Биография Успенского Глеба Ивановича

     Меняется  и художественное освоение действительности писателем. Его интересует не только фактографическая сторона явлений: факты, цифры, статистический материал, но он стремится объяснить и социальные причины явлений, у него своя индивидуальная специфика в обрисовке персонажей, в подходе к событиям, свое художественное своеобразие. В поле зрения автора не столько этнографические описания, а социальные зарисовки «голодной  голи», судьба умирающего актера, тягости  жизни крестьянства.

     Немаловажную  роль в художественном методе Успенского играют этнографические  фольклорные элементы, рассматриваемые  им через призму художественного  видения русской  действительности, быта и жизни русского крестьянина. Фольклор и этнография воспринимаются писателем как отражение «народного ума», как источник народной философии, мировоззрения, культурного экономического уклада («Крестьянин и крестьянский труд», «Власть земли»). Успенским используется и фольклорная поэтика, сказовая форма, стиль, художественные приемы, композиция («У Троицы Сергия»). Особый интерес проявляется у Успенского к народной песне. Фольклор осмысливается им с позиций демократического народознания. Писатель скорбит об уходящем естественном народном искусстве, связанном с коренными истоками крестьянской жизни, с «властью земли». «Народная песня, – пишет автор, – …вековечно-неизменная, и она говорит только о неугасимой, несокрушимой силе жизни, напоминает только эту радость жить, звучит никогда не стареющая, вечно и неизменно, юным звукам, даже горе в ней обличено в такую форму выражения, которая оживляет сердце ощущением радости, «вечной жизни».

     По  мнению Успенского, потеря связи человека с землей несет и духовное оскудение, потерю исконной культуры. Психологические  нюансы в поведении крестьян-отходников подтверждают это («Воскресенье в деревне»). Крестьяне едут в деревню, в родные, близкие места. Окружающие их картины  вызывают чувство причастности к  родной земле. Оно выливается в исконно  русскую печальную песню, которую  они поют: «Попила ли ты, моя головушка? Попила ли, погуляла?» И беглые пейзажные  зарисовки: набегающий с поля ветер, мелкий дождик, ночной холод психологически усиливают эту картину. «Набегающий  с поля ветер слегка кропит мелким дождиком и своей ровной тягой  усыпляет и убаюкивает натрудившийся  народ… Ночной холод заставляет порой  передернуть плечами, но вовсе не мешает петь прежнюю песню и легонько поигрывать на гармошке:

           Уж и стали они  меня, добра молодца,

           Стали стричь и брить.

           Уж вы брейте мои  кудерышки,

           Брейте, не жалейте…».

     Художественные  очерки Успенского наполнены  цифрами, фактами, этнографическими элементами, культурологическими  элементами, публицистическими  выступлениями, социологическими выводами и оценками. Критик П. Кропоткин  отмечал, что даже в позднейших произведениях  Г.И. Успенского преобладает  этнография. Повторяя в чем-то Даля и его школу, сближаясь с шестидесятниками и отталкиваясь от них, Успенский в то же время оставался своеобразным, оригинальным художником, по словам И.Л. Франко, «самым оригинальным и самым привлекательным представителем русской литературы».

     Идейно-художественное понимание народной жизни Г. Успенского близко Решетникову, Слепцову, Левитову, но вместе с тем оно внесло в  литературный процесс времени свое видение крестьянского мира и  выразило его в своеобразных эстетических категориях. Это – зарождающаяся  сознательная «мысль», проникающая  в забитые и запуганные русские  души, «под громадою бед, забитости, темноты народа». Если у Левитова крестьянская жизнь протекает в тревоге, метаниях, исканиях, то Успенский замечает признаки нового в ней. Эта мысль «тихими, тихими шагами, незаметными, почти непостижимыми путями пробирается в самые мертвые углы русской земли, залегает в самые не приготовленные к ней души, по песчинке, по кровинке, медленно неслышно перестраивается на новый лад, запуганная, забитая и забывшая себя русская душа, – а главное – перестраивается во имя самой строгой правды». Успенский заметил светлые надежды, робкие проблески народного сознания, но оно еще смутно пробивается сквозь реалии жизни, «мысль темна», народ недостаточно осознает свое положение.

     Заметил Успенский и героев, наделенных «просиянием  ума» – мечтателей, верящих в  переустройство мира на началах справедливости, добра и всеобщего обязательного  труда. «В русской жизни в настоящее  время столько мечтаний и мечтателей о том, как жить свято, что истомившийся современный человек невольно влечется к ним. Не говорить поэтому о мечтах и мечтателях положительно невозможно».

