Сравнительный анализ эстетических концепций Платона и Леонардо да Винчи

 

 

Реферат

Сравнительный анализ эстетических концепций Платона и

 Леонардо да Винчи

Содержание

 

 

 

 

 

Введение

 

Актуальность данной работы состоит в том, что эстетические концепции абсолютно разных эпох имеют, естественно, разные интерпретации. Особенно, если рассматривать людей разного склада ума, занятости и учесть, что разница в годах составляет два тысячелетия. Что действительно важно так это то, что взят один из популярных античных философов – Платон и гений своего поколения Леонардо да Винчи. Их концепции в чем-то похожи, но имеют абсолютно разную подоплеку.

Концепции прекрасного у Платона содержатся в его работах по философии, а концепции прекрасного у Леонардо содержатся в его картинах, инженерных трудах.

 Цель данной  работы: рассмотреть сравнительный анализ эстетических концепций Платона и Леонардо да Винчи.

Объект данной работы: эстетические концепции Платона и

 Леонардо да Винчи.

Предмет данной работы: сравнительный анализ эстетических концепций Платона и Леонардо да Винчи.

Задачи, которые необходимо решить в ходе работы:

1. Рассмотреть эстетические концепции Платона;

2. Осветить эстетические концепции Леонардо да Винчи;

3. Провести сравнительный анализ эстетических концепций Платона и Леонардо да Винчи.

 

1. Эстетические концепции  Платона

 

Кратко намеченное содержание платоновской эстетики в виде учения об идеях выставляет только основные принципы и требует детальной разработки. Материал платоновских диалогов представляет собою необозримый хаос самых разнообразных и часто весьма противоречивых построений.

Платоновская "идея" содержит в себе ряд аспектов, ставших в новой философии принципами отдельных философских систем, которые, несмотря на это, находятся даже в ожесточенной борьбе. Не давая исчерпывающего анализа учения Платона об идеях и связывая его главным образом с интересами истории эстетики, мы можем сказать следующее.

Поскольку эти общие и совокупные идеи-мифы-боги разрабатываются у Платона, как сказано, главным образом с логически-категориальной точки зрения, необходимо установить такие три логических аспекта платоновской идеи, которые являются своеобразными ступенями или методами ее философско-эстетического развития.1

Во-первых, идея, хотя она и есть бытие и даже субстанция, может рассматриваться чисто описательно. Здесь еще не получится определения красоты, и платонизм здесь еще не проявит всю свою огромную логическую мощь. Однако, конечно, чрезвычайно важно сказать, что не является прекрасным, прежде чем мы скажем, чем оно доподлинно является. Кроме того, описательная методология у Платона вовсе не ограничивается только одним отграничением области прекрасного от других соседних областей. В "Пире", в "Федре", в "Филебе" и других диалогах Платон дал неувядаемые образцы описательного изображения прекрасного, довел это описание до структурного оформления и сделал это яснее многих других мыслителей мирового значения. Но, как мы увидим ниже, эта положительная сторона описательного метода у Платона неразрывно связана у него с применением других, уже не описательных, методов. Поэтому если остановиться на чистой описательности, то в результате исследований Платона на этой ступени его развития возникают, пожалуй, только отрицательные, то есть ограничительные выводы.

Во-вторых, уже и во всякой философии является чрезвычайно плодотворным выяснение того, что нужно для данного понятия или учения, что ему предшествует, что оно обязательно предполагает.

Платон очень много думал о том, что нужно для того, чтобы правильно мыслить и воспринимать красоту. Он для этого устанавливал разные принципы, которые, с его точки зрения, вовсе не были каким-нибудь субъективизмом.

 Красота, как и все существующее, с нашей точки зрения, обязательно есть единство и борьба противоположностей. Какие это противоположности, об этом мы узнаем в каждом отдельном случае. И какое это единство, какая борьба, об этом говорит нам только изучение самой действительности. У Платона тоже была своя действительность и свое понимание этой действительности. Единство и борьба противоположностей – это и для него очень важный предмет исследования. А так как термин "диалектика" постоянно у него употребляется и он его очень любит, даже превозносит, то, очевидно, у него было и диалектичекое учение о красоте, диалектическая эстетика2. Что это за диалектика и как она у него применяется, это тоже должно составить предмет нашего исследования.

