Мастер и Маргарита

“Смерть и Время царят на земле, -

Ты  владыками их не зови;

Все, кружась, исчезают во мгле,

Неподвижно  лишь солнце любви”.

В. Соловьев 

      Творчество  Михаил Афанасьевич Булгакова – одно из крупнейших явлений русской художественной литературы ХХ века. Его талант дал литературе замечательные произведения, ставшие отражением не только современной писателю эпохи, но и настоящей энциклопедией человеческих душ.

      "Мастер  и Маргарита" - творение необыкновенное, невиданное доселе в русской  литературе. О романе уже сказано много, а будет сказано еще больше. Существует множество толкований знаменитого романа. О "Мастере и Маргарите" еще много будут думать, много писать. "Рукописи не горят", - произносит один из героев романа. В начале 1930 года рукопись романа Булгаков сжег. 28 марта писал: “… я, своими руками, бросил в печку черновик романа о дьяволе...” И три года спустя, в 1933 году, он писал В. В. Вересаеву, вспоминая “тот свой уничтоженный три года назад роман”. Может быть, это было так, как описано в романе “Мастер и Маргарита”: “Я вынул из ящика стола тяжелые списки романа и черновые тетради и начал их жечь. Это страшно трудно делать, потому что исписанная бумага горит неохотно. Ломая ногти, я раздирал тетради, стоймя вкладывал их между поленьями и кочергой трепал листы... Знакомые слова мелькали передо мной, желтизна неудержимо поднималась снизу вверх по страницам, но слова все-таки проступали и на ней. Они пропадали лишь тогда, когда бумага чернела, и я кочергой яростно добивал их”. Но некоторые черновые тетради удалось спасти. Позднее он вернулся к роману.

         После смерти писателя  его произведение пришло к нам и скоро обрело читателей во многих странах мира. Ныне творчество Михаила Афанасьевича Булгакова получило заслуженное признание, стало неотъемлемой частью нашей культуры. Однако далеко не все осмыслено и освоено. Читателям его романов, повестей, пьес суждено по-своему понять его творения и открыть новые ценности, таящиеся в глубинах. Это сложный сплав высокого и низкого, смешного и лирического. Булгаков писал "Мастера и Маргариту" как исторически и психологически достоверную книгу о своем времени и о людях, и потому роман стал уникальным человеческим документом той примечательной эпохи. И в то же время это глубокомысленное повествование обращено в будущее, является книгой на все времена. Есть основание предположить, что автор мало рассчитывал на понимание и признание его романа современниками, учитывая насаждаемую тогда государственную идеологию. “Мастер и Маргарита” не получил положительной оценки официальной советской критики: слишком влиятельно было ее экстремистское крыло, связанное с журналом “На посту”. Одной из предпосылок было непролетарское происхождение писателя. Для вульгарно-социологической критики это было краеугольным камнем, от которого в первую очередь зависел ход обсуждения. Что касается чисто литературных критериев, то герои, стиль, композиция показались чужеродными для литературной среды. Напостовская критика носила четко выраженный нормативный характер: писателю предписывался определённый тип героя и зеркальное отображение действительности. Условности, гротеск, феерия оценивались резко отрицательно и выводились за рамки реализма: “Да редактор, я же говорю, редактор. Он без нужды мял манускрипт и крякал. Вопросы, которые он мне задавал, показались мне сумасшедшими. Не говоря по существу романа, он спрашивал меня о том, кто я такой и откуда я взялся, давно ли пишу и почему обо мне ничего не было слышно раньше, и даже задал, с моей точки зрения, совсем идиотский вопрос: кто это меня надоумил сочинить романа такую странную тему?”

