Марина Цветаева и немецкая культура

  Марина  Цветаева и немецкая культура

  От  Евгения Хильдебрандта

  Можно назвать многих известных или  знаменитых русских писателей, чьё  творчество было тесно связано с  немецкой культурой, Германией, немецким языком, которым они преимущественно  владели и даже создавали свои литературные произведения на этом языке. Лермонтов, например, овладевший немецким уже в детстве, многие из его стихотворений повторяются на немецком языке, которые в 20-х годах 19 века появились в берлинском выпуске его произведений на русском. Мастерское владение немецким языком передано нам также в стихотворениях Ивана Тургенева, Алексея Толстого, в прозе Льва Толстого, в нелитературном жанре Александром Суворовым. Но никто из вышеперечисленных не мог воплотить себя в Германии с её особым менталитетом, культурой и языком, практически раствориться в нём, как это удалось Марине Цветаевой. Однако это не должно быть упрёком.

  Марина  Цветаева неоднократно выражала свою любовь к Германии, культуре этой страны и  говорила по-немецки фактически также свободно, как по-русски.

  Она владела многими европейскими языками, при этом называя немецкий вторым, а французский третьим (А. Цветаева «Воспоминания»). Из «Автобиографии» (1940) Марины Цветаевой мы узнаём: «Моими первыми языками были немецкий и русский, с семи лет ещё и французский. Лекции матери и  музыка…» Итак немецкий, как признаётся сама поэтесса, действительно был её первым языком, или, по крайней мере, наравне с русским. Дальше в «Автобиографии» мы читаем: «Весна 1902… Лозанна… я пишу стихи на французском. Лето 1904… я еду в интернат во Фрайбург. Пишу стихотворения на немецком.»  К сожалению, эти стихотворения не дошли до нас. Пример немецкой эписторальной прозы поэтессы вы можете прочитать в конце этой заметки. Мать Марины Цветаевой, Марина Александровна Мейн, «была страстной поклонницей музыки, страстно любила стихотворения и несколько написала сама. Это досталось ей от матери…» (Из «Автобиографии»). Мать прекрасно владела многими языками, разбиралась в культурном наследии европейских стран. Здесь речь может пойти об определённой живой немецкой традиции Марины Цветаевой, не склоняясь при этом к преувеличению. Сейчас давайте обратимся к тем её стихам, которые лучше всего свидетельствуют о её любви к Германии. Впрочем, они сохранились лишь в избранных изданиях стихотворений Марины Цветаевой. Например, во многотомном издании «Библиотека поэта» («Стихотворения и поэмы», 3-е издание, 1990). В двукратно издававшемся двухтомном сборнике и других популярных изданиях они не были опубликованы. К появившемуся в 1911 году стихотворению «Как мы читали «Лихтенштейн» я бы хотел привести несколько пояснений: Во Фрайбурге, в Шварцвальде в 1904 году Марина и её сестра Ася (Анастасия) учились в пансионе Бринк. Их больная мать жила на соседней улице. По воскресеньям мать по традиции рецитировала обеим девочкам стихи на природе. «Лихтенштейн» - исторический роман о Швабии 16 века, написанный немецким писателем-романистом Вильгельмом Хауфом (1802-1827). Из-за скопления исторических и других реалий эта книга не очень подходила детям, однако это не касалось Марины (12) и Аси (10).

  Как мы читали «Lichtenstein»

  Тишь  и зной, везде синеют сливы,

  Усыпительно жужжанье мух,

  Мы  в траве уселись, молчаливы,

  Мама  «Lichtenstein» читает вслух.

  В пятнах губы, фартучек и платье,

  Сливу руки нехотя берут.

  Ярким золотом горит распятье

  Там, внизу, где склон дороги крут. 

  Ульрих  – мой герой, а Георг – Асин,

  Каждый  доблестью пленить сумел:

  Герцог  Ульрих так светло-несчастен,

  Рыцарь  Георг так влюблено смел! 

  Словно  песня – милый голос мамы,

  Волшебство творят её уста;

  Ввысь уходят ели, стройно-прямы,

  Там, на солнце, нежен лик Христа… 

  Мы  лежим, от счастья молчаливы,

    Замирает сладко детский дух.

  Мы  в траве, вокруг синеют сливы,

  Мама  «Lichtenstein» читает вслух…

  С этого момента этот не всегда одинаковый в своей манере повествования роман В. Хауфа относился к любимым книгам писательницы.

  Когда я однажды остановился в замке  Лихтенштейн, который был создан в 1842 году под влиянием романа Хауфа  и был виден в близи Ротлинга с высокой скалы на берегу реки Эхац в Швабских Альпах, я не мог не заметить и рассказал моим спутникам о русской поэтессе Цветаевой, которой не были чужды замок и Вильгельм Хауф, чей бюст был установлен на колоннаде у выступа скалы…

  Когда в России после развязки первой мировой  войны началась провокационная кампания против Германии и всего немецкого, написала Марина Цветаева 1 декабря 1914 всем вопреки в характерной ей черте единственное в своём роде по выразительности стихотворение:

  Германии 

  Ты  миру отдана на травлю,

  И счёта нет твоим врагам!

  Ну, как же я тебя оставлю,

  Ну, как же я тебя предам? 

  И где возьму благоразумье:

  «За око – око, кровь – за кровь!»,

  Германия  – моё безумье!

  германия  – моя любовь! 