     Г.И. Успенский вскрыл истинные истоки русского крестьянства – «власть  земли». Именно эта  связь, по мнению писателя, определяет экономическую  и духовную культуру, состояние народа, его мировоззрение, нравственную этику. «Власть земли» –  положительное начало жизни. Во «власти  земли» он видит тайну  ментальности русского крестьянина. «…Огромнейшая масса русского народа до тех пор и терпелива и могуча в несчастьях, до тех пор молода душою, мужественно сильна и детски кротка, – словом, народ, который держит на своих плечах всех и вся, народ, который мы любим, к которому идем за исцелением душевных мук, – до тех пор сохраняет свой могучий и кроткий тип, покуда над ним царит власть земли, покуда в самом корне его существования лежит невозможность ослушания ее повелений, покуда они властвуют над его умом, совестью, покуда они наполняют все его существование… Оторвите крестьянина от земли, от тех забот, которые она налагает на него, от тех интересов, которыми она волнует крестьянина, добейтесь, чтоб он забыл “крестьянство”, – и нет этого народа, нет народного миросозерцания, нет тепла, которое идет от него»¹⁰. Свои размышления автор подтверждает обращением к исконно национальным народным представлениям, выраженным в устной народной поэзии. Он вводит в очерк «Власть земли» былину о Микуле Селяниновиче и Святогоре-богатыре. Успенский называет былину загадкой, в которой таится вся сущность народной жизни. Автор комментирует былину: богатырь, ухватившись обеими руками за мужицкую сумочку, не может оторвать ее от матери-сырой земли. Былина, по мнению автора, выражает понимание сущности народной жизни: «…тяга и власть земли – огромны, до того огромны, что у богатыря кровь алая выступила на лице, когда он попытался поколебать их на волос, а, между тем, эту тягу и власть народ несет легко, как пустую сумочку».

     О земле думает и говорит русский  человек. Успенский приводит свой разговор со старым крестьянином. Что волнует  этого старика, о чем он вспоминает? А вспоминает он только землю: «Жалко было бросать-то? – спрашивает старика  автор-рассказчик. – Вот как жалко, сказать не могу… И-и, матушка  родная! И буквально с плачущими  нотами в голосе продолжал: – По де-вя-но-сто мер хлеба, се-я-а-л! Ов-вес  у меня крестецкий, тя-а-желый-претяжелый…  Бывало, до свету примутся мои бабы жать, что огнем палят». Воодушевление  и радость приносило крестьянину  общение с землей. И как бы эмоциональным  аккордом к разговору звучит песня: «…Вдруг вдали на деревне грянул звонкий девичий хор: старик поднял голову и, слушая песню, сказал: – Ишь, горло-то дерут! Урожай ноне… Бог  послал… – Хор зазвенел еще  звонче и громче».

     Чем же объясняет Успенский любовь крестьянина  к тяжелому труду? Тягой к земле, властью земли. Понимая непрочность  патриархальных устоев в деревне, Успенский  ценил почвеннические начала народного  миросозерцания, видел возможность  душевного исцеления человека, приобщения к ним. Его концепция народной жизни – это вера в возможность устройства справедливого и разумного общества, основанного на народном образе жизни, «где все живут в одних условиях труда».

     Таким образом, соприкасаясь с шестидесятниками, Г.И. Успенский в то же время был  самобытным художником.  
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

   Список  литературы: 

   1. Г. И. Успенский, Полное собрание сочинений, т. VIII. Изд. Академии Наук СССР, 1949, стр. 394. В дальнейшем цитируется это издание (тт. I—XIV, 1940—1954).

   2.  В. Г. Белинский, Полное собрание сочинений, т. VII, СПб., 1904, стр. 444.

   3.  «Искра», 1902, № 20.

   4.  «Правда», 1936, № 217, 8 августа.

   5.  В. И. Ленин, Сочинения, т. 17, стр. 472, 473.

   6.  Л. Н. Толстой, Полное собрание сочинений, юбилейное издание, т. 25, Гослитиздат, М., 1937, стр. 180.

   7.  Г. В. Плеханов, Сочинения, т. X, Госиздат, 1925, стр. 62.

   8.  А. М. Горький, Собрание сочинений в тридцати томах, т. 27, 1953, стр. 269.