         В романе "Мастер и Маргарита" царят свобода  творческой фантазии и одновременно строгость композиционного замысла. Сатана правит великий бал, а вдохновенный Мастер, современник Булгакова, пишет свой бессмертный роман. Там прокуратор Иудеи Понтий Пилат отправляет на казнь Иешуа Га-Ноцри, а рядом, суетясь, подличают, приспосабливаются, предательствуют вполне земные граждане, населяющие Садовые и Бронные улицы 20-х - 30-х годов нашего века. Смех и печаль, радость и боль перемешаны там, как в жизни, но в той высокой степени концентрации, которая бывает лишь сказке.

      Свою  главную книгу, называвшуюся тогда "Черный маг" или   "Копыто инженера", Булгаков задумал и стал писать, по-видимому, зимой 1929-1930 годов. Последние вставки в роман он диктовал своей жене в феврале 1940 года, за три недели до смерти. Он писал "Мастера и Маргариту" в общей сложности более 10 лет. Одновременно с написанием романа шла работа   над пьесами, инсценировками, либретто, но этот роман был книгой, с которой он не в силах был расстаться, роман - судьба, роман - завещание. Булгаков, предчувствуя свою смерть, осознавал “Мастера и Маргариту” как “последний закатный роман”, как свое главное послание человечеству. Роман вобрал в себя почти все лучшее из написанных Булгаковым произведений: московский быт, запечатленный в очерках "Накануне", сатирическая фантастика и мистика, опробованная в повестях 20-х годов, мотивы рыцарской чести и неспокойной совести в романе "Белая гвардия", драматическая тема судьбы гонимого художника, развернутая в "Мольере", пьесе о Пушкине и Театральном романе... К тому же картина жизни незнакомого восточного города, запечатленного   в "Беге", готовила описание Ершалаима. А сам способ перемещения во времени назад - к первому веку истории христианства и вперед - к утопической грезе "покоя" напоминал о сюжетах "Блаженства" и "Ивана Васильевича"...

      О романе Булгакова исследователями  разных стран написано очень много  литературы и еще, наверное, немало будет написано. Среди трактовавших книгу есть и такие, что склонны были читать ее как зашифрованный политический трактат: в фигуре Воланда пытались угадать Сталина и даже его свиту расписывали по конкретным политическим ролям – в Азазелло и Коровьеве пытались угадать Троцкого и Зиновьева и других политических деятелей. Трудно представить себе что-либо более плоское, одномерное, далекое от природы искусства, чем такая трактовка булгаковского романа. Хотя возможно писатель взглянул на жизнь и под таким углом тоже.

      Иные  истолкователи романа увидели в  нем   апологию дьявола, любование мрачной силой, какое-то особое, едва ли не болезненное пристрастие автора к темным стихиям бытия. При этом они досадовали на безрелигиозность автора, его нетвердость в догматах православия, позволившую ему сочинить сомнительное "Евангелие от Воланда". Другие же, вполне атеистически настроенные, упрекали писателя в "черной романтике" поражения, капитуляции перед миром зла.

      В самом деле, Булгаков называл себя "мистическим писателем", но мистика эта не помрачала рассудок и не запугивала читателя. Воланд и его свита совершали в романе небезобидные и часто   мстительные чудеса, как волшебники в доброй сказке: с   ними, в сущности, были шапка - невидимка, ковер-самолет и меч-кладенец, меч карающий.

      Одной из главных мишеней очистительной  работы Воланда становится самодовольство рассудка: “Сегодняшний вечер мне известен более или менее точно. Само собою разумеется, что, если на Бронной мне свалится на голову кирпич…”, в особенности рассудка атеистического, сметающего с пути заодно с верой в Бога всю область загадочного и таинственного: “Кирпич ни с того ни с сего никому и никогда на голову не свалится”. С наслаждением отдаваясь вольной фантазии, расписывая фокусы, шутки и перелеты Азазелло, Коровьева и кота Бегемота, любуясь мрачным могуществом Воланда, автор посмеивается над уверенностью, что все формы жизни можно расчислить и спланировать, а процветание и счастье людей ничего не стоит устроить – стоит только захотеть. Сохраняя доверие к идее Великой Эволюции, Булгаков сомневается в возможности штурмом обеспечить равномерный и однонаправленный прогресс. Его мистика обнажает трещину в рационализме. Он осмеивает самодовольную кичливость рассудка, уверенного в том, что, освободившись от суеверий, он создаст точный чертеж будущего, рациональное устройство всех человеческих отношений и гармонию в душе самого человека. Здравомыслящие литературные сановники вроде Берлиоза, давно расставшись с верой в бога, не верят даже в то, что им способен помешать, поставить подножку его величество случай. Несчастный Берлиоз, точно уверенный в том, что будет делать вечером на заседании Массолита, всего через несколько минут гибнет под колесами трамвая.

