцы Р.Карпентер и Дж.Кэмпбелл и др. «Неомифологизм» стал весьма широким направлением и в современном буржуазном литературоведении (Ф.Уилрайт, Р.Чейз, У.Дуглас и др.) Советская наука изучала мифологию, опираясь на марксистское учение.                           

      Способ восприятия, анализа и оценки творчества, при котором первоосновой творчества является религия, фольклор, религия.     
Как особый метод, мифологическое литературоведение сформировалось в 30-ые г. 19в. в Западной Европе, хотя еще со времен Средневековья существовала герменевтика - истолкование священных изотерических текстов, которая имела филологическое и мифологическое понимание. Тот же метод используется в еврейской герменевтике в связи с учением о кабале, где Библия воспринимается как некий зашифрованный текст, кабала дает ключ, код к дешифровке Библии. Интересно то, что буквы еврейского алфавита воспринимаются как знаки тайного учения – каждое слово может иметь дополнительные смысловые значения.    
      Славянская грамота предполагала скрытую эзотерику (эзотерическое прочтение), что осталось в названии церковнославянских букв. Само произношение азбуки понималось как философское религиозное послание.    
Философская основа классической мифологической школы стала эстетика Шеллинга, братьев Шлегеллей, которые утверждали, что в основе всякой культуры, литературы оказывается мифология. Целенаправленно идеи стали развиваться в период формирования романтизма, когда возродился интерес к легендарному прошлому, фольклорным жанрам.    
      Теорию европейской мифологической школы разработали фольклористы братья Гримм в книге «Немецкая мифология». Используя принципы сравнительного метода, фольклористы противопоставляли сказки с целью выявления общих моделей, образов, сюжетов. Источник индоевропейского фольклора – «Панчачакра».       В России мифологический метод распространяется в середине 19в. Его классики – Буслаев, Афанасьев, Пропп.     
Буслаев рассматривал миф с этимологической точки зрения, как лингвист, культуролог, утверждая, что в основе мифологических сюжетов оказываются объективные факты и явления. Касается мифов топонимических, объясняющих различные названия. (В «Повести временных лет» объясняется название города Киев. Напр., во многих волшебных сказок отражаются различные природные явления: сказка о колобке связано с образом луны. Фундаментальный труд русской мифологической школы является книга Афанасьева «Поэтические воззрения славян на природе». Афанасьев систематизирует славянскую мифологию; не стремясь к упрощенному наивному способу объяснения образов и символов мифологии. Поэтому книга имеет важное историческое значение. В конце 19- начала 20в. мифологическая школа становится этнографической. Напр., исследование Максимова «Русский народ», «Неведомая и нечистая сила» (2 тома), где перечисляется система мифических персонажей.    
     В период формирования модернизма мифологическая школа возродилась в рамках эстетики символизма.  
Символисты стремились сформировать новое мифологическое сознание, опираясь 1)на народную традицию; 2)на неомифологию Вл.Соловьева, софиологию. Неомифологический тип мышления – в статьях символистов «2 стихии в современном символизме» В.Иванова; «О современном состоянии русского символизма» Блока, «Индивидуализм в искусстве» Волош., «Эмблематика смысла» А.Белого.   
      Все символисты 2-ой волны связаны с концепцией всеединства и мистические учения о Софии. Кроме символистов, эту концепцию развивали русские религиозные мыслители: Флоренский «Столп, или утверждение истины»; Булгаков С.Н. «Свет невечерний».       
      В современное время самый крупный представитель неомифологической школы – Лосев А.Ф. («Диалектика мифа», «Символ и проблемы реалистического искусства»). В 1-ой книге Лосев, пользуясь языком диалектики, разрешенные марксизмом, формулирует сам феномен мифосознания; миф – 1)объективная реальность; 2)чудо.    
