Скученность

   Мы  живем в эпох}⁷ всеобщей нивелировки; происходит выравнивание богатств, прав, культуры, классов, полов. Происходит и выравнивание континентов. Так как средний уровень жизни в Европе был ниже, от этой нивелировки она может только выиграть. С этой точки зрения, восстание масс означает огромный рост жизненных возможностей, те, обратное тому, что мы слышим так часто о «закате Европы». Это выражение топорно, да и вообще неясно, что, собственно, имеется в виду - государства Европы, культура или то, что глубже и бесконечно важнее остального, -жизненная сила? О государствах и о культуре Европы мы скажем позже (хотя, быть может, достаточно и этого); что же до истощения жизненной силы, нужно сразу разъяснить, что тут - грубая ошибка. Быть может, если я исправлю ее сейчас же, мои утверждения покажутся более убедительными или менее неправдоподобными; так вот: теперь средний итальянец, испанец или немец, менее разнятся в жизненной силе от янки пли аргентинца, чем тридцать лет назад. Этого американцы, не должны

забывать.

Такою всегда была власть в обществе, управляемом  непосредственно массой, - она и всемогуща, и эфемерна. Человеку массы не дано проектировать и планировать, он всегда плывет по течению. Поэтому он ничего не создает, как бы велики ни были его возможности и его власть. Таков человек, который в наше врем стоит у власти и решает. Займемся поэтому анализом его характера.

   Ключ, к этому анализу мы найдем, если вернемся к началу исследования и поставим себе вопрос; откуда пришли те массы, которые наполняют и переполняют сейчас историческую сцену?

  Несколько лет тому назад известный экономист  Вернер  Зомбарт указал на один простой факт, который должен был бы запомнить каждый, интересующийся современными событиями. Этот простои факт сам по себе достаточен, чтобы дать нам ясное представление о современной Европе: а если он и не достаточен, то все же указывает путь, который нам все раскроет. Суть в следующем. За всю европейскую историю с VI века вплоть до 1800 года, то есть в течение 12 столетий, население Европы никогда не превышало 180 миллионов. Но с 1800 по 1414-й, т,е. за одно с небольшим столетие, население Европы возросло со 180 до 460. миллионов! Сопоставив эти цифры, мы убедимся в производительной силе прошлого столетия, В течение трех поколений оно массами производило человеческий материал, который, как поток, обрушился на поле 'истории, затопляя его. Этого достаточно для объяснения как триумфа масс, так и всего, что он выражает и возвещает. В то же время это подтверждает самым наглядным образом то повышение жизненного уровня, на которое я указывал.

Но одновременно это показывает, насколько необоснованно  восхищение, какое вызывает у нас расцвет новых стран, вроде США. Нас поражает рост их населения, которое в течение одного столетия достигло 100 миллионов, и мы не замечаем, что это лишь результат изумительной плодовитости Европы. Здесь я вижу еще один аргумент для опровержения басни об американизации Европы. Рост населения Америки, который считается наиболее характерной ее чертой- вовсе не ее особенность. Европа за прошлое столетие выросла гораздо больше. Америка же наполнялась за счет избытков населения Европы.

   Хотя  подсчет Зомбарта и не известен, как он того заслуживает, все же факт необычайною роста населения не тайна и сам по себе не заслуживал бы упоминания. Дело, собственно, не в нем самой, а в головокружительной быстроте этого роста и в последствиях его: массы людей таким ускоренным темпом вливались на сцену истории, что у них . не было времени, чтобы в достаточной мере приобщиться к традиционной культуре.

Анализ  человека массы

   Кто же этот «человек массы», который пришел теперь к власти в общественной жизни, и в политической, и в неполитической? Почему оп гаков, каков он ест иначе говоря, откуда он взялся?

" Попробуем  дать общий ответ на оба вопроса, так как они тесно связаны друг с другом. Человек, который сегодня хочет руководить жизнью Европы, очень отличается от вождей XIX века, родившего его самого. Прозорливые умы уже в 1820, 1850 и 1880 годах при помощи чисто априорного мышления сумели предвидеть серьезность нынешнего положения. «Массы двинулись вперед!» - заявил Гегель апокалиптическим тоном..: «Без новой духовной силы наш век - век революций - придет к катастрофе!» - возвестил Огюст Конт... «Я вижу растущий прилив нигилизма». - крякнул с Энгадинской скалы Ницше…

 Неверно,  будто историю нельзя предвидеть. Бессчетное число раз она была  предсказана. если бы будущее не открывалось пророкам, его не могли бы понять ни в момент его осуществления, ни позже, когда оно уже стало прошлым. Мысль, что историк - не. что иное, как обратная сторона пророка, пронизывает всю философию истории. Конечно, можно предвосхитить только общую схему будущего, но ведь, по существу, мы не больше того воспринимаем и в настоящем, и в прошлом, Чтобы видеть целую эпоху, надо смотреть издалека.