Платон – идеалист. Значит, идею он резко отличает от материи. Но в таком случае и для Платона, как и для всякого идеалиста, а может быть, и для всякого философа вообще, неизбежно возникает вопрос: в каком же отношении находится идея к материи? Ответов на этот вопрос существует в истории философии несчетное количество; и весьма редко бывает, когда философ дает на такой вопрос какой-нибудь один-единственный ответ, и дает его притом отчетливо, определенно и последовательно. Большей частью у философов тут самая невероятная путаница, так что все искусство историка философии почти только в том и заключается, чтобы терпеливо анализировать эту путаницу и сопоставлять полученные результаты с положением дела у других философов. Платон тоже не относится к числу тех мыслителей, которые проводят свой метод четко, единообразно и последовательно. Тщательный анализ его многочисленных произведений заставляет признать, что вопрос о соотношении идеи и материи решался им весьма разнообразно, – то упорно, настойчиво и непреклонно, а то и смутно, неуверенно, робко и достаточно рыхло3.

О взглядах Платона на Прекрасное уже так много написано и сказано, притом даже теми, кто не удосужился прочитать и строчки из его произведений, что обойти эту тему молчанием совершенно невозможно.

Человеческое и Божественное соединены узами любви. Любовь есть тяготение души к красоте, непреодолимое стремление подобного к подобному, стремление божества, заключающегося в каждом человеке, к божеству, выражающемуся в красоте. Это и есть знаменитая платоническая любовь, которая первоначально означала общение двух душ и притом в чисто философском смысле, а затем была низведена до выражения какого-то пошлого слезливого чувства, испытываемого двумя полами по отношению друг к другу.

Платоническая любовь выражала идеальную симпатию, теперь же под ней подразумевается любовь сентиментального юноши к женщине, с которой он не может или не желает вступить в брак.

Но что такое красота? Это вовсе не простое услаждение чувств, она не исчерпывается гармоническими очертаниями и яркими красками, это только указание на нее. Красота есть Истина. Это лучезарный облик того, что прекраснее всего в мире идей.

Вот как описал Платон красоту в диалоге "Федр":

"Ведь, как уже было сказано, всякая человеческая душа по природе своей бывала созерцательницей бытия, иначе бы она не вселилась бы в это живое существо. Припоминать то, что там, на основании того, что есть здесь, нелегко любой душе: одни лишь короткое время созерцали тогда то, что там; другие, упав сюда, обратились под чужим воздействием к неправде и на свое несчастье забыли все священное, виденное ими раньше. Мало остается таких душ, у которых достаточно сильна память. Они всякий раз, как увидят что-нибудь, подобное тому, что было там, бывают поражены и уже не владеют собой, а что это за состояние, они не знают, потому что недостаточно в нем разбираются. В здешних подобиях нет вовсе отблеска справедливости, воздержности и всего другого, ценного для души, но, подходя к этим изображениям, кое-кому, пусть и очень немногим, все же удается, да и то с трудом, разглядеть при помощи наших несовершенных органов, к какому роду относится то, что изображено.4

Сияющую красоту можно было видеть тогда, когда мы вместе со счастливым сонмом видели блаженное зрелище, одни - следуя за Зевсом, а другие - за кем-нибудь другим из богов, и приобщались к таинствам, которые можно по праву назвать самыми блаженными и которые мы совершали, будучи сами еще непорочными и не испытавшими зла, ожидавшего нас впоследствии. Допущенные к видениям непорочным, простым, неколебимым и счастливым, мы созерцали их в свете чистом, чистые сами и еще не отмеченные, словно надгробием, той оболочкой, которую мы теперь называем телом и которую мы можем сбросить, как улитка - свой домик.

Благодаря памяти возникает тоска о том, что было тогда, - вот почему мы сейчас подробно говорили об этом. Как мы и сказали, красота сияла среди всего, что там было; когда же мы пришли сюда, мы стали воспринимать ее сияние всего отчетливее посредством самого отчетливого из чувств нашего тела - ведь зрение самое острое из них. Разум не поддается зрению, иначе он возбудил бы необычайную любовь, если бы какой-нибудь такой отчетливый его образ оказался доступен зрению; точно так же и все остальное, что заслуживает любви. Только одной красоте выпало на долю быть зримой и привлекательной.

Человек, отвергающий посвящение в таинства или испорченный, не слишком сильно стремится отсюда туда, к красоте самой по себе: он видит здесь то, что носит одинаковое с нею название, так что при взгляде на это он не испытывает благоговения, но, преданный наслаждению, пытается, как четвероногое животное, покрыть и оплодотворить; он не боится наглого обращения и не стыдится гнаться за противоестественным наслаждением. Между тем человек, только что посвященный в таинства, много созерцавший тогда все, что там было, при виде божественного лица, хорошо воспроизводящего ту красоту или некую идею тела, сперва испытывает трепет, на него находит какой-то страх, вроде как было с ним и тогда; затем он смотрит на него с благоговением, как на бога, и, если бы не боялся прослыть совсем неистовым, он стал бы совершать жертвоприношения своему любимцу, словно кумиру или богу5. А стоит тому на него взглянуть, как он сразу меняется, он как в лихорадке, его бросает в пот и в необычный жар.