      Так и Понтий Пилат в "евангельских главах" романа кажется себе и  людям человеком могущественным. Но проницательность Иешуа поражает прокуратора не меньше, чем собеседников Воланда   странные речи иностранца на скамейке у Патриарших прудов. Самодовольство римского наместника, его земное право распоряжаться жизнью и смертью других людей впервые поставлено под сомнение: “…перерезать волосок уж наверно может лишь тот, кто подвесил?”. В характере Понтия Пилата важной является его эволюция после встречи с Иешуа, обнажившей несвободу прокуратора. Пилат решает судьбу Иешуа. Но по существу Иешуа – свободен, а он, Пилат, отныне пленник, заложник собственной совести. И этот двухтысячелетний плен – наказание временному и мнимому могуществу: “…ты слишком замкнут и окончательно потерял веру в людей. Ведь нельзя же, согласись, поместить всю свою привязанность в собаку”. В противоположность калейдоскопу мистики   и чудес в главах о современной Москве, сцены в Ершалаиме абсолютно реальны. В утреннем   и предвечернем освещении очертания людей и предметов точны   и четки, будто смотришь на них сквозь идеально прозрачное стекло.

      История Иешуа Га-Ноцри лишь в самом начальном варианте романа имела одного рассказчика - дьявола. Поощряемый недоверием собеседников на скамейке, Воланд начинает рассказ как очевидец того, что случилось две тысячи лет назад в Ершалаиме. Кому, как не ему, знать все: это он незримо стоял за плечом Пилата, когда тот решал судьбу Иешуа. Но рассказ Воланда был продолжен уже как повествование Мастера Ивану Бездомному. А дальше эстафета передается Маргарите, читающей по спасенным тетрадям фрагменты романа Мастера о смерти Иуды и погребении. Три точки зрения, а картина одна, хоть и запечатленная разными повествователями, но именно оттого трехмерная по объему. В этом как бы залог неоспоримой достоверности случившегося.

      Один  из ярких парадоксов романа заключается  в том, что, изрядно набедокурив в Москве, шайка Воланда в то же время возвращала   к жизни порядочность, честность и жестоко наказывала зло и неправду, служа как бы тем самым утверждению тысячелетних нравственных заповедей. Воланд разрушает рутину порядка существующего государственного строя и несет наказание пошлякам и приспособленцам. И если еще его свита предстает в личине мелких бесов, неравнодушных к поджогам, разрушению и пакостничеству, то сам мессир неизменно сохраняет некоторую величавость. Он наблюдает булгаковскую Москву как исследователь, ставящий научный опыт, словно он и впрямь послан   в командировку от небесной канцелярии. В начале книги, дурача Берлиоза, он утверждает, что прибыл в Москву для изучения рукописей Герберта Аврилакского, - ему идет роль ученого, экспериментатора, мага. А полномочия его велики: он обладает привилегией наказующего деяния, что никак не с руки высшему созерцательному добру. Чья позиция показана от лица Иешуа: “…злых людей нет на свете”. К услугам такого Воланда легче прибегнуть и отчаявшейся в справедливости Маргарите. “Конечно, когда люди совершенно ограблены, как мы с тобой – делится она с Мастером, - они ищут спасения у потусторонней силы”. В романе Маргарита готова на сделку с Воландом и становится ведьмой ради любви и верности Мастеру: “Согласна на все, согласна проделать эту комедию с натиранием мазью, согласна идти к черту на куличики.”