Формулой мифа становится сверхъестественное. Главный феномен мифа является неразличение между 2-мя реальностями: расширение реальности физической до реальности метафизической. Миф – не первобытная фантастика, а универсальный тип мировосприятия, предполагающий веру в чудо. Чудо понимается как форма реальности. Чудо – такой факт, образ, в котором разрушается привычные причины – следственная связь и привычные пространство – временные отношения. В художественной реальности чудо становится мощным, выразительным образным средством, т.к. обогащает, усложняет линейную картину мира. Т.об., миф является формой выражения мистического опыта. Поэтому он имеет религиозное и психологическое значение. В религиозном смысле миф объективирует духовный опыт, духовные переживания. Напр., религиозные символы – храмовая символика (иконы, напр.). Миф позволяет объяснить сверхъестественное, чем в богословии занимается учение о литургии. В психологии миф связан с исследованием бессознательного, т.к. мифологические образы воплощают в себе коллективную память, опыт; позволяют проникнуть за сферу дневное сознание – в сознание ночное. Это раскрывается в символике сновидений, которая активно исследовалась психоанализом. В области литературоведения мифологическая школа предполагает выявление символического подтекста, символики, т.к. символ – «свернутый миф, в символе заключается некий мифологический сюжет». Задача мифологического прочтения – исследования символики.    
Т.об., категория символа в литературоведении может рассматривать эстетически и мифологически. Стиховед Гаспаров в исследовании «Поэтика Серебряного века» рассматривает миф как категорию эстетическую, разновидность тропов. Символ он называет антиэнфазой (троп, расширяющий образную, художест 
венную реальность). У Лосева символ является не столько формальной, сколько содержательной, т.к. символическим может быть любой троп. Художественные средства устанавливают связи горизонтальные, а символы устанавливают связи верикальные, т.е. символическая образность появляется там, где есть скрытый смысл, есть выход к мистическому восприятию реальности. Лосев противопоставляет символ аллегории и эмблеме, потому что в этих образах связь между знаком и содержанием – условное, а в символизме – она объективная, не зависящая от воли художника – символ – форма, знак гносиса (познания сверхъестественного).    
Мифологическая школа пытается систематизировать символы по происхождению и по форме выражения. По происхождению, символы делятся на: 1 культурно-исторические:      
1)культурно-исторические, которые заимствуются из готовых мифологем, систем знаний. Для европейской культуры – это Античная мифология (Прометей, Марс);     
2)библейская символика (как ветхозаветная, новозаветная, так и апокалиптическая).    
3)оккультная (изотерическая): астрология, алхимия, нумерология, херомантия и т.д.)    
4)в конце 17в. появляется не оккультная символика (теософия, антропософия).      
П индивидуально-творческая (символика, которая сознательно создается самим художником, пр6едполагая откровение) (в творчестве символов – миф о России, символ Софии).     
С точки зрения формы выражения символы могут быть живописными, музыкальными и интеллектуальными.    
Живописная символика связана с цветом и светом (наиболее разработана символика цвета: ст. А.Белого «Священные увета», Флор. «Небесные знамения»; Блока «Памяти Врубеля». Музыкальная символика вызывает не визуальные, а интуитивные образы: зрительные образы оказываются размытыми, неясными, что характерно для эстетики Блока. Интеллектуальная символика связана с использованием абстрактной лексики, философских понятий (истина, добро, красота). Появляясь в произведениях, такие знаки приводят к расширению смысла. Мастер такого подтекста – А.Платонов.       
Мифологическая школа имеет разные направления в современном литературоведении:     
1)этимологическое направление: «Словарь Маковского «Индоевропейская символика», где акцент сделан на смысловые пласты слов, образов;        
2)этнографическое направление (культурологическое): Топоров «Русский народ» (энциклопедия);      
3) мифопоэтическое направление (акцент на миф как художественный прием; его эстетические возможности): Милетинский «Поэтика мифа» (Хотя Милетинский не   
воспринимает миф как форму универсального сознания);       
4)классическая герменевтика (связана с истолкованием мифа как типа лексического сознания): в западном литературоведении – эзотерик Рене Генон «Символы священная наука» (раскрывает разные изотерические традиции, которые повлияли на европейскую, восточную (исламскую) цивилизацию; исходит из того, что существует единое тайное знание, которое сохраняется секретными духовными обществами, хотя он доказывает, что традиция прервана: современные тайные общества являются самозванными).     
В современной филологии активно развивается способ мифореставрации (родоначальник С.Телегин): сводится к обнаружениям мифологических символов, истоков, которые прочитываются за внешним сюжетом).     