Восприняв глазами истечение красоты, он согревается, а этим укрепляется природа крыла: от тепла размягчается вокруг ростка все, что ранее затвердело от сухости и мешало росту; благодаря притоку питания, стержень крыльев набухает, и они начинают быстро расти от корня по всей душе - ведь она вся была искони пернатой. Пока все это происходит, душа вся кипит и рвется наружу. Когда прорезываются зубы, бывает зуд и раздражение в деснах - точно такое же состояние испытывает душа при начале роста крыльев: она вскипает и при этом испытывает раздражение и зуд, рождая крылья.

Таким образом, Красота - есть наиболее живой образ Истины; это - божество в самой доступной форме для созерцания. Но что такое Добро? Добро - есть Бог, но Бог рассматриваемый абстрактно. Истина, красота, справедливость всего лишь различные проявления божества, но Добро - есть его сущность6. Поэтому Добро не может быть воспринято чувствами; оно познается только размышлением. Как Солнце есть причина зрения, а также и причина происхождения предметов зрения, точно так и Добро есть причина знания и причина существования всего, что служит предметом знания. И как само Солнце не есть ни зрение, ни предмет зрения, но возвышается над тем и над другим, так и Добро не есть ни знание, ни предмет знания, но выше того и другого; знание и его предмет сами по себе не есть Добро, но являются его неотъемлемой частью.

 

 

2. Эстетические концепции Леонардо да Винчи

 

Во времена Леонардо да Винчи (XV—XVI в.) представление о том, что человек есть центр Вселенной было всеобъемлющим. Леонардо создает и развивает учение о пропорциях тела человека, считая, что «человек — это модель, центр и микрокосм, отраженный в макрокосме».

Для Леонардо да Винчи искусство и наука представлялись взаимосвязанными. В искусстве живопись у Леонардо да Винчи — это универсальный язык, подобный математике, выражающий все многообразие проявления разумного в природе посредством пропорции и перспективы7.

Для Леонардо да Винчи, как отмечается, свойственно изображать как красоту пропорции человеческого тела, так и «анимус» — внутренний поток энергии, истекающий от движущейся фигуры, что возможно при глубоком овладении анатомией. Ярким примером прикладной анатомии, когда Леонардо применял собственные анатомические исследования в ранние годы творчества, считается картина «Святой Джером».

Человек, нарисованный Леонардо да Винчи, известный как Витрувианский, очерчен кругом и квадратом, есть воплощение измерения Вселенной, в центре которой (находится) человек.

Леонардо да Винчи предполагал, что обитель души находится в центре головы. В поисках локализации души Леонардо рисовал высокоточные поперечные сечения черепа, выделяя пропорциональные отрезки прямых.

 

Рис. 1 Сечение черепа

 

Квадрат и круг, нарисованные Леонардо, математически не «едины в себе», так как в данном случае радиус окружности и сторона квадрата не связаны с независимым единичным отрезком прямой цифровой «формы форм» смыслового простанства Единого. Для примера на рис.2 построена, на основе «Вечного числа» в смысловом пространстве Единого, окружность, равновеликая квадрату, изображенному на рис. 2

 

Рис.2 Витрувианский человек

 

На окружности пометка — Идеал, что означает совершенная /идеальная) окружность цифровой «формы форм», связанной с квадратом рис.2. Непосредственное отношение к цифровой «форме форм» «единого в себе» смыслового пространства Разума имеют пропорциональные отрезки частей фигуры Витрувианского человека (рис.2), обозначенные Леонардо горизонтальными линиями и пометками на умозрительной средней линии, делящий квадрат и саму фигуру на две половины (левую и правую).8

Если рис.2 представить в системе координат цифровой «формы форм» «единого в себе» смыслового пространства Разума, координатные оси ОХ, ОY совместить со средними линиями, делящими стороны квадрата рис.2а пополам, за начало координат принять обозначенную 0 точку пересечения средней и горизонтальной линий, использовать горизонтальные линии и пометки средней линии, обозначенные Леонардо, то рис.2 можно, в частности, представить как рис. 3.

 

На рис. 3 отрезок 0Y (1/2 стороны квадрата, нарисованного Леонардо) принят равным 1.