      Воланда в романе узнают только двое — Мастер и Маргарита. Без предъявления инфернального  треугольника и других атрибутов  власти, еще до того, как видят его. Узнают независимо друг от друга и так согласно друг с другом — должно быть, по тому отблеску фантастики и чуда, которые реют вокруг Воланда и которых так жаждут они оба. “Лишь только вы начали его описывать... я уже стал догадываться...” — говорит Мастер; “Но к делу, к делу, Маргарита Николаевна,— произносит Коровьев —   Вы женщина весьма умная и, конечно, уже догадались о том, кто наш хозяин”. “Сердце Маргариты стукнуло, и она кивнула головой”. Эта их способность к приятию чуда, так противопоставляющая их Берлиозу, который “к необыкновенным явлениям не привык”, сродни их причастности к чуду — к подвигу самоотречения, чуду творчества, чуду любви.

      Мы  привыкли относиться к любви, описываемой  в романах различных писателей, как к явлению чисто положительного характера, однако Булгаков, связывая Маргариту с изменой мужу, а также со сверхположительными эмоциями, возникающими в ней с приобретением демонической силы, поставил под вопрос единство того мнения, которое столь часто господствует среди нас. Маргарита – далеко не "тургеневская девушка" и не Анна Каренина Толстого по своему складу натуры и ума. Но факт остаётся фактом – Маргарита во имя свое любви и Мастера готова на все, что достаточно облагораживает ее характер и поведение.

      С самой первой встречи Мастер и Маргарита поняли – это судьба: "Она поглядела на меня удивленно, а я вдруг, и совершенно неожиданно понял, что я любил именно эту женщину". Она была в черном пальто и несла "отвратительные, тревожные, желтые цветы". Черный и желтый – цвета Мастера и Маргариты (у Мастера была черная шапка с желтой буквой "М", которую вышила Маргарита), они символизируют свет среди тьмы, вечности и грусти. Для многих желтый – цвет сумасшествия.

      Одна  из самых загадочных фигур романа «Мастер и Маргарита», безусловно, Мастер, историк, сделавшийся писателем. Сам автор назвал его героем, но познакомил с ним читателя только в 13 главе. Многие исследователи не считают Мастера главным героем романа. Другая загадка – прототип Мастера. Существует множество версий по этому поводу. Вот три самых распространенных из них.

      Мастер  – во многом автобиографический герой. Его возраст в момент действия романа («человек примерно тридцати восьми»  предстает в лечебнице перед  Иваном Бездомным) – это в точности возраст Булгакова в мае 1929 года. Газетная кампания против Мастера и его романа о Понтии Пилате напоминает газетную кампанию против Булгакова в связи с повестью «Роковые яйца», пьесами «Дни Турбиных», «Бег», «Зойкина квартира», «Багровый остров» и романом «Белая гвардия». Сходство Мастера и Булгакова еще и в том, что последний, несмотря на литературную травлю, не отказался от своего творчества, не стал «запуганным услужающим», конъюнктурщиком и служил настоящему искусству. Так и Мастер создал свой шедевр о Понтии Пилате, «угадал» истину, посвятил жизнь чистому искусству – единственный из московских деятелей культуры не писал на заказ, о том, “что можно”.

      Вместе  с тем, у Мастера много и  других, самых неожиданных прототипов. Его портрет: “бритый, темноволосый, с острым носом, встревоженными глазами и со свешивающими на лоб клоком волос” выдает несомненное сходство с Николаем Васильевичем Гоголем. Надо сказать, что Булгаков считал его своим главным учителем. И Мастер, как Гоголь, по образованию был историком и сжег рукопись своего романа. Несомненен, наконец, в произведении Булгакова и ряд стилистических параллелей с Гоголем.