     Интерес к мифологии и ее  отношению к литературе неразрывно  вплетен в историю гуманитарных  наук начиная по крайней мере  с представителей мифологической школы, у истоков которой стоят братья Якоб и Вильгельм Гримм. Однако в течение долгого времени преобладала тенденция трактовать такие явления словесности, как сказка, эпос, историческое предание и т. п., в качестве своего рода продукта вырождения мифологии или, в лучшем случае, в качестве конгломерата мифических "пережитков" и "обломков". Когда же, уже в XX веке, были предприняты попытки с тех же позиций объяснить явное сходство некоторых мифических мотивов, символов, образов и ситуаций с аналогичными мотивами, символами и т. п. в литературе Нового времени, несостоятельность такого подхода, чреватого многочисленными натяжками и домыслами, обнаружилась со всей очевидностью.

      Значение работ представителей ритуально-мифологической школы, и прежде всего Фрая, состоит именно в том, что они подошли к мифу не только и не столько как к генетическому источнику, из которого впоследствии развилась литература в собственном смысле слова, или как к совокупности моделей, охотно и сознательно используемых многими современными писателями в своих произведениях, а именно как к некоему коллективному, общечеловеческому архетипу, способному объяснить целый ряд таких семантических пластов в произведениях последующих времен, которые остаются совершенно непонятными и даже бессмысленными, если рассматривать их как простые "осколки" давно позабытых мифов и ритуалов, а само произведение - только как продукт отражения современных ему социально-исторических обстоятельств и плод личного вымысла автора. Представители школы как раз и показывают, что вымысел этот отнюдь не произволен, что он всегда осуществляется на базе определенного структурного принципа, образцы которого можно зафиксировать уже в глубокой древности, так что мотивы, сюжеты или жанры определенного типа оказываются как бы парафразами одного и того же смысла, способного вновь и вновь варьироваться на протяжении истории. Так, любой роман о "становлении молодого человека" неизбежно воспроизводит основные моменты и смысловую суть испытательного ритуала, обряда инициации, хотя автор романа может не иметь ни малейшего представления об этом обряде; сам сюжет, заимствованный писателем из необъятного арсенала "коллективной памяти", всего лишь воплощает один из хранящихся в ней инвариантов; такие инварианты (которые, конечно, последовательно входят в различные исторические контексты, наполняются конкретным социальным содержанием, модифицируются иногда почти до неузнаваемости) как раз и обеспечивают сквозное единство человеческой культуры.

Позиция школы плодотворна в той мере, в какой она видит в "ритуалемах" и "мифологемах" не архаические про-образы, а универсальные пра-образы искусства, подоснову и фундамент произведения, на котором только и может вырасти его непосредственная конструкция. Пафос школы -- в перенесении внимания с историко-генетических зависимостей в искусстве, на его глубинную типологию.

Выступая  против романтической абсолютизации  личности в искусстве, против "биографизма" и позитивизма в литературоведении, стремясь проникнуть в глубинные формальные и смысловые слои произведения, "новая критика", юнгианство и ритуально-мифологическая школа, бесспорно, сумели раскрыть важные аспекты художественной фантазии и поэтического вдохновения, показать, что творчество гораздо глубже и многограннее, чем это может показаться поверхностному взгляду. И все же, будучи доведена до логического конца, методология этих школ без особого труда обнаруживает свои уязвимые стороны, а именно: сознательное преуменьшение индивидуального начала в искусстве, сведение его к общему и повторяющемуся (так что история литературы оказывается, по существу, историей не только без имен, но и без лиц, где Джойса можно спутать с Гомером), мифологический редукционизм и, главное, забвение того очевидного факта, что любые сверхличные символы и трансисторические архетипы способны быть только "языком" искусства, а не его непосредственной, целенаправленной "речью", что, как ни суди, помимо конкретного автора -- с его внутренним миром, сознанием и волей -- произведение возникнуть не может и что прямым и основным импульсом к возникновению этого произведения является не стремление вневременных и бессознательных сил найти себе выход, а сознательное намерение автора поставить вопросы современности и осмыслить окружающую действительность. 
 
 
 
 
 

Список  источников:

1. Гайм Р., Романтическая школа, перевод с нем., М., 1891;
2. Нетушил И., Мифологические теории, «Мирный труд», 1902, № 2;
3. Кагаров Е., Очерк современного состояния мифологической науки, в сборнике: Вопросы теории и психологии творчества, т.5, Харьков, 1914;
4. Жирмунский В.М. Проблема эстетической культуры в произведениях гейдельбергских романтиков, «Записки Неофилологического общества», 1915;
5. Соколов Ю. М., Русский фольклор, М., 1941;
6. Азадовский М. К., История русской фольклористики, т. 2, М., 1963;
7. Гусев В. Е., Проблемы фольклора в истории эстетики, М. — Л., 1963;
8. Мелетинский Е. М., Происхождение героического эпоса, М., 1963 (введение).
9. Основы литературоведения. – М., 2000. 
   10. Гуляев Н. Теория литературы. – М., 1985. 
   11. Тимофеев Л., Тураев С. Словарь литературоведческих терминов. – М., 1974. 
   12. Волков А. Теория литературы. – М., 1995.