   Какою представлялась жизнь тому человеку массы, которого XIX век производил все в больших количествах? Прежде всего он ощущал общее материальное улучшение. Никогда раньше, средний человек не решал своих экономических проблем с такой легкостью. Наследственные богачи относительно беднели, индустриальные рабочие обратились в пролетариев, а люди среднего калибра с каждым днем расширяли свой экономический горизонт. Каждый день вносил что-то новое и обогащал жизненный стандарт, С каждым днем положение укреплялось, независимость росла. То, что раньше считалось бы особой милостью судьбы и вызывало умиленную благодарность, теперь рассматривалось как законное благо, за которое не благодарят, которого требуют.

   С 1990 года и рабочие начинают жить лучше. Тем не менее, им приходится вести борьбу за свои права. В отличие от среднего человека, они не получают все готовым от чудесно организованных общества и государства.

   К этому облегчению жизни и к  экономической обеспеченности присоединяются физические блага, комфорт, общественный порядок. Жизнь катится, как по рельсам, и нет опасений, что ее нарушит насилие

или беда.

  Такая свободная, нестесненная жизнь неминуемо  должна была вызвать в «средних душах» ощущение, которое можно выразить словами старой испанской поговорки: «Широка наша Кастилья!» «Новый человек» ,, ощущал, что жизнь его - освобождение от бремени, от всех помех и ограничений. Значение этого факта будет нам ясно, когда мы вспомним; что в прошлые времена такая свобода жизни была абсолютно недоступна для простых людей. Наоборот, для них жизнь была всегда тяжелым бременем, физическим и экономическим. С самого рождения они были окружены запретами и препятствиями, им оставалось одно - страдать, терпеть и приспособляться.

   Еще разительнее эта перемена проявилась в области правовой и моральной. Начиная со второй половины века, средний человек уже был свободен от социальных перегородок. Никто не принуждал его сдерживать, подавлять себя - «Широка наша Кастилья!» Нет больше ни каст, ни сословий. Нет правовых привилегий. Заурядный человек узнает, что все люди равны в своих правах.

   Никогда еще за всю историю простой  человек не жил в условиях, которые хотя бы отдаленно походили на нынешние условия его жизни Мы действительно стоим перед радикальным изменением человеческой судьбы, произведенным XIX веком. Создан совершенно новый фон, новое поприте для современного человека - и физически, и социально. Три фактора сделали возможным создание этого нового мира: либеральная демократия, экспериментальная наука и индустриализация. Второй и третий можно объединить под именем «техники». Ни один их этих факторов не был созданием века, они появились на два столетия раньше, XIX век провел их в жизнь. Это всеми признало. Но признать факт недостаточно, нужно учесть его неизбежные последствия.

   XIХ век был по существу- революционным, не потому, что он строил баррикады - это деталь, а потому, что он поставил заурядного человека, т.е. огромные социальные массы, в совершенно новые жизненные условия, радикально противоположные прежним. Он перевернул все их бытие. Революция заключается не столько в восстании против старого порядка, сколько в установлении нового, обратного прежнему. Поэтому не будет преувеличением сказать, что человек, порожденный XIX веком, но своему общее тонному положению - человек совершенно новый, отличный от всех прежних. Человек XVIII века, конечно, отличался от своего предка XVI вика; ко все они схожи, однотипны, даже тождественны но сравнению с новым человеком. Для «простых людей» всех этих веков «жизнь» означала прежде всего  ограничения, обязанности, зависимость, одним словом - гнет. Можно сказать и «угнетение», понимая под этим не только правовое и социальное, по и «космическое» Его всегда хватало до последнего века, кота начался безграничный расцвет «научной техники» как в физике, так и в управлении. По сравнению с сегодняшним днем старый мир даже богатым и сильным предлагал лишь скудость, затруднения и опасности¹.

   Мир, окружающий нового человека с самого рождения, ни в чем его не стесняет, ни к чему не принуждает, не ставит никаких запретов, никаких «вето»; наоборот, он сам будит в нем вожделения, которые, теоретически; могут расти бесконечно. Оказывается, - это очень важно, - что мир XIX -начала XX века не только располагает изобилием и совершенством, но и внушает нам полную уверенность в том, что завтра он будет еще богаче, еще обильнее, еще совершеннее, как если бы он обладал неиссякаемой силой развития. Сегодня (несмотря на некоторые трещины в оптимизме) почти никто не сомневается, что через пять лет автомобили будут еще лучше, еще дешевле, В это верят, как в то, что завтра снова взойдет солнце, Сравнение совершенно точно: заурядный человек, видя вокруг себя технически и социально совершенный мир, верит, что ею произвола таким сама природа; ему никогда не приходит в голову, что все это создано личными усилиями гениальных людей. Еще меньше он подозревает о том» что без дальнейших усилий этих людей великолепное здание рассыплется в самое короткое время.