  Ну, как же я тебя отвергну,

  Мой столь гонимый Vaterland,

  Где всё ещё по Кёнигсбергу

  Проходит  узколицый Кант,

  Где Фауста нового лелея,

  В другом забытом городке

  Geheimrath Goethe по аллее

  Проходит  с веточкой в руке, 

  Ну, как же я тебя покину,

  Моя германская звезда,

  Когда любить наполовину

  Я не научена, - когда –  

  От  песенок твоих в восторге,

  Не  слышу лейтенантских шпор,

  Когда мне свят святой Георгий

  Во  Фрейбурге на Schwabenthor, 

  Когда меня не душит злоба

  На  кайзера взлетевший ус, -

  Когда в влюблённости до гроба

  Тебе, Германия, клянусь! 

  Нет ни волшебней, ни премудрей

  Тебя, благоуханный край,

  Где чешет золотые кудри,

  Над вечным Рейном Лорелай. 

  Так звучал тот стих тогда 22-летней Цветаевой.

  25 лет спустя, в уже зрелом возрасте, это был 1939 год, она написала  в цикле «Gedichte an die Tschechei» новое, по-другому трактуемый стих «Германия» - ganz im Banne входа немецких войск в Чехословакию. Она тогда жила там со своей семьёй. Суверенитет этой страны практически перестал существовать. 

  О, дева всё румянее

  Среди зелёных гор – 

  Германия!

  Германия!

  Германия!

  Позор! 

  Полкарты  прикарманила,

  Астральная душа!

  Встарь  сказками дурманила,

  Днесь – танками пошла! 

  О, мания! О, мумия

  Величия!

  Сгоришь,

  Германия!

  Безумие,

  Безумие,

  Творишь!..

  Позоря  тоталитарный режим нацизма, поэтесса остаётся верна своей Германии.

 В будущем она так или иначе  отреагировала бы на нападение Германии на Советский Союз, куда она в 1939 последовала за своим мужем и дочерью, которая вскоре после этого была задержана и разлучена с ней. Но в этой стране, куда она вернулась, для неё, поэтессы, не было даже минимума свободы. Потому и не было написано новых стихов. Она была вынуждена расстаться с этой жизнью. Мрачные причины, которые побудили её к этому, раскрываются только сейчас…

  В своих поэтических произведениях  Марина Цветаева (наряду с поэтами  других стран) находилась под влиянием поэзии Гёте, Хёльдерлина, Гейне; «Нибелунги» были среди прочих одной из тех книг, «вместе с которыми будешь сожжен». Переписка Гёте с Беттиной Брентано, «беседы с Гёте» Экерманна – с этими книгами жила Марина Цветаева. Немецкое народное искусство было ей очень близко. Сюжет «Гамельнского крысолова» она использовала в своей лирической поэме «крысолов». Вероятно, нет такого великого поэта, который перенес немецкие народные песни в русский язык. Этим и занималась Марина Цветаева.

  Дальнейшей  чертой, характеризующей Марину Цветаеву, является тот факт, что в 1922 году перед отъездом Бориса Пастернака за границу она попросила подарить ей на Рождество немецкую библию, обязательно написанную готическим шрифтом. «Всю свою жизнь я буду носить  ее с собой!»

  Борис Пастернак «подарил» ей также знакомство с австрийским писателем Райнером Мария Рильке (1875 – 1926). Из чего выросла большая дружба и любовь…на расстоянии. Оба поэта вскарабкались на вершину своего мастерства. Сохранились письма Марины Цветаевой адресованные Рильке.

  И в заключение небольшой пример немецкого  письменного стиля поэтессы и  ее глубоко субъективная оценка поэзии и языка.

  Den 6. Juli 1926

  “Lieber Rainer,

  Goethe sagt irgendwo, dass man nichts Bedeutendes in einer fremden Sprache leisten kann – und dasklang mir immer falsch.(Goethe im ganzen klingt immer recht, nur als Summa gültig, darzm tu ich ihm jetzt unrecht.)

  Dichten ist schon übertragen, aus der Muttesprache – in eine andere, ob französisch oder deutsch, wird wohl gleich sein. Keine Sprache ist Muttersprache. Dichten ist nachdichten. Darum versteh ich nicht, wenn man von französischen oder russischen etc. Dichtern redet. Ein Dichter kann französisch schreiben, er kann nicht ein französischer Dichter sein. Das ist lächerlich.

  Ich bin kein russischer Dichter und staune immer, wenn man mich für einen solchen hält und als solchen betrachtet. Darum wird man Dichter (wenn man es überhaupt werden könnte, wenn man es schon nicht allem voraus seie!),um nicht Franzose, Russe etc. zu sein, um alles zu sein. Oder: man ist Dichter, weil man kein Franzose ist. Nationalität - Ab- eingeschlossenheit. Orpheus sprengt die Nationalität oder dehnt sie so weit und breit, dass alle (gewesenen und seienden) eingeschlossen sind. Schöner Deutscher – da! Und schöner Russe!

  Doch jede Sprache hat etwas nur ihr Gehörendes, was sie ist. Darum klingst Du französisch anders als deutsch – deswegen hast Du doch französisch geschrieben! Deutsch ist tiefer als Französisch, voller, gedehnter, dunkler. Französisch: Uhr ohne Nachklang, Deutsch – mehr Nachklang als Uhr (Schlag)."