   Поэтому отметим две основные черты в  психологической диаграмме человека массы: безудержный рост жизненных вожделений, а тем самым личности, и принципиальную неблагодарность ко всему, что позволило так хорошо жить. Обе эти черты характерны для хорошо нам знакомой психологии избалованных детей. Мы можем воспользоваться ею как прицелом, чтобы рассмотреть души современных масс. Новый народ.

наследник долгого развития общества, богатого идеями в усилиями, избалован окружающим миром. Баловать - значит исполнять все желания, приучить к мысли, что все позволено, что нет никаких запретов и никаких обязанностей. Тот. с кем так обращались, не знает границ. Не испытывая никакою нажима, никаких толчков и столкновений, он привыкает ни с кем не считаться, а главное - никого не признает старшим или высшим. Признание превосходства могло бы вызвать в ном лишь тот, кто заставил бы его отказаться от капризов, укротил бы его, принудил смириться. Тогда он усвоил бы основное правило дисциплины: «Здесь кончается моя воля, начинается воля другого, более сильного. Видимо, на свете я не один, и   -этот сильнее меля». В былые времена рядовому человеку приходилось ежедневно получать такие уроки элементарной мудрости, так как мир был организован грубо и примитивно, катастрофы были обычны, не было  . ни изобилия, ни прочности, ни безопасности. Сегодняшние массы живут в изобилии и безопасности; все к их услугам, никаких усилий но надо, подобно тому как солнце само поднимается над горизонтом без нашей помощи. Не надо благодарить другие за воздух, которым ты дышишь, воздуха никто не делал, он просто есть, «Так положено», ведь он всегда налицо. Избалованные массы настолько наивны, что считают всю нашу материальную и социальную организацию, предоставленную в их пользование наподобие воздуха, такой же естественной, как воздух, ведь она всегда на месте и почти так же совершенна, как природа.

   Итак, я полагаю, что XIX век создал совершенную организацию нашей жизни во многих ее отраслях. Совершенство это привело к тому, что массы, пользующиеся сейчас всеми благами организации, стали считать ее естественной, природной. Только так можно понять и объяснить нелепое состояние их души: они заняты только собственным благополучием, но не замечают его источников. За готовыми благами цивилизации они не видят чудесных изобретений, созданных человеческим гением ценою упорных усилии, и воображают, что вправе требовать все эти блага, естественно им принадлежащие в силу их прирожденных прав. Во время голодных бунтов толпы народа часто громят пекарни. Это может служить прообразом обращения нынешних масс (в более крупном масштабе и в более сложных формах) с цивилизацией. которая их питает².

Жизнь благородная и  жизнь пошлая, или энергия и косность

   Мы  прежде всего то, что делает из нас  окружающий нас мир; основные черты нашего характера форми-руются под влиянием впечатлений, получаемых извне. Это естественно, так как паша жизнь не что иное, как наши отношения с миром. Лик мира, обращенный к нам, формирует в основных чертах нашу собственную жизнь. Вот почему я так подчеркиваю, что мир, в котором сегодняшние массы возникли и выросли, кажется совершенно новым, еще небывалым в истории, В прошлом для среднего человека «жизнь» означала непрерывные трудности, опасности, нужду, ограничения, подчиненность; современный мкр представляется среднему человеку как мир неограниченных возможностей, безопасности, полной независимости. Душу современного человека формирует это впечатление, основное и постоянное, тоща как прежде душу среднего человека формировало впечатление обратное. Впечатление превращается во внутренний голос, который неотступно нашептывает какие-то слова в глубине нашего «я», настойчиво подсказывает нам определение нашей жизни, которое становился заповедью. Если в прошлые века считалось, что жить - это чувствовать себя ограниченным во всем и потому считаться с тем, что нас ограничивает, то новый голос вещает: «жить - значит не встречать ограничений: поэтому смело делай все, что хочешь. Нет невозможного, нет опасного, нет ни высших, ни низших».

   Эта новая заповедь, основанная па отпущении, совершенно меняет традиционную, извечную структуру человека массы. Раньше он находил естественными свои материальные ограничения к свою подчиненность власть имущим. Такова уж была жизнь. Если ему удавалось улучшить ее. если он подымался по социальной лестнице, он приписывал это счастью, которое ему улыбнулось, или же это было его личной заслугой, которую он хорошо сознавал. В обоих случаях дело шло об исключении из общего закона жизни и всего мира, и оно было вызвано особыми причинами.