Религии индии

РЕЛИГИИ ИНДИИ 
 

Индия была всегда страною  религий. Из ее источников берут начало все те ручьи, которые разлились, затем, по иным отдаленным странам и  получили там новые названия. Родина же их так основательно теперь позабыта, что отрицают даже связь этих новых  течений со старыми, неведомыми ныне, их истоками. Современное сравнительное  изучение религий привело к исследованию и этих великих религиозных учений и показало, что чуть ли не все  существующие выдающиеся религиозные  идеи родились в сознании индусов  много веков тому назад. И даже тогда, когда тот или иной поток религиозной мысли кажется как бы внезапно вырвавшимся из недр земли и потому непохожим на прочие течения, даже тогда тщательное исследование приведет к тому месту, где индийская река скрылась в подземном русле и затем незаметно вышла снова на свет и течет теперь в новом краю под новым названием.  

Различные философские  системы, главнейшими из которых  являются шесть великих систем Индии, построены на единой основной философской  идее, с которой мы познакомились  во втором и следующих за ним чтениях. Эти шесть философских систем, с их подразделениями, проникают  собою все формы религий в  Индии, отдавая предпочтение той  или иной из них; причем некоторые  из систем носят эклектический характер и черпают родственные им идеи из той или другой религиозной  школы; все эти системы надо рассматривать однако лишь как толкование одной основной философской системы. Итак, вы видите здесь удивительное единство между индийскими философией, религией и мышлением, – единство, которое можно объяснить только признавая происхождение их от одного и того же корня, при наличии единого, основного, объединяющего их принципа. Работа индийских учителей разного периода была в высшей степени совершенна. Несмотря на последующие бесчисленные расчленения и подразделения первоначальных доктрин, теории древних учителей просуществовали пятьдесят веков, служа общей базой, общим фундаментом, заключающим в себе основные элементы всякой философии.  

Индийское мышление всегда склонялось к тому, что истина не боится ни изучения, ни споров, ни критики. Поэтому люди, предлагавшие народу философские или религиозные  учения, всегда бывали приветствуемы в Индии при том условии, конечно, что такие миссионеры или такие реформаторы умели и сами относиться с должной терпимостью к вероучениям и мнениям других. Индия почти не знала религиозных преследований. Современный средний индус ничего так не ценит, как возможность вести философский или теологический диспут с человеком, оспаривающим выставленные им положения. В крохотных деревушках народ охотно собирается послушать проповедника, но так же охотно перейдет к тому, кто сумеет остроумно и смело критиковать высказанные взгляды. Эта древняя раса обладает той врожденной интуицией, которая говорит, что различные доктрины представляют собой только разные точки зрения, различные изложения единой великой истины, на которой они основаны. Наиболее распространенный в Индии афоризм гласит: "Истина одна – люди же называют ее многими именами".  

Итак, мы находим  в Индии бок-о-бок как представителей всех шести великих философских систем с их подразделениями, так и бесчисленные религиозные культы и секты с их сложными и разнообразными доктринами: школы агностиков, т.е. признающих истину непознаваемой; скептиков, чья задача заключается в том, чтобы отрицать все то, что провозглашают другие, не предлагая в то же время своей теории; школу "чарваков", т.е. материалистов, учение которых близко приближается к учению их западных единомышленников; школу представителей буддизма, вымирающего в центральной Индии, но насчитывающего все же около десяти миллионов последователей и Бирме и смежных с ней областях, а также в Гималаях и Тибете. При этом представители всех этих учений не делают попыток ограничивать деятельность своих соперников, относясь с уважением и к тем мнениям, которых они не разделяют. Индия никогда не посылала своих религиозных реформаторов и еретиков, в награду за их энергию, на эшафот, не сажала на кол, не распинала на кресте, не ввергала в темницы. И это в то время, когда магометане проповедовали мечем и копьем, уничтожая неверных, как саранча уничтожает зерно на полях; когда христиане, вопреки заветам Христа, преследовали ересь и схизму, прибегая к самым ужасным способам... Даже в наши дни, когда на Западе существуют настоящие "департаменты", поставившие себе целью "охоту" за ересью, "языческая" Индия утверждает полную свободу религиозной совести и обрядов, и на протяжении многих веков своей истории встречает провозвестников новых истин не мечем, огнем или виселицей, а аргументацией, свободным обсуждением, честной мыслью и дружеским соревнованием.  

Названия "индуизм" и "брахманизм" никогда не употребляются  индусами для обозначения их общей  религии в ее многочисленных формах. Название "индус" было дано населению  Индии персами и греками по имени реки, называющейся "Синду" или "Инд". Уроженцы Индии сами называют себя арийцами или ариями – таково истинное название их расы. Они отклоняют также термин "брахманизм", каким миссионеры окрестили их религию, производя это название от слова "брамины" – местные священники. Индусы считают, что эта их религиозная система существовала ранее каких бы то ни было священников, и, будучи божественного происхождения, не имеет ни основателя, ни особого символа веры, ни центрального духовного авторитета. Всеобщая религия индусов называется ими "Арья-Дхарма" или "система арийцев", или "Санатана-Дхарма", что значит – вечная система. Термин "санатана" и есть общее название для всей системы.  

Санатана отличается большой терпимостью и широтою взглядов. Под ее кровлей обитает несчетное количество противоречащих друг другу сект, совершающих в ее храмах свои богослужения. Действительно, нередко можно видеть, как последователи дюжины и более сект молятся в одном и том же храме или каком-либо ином священном месте. Чувство, общее всем индусам, состоит в том, что все они поклоняются одной и той же "Бесконечной Реальности", проявленной в какой-либо форме или символе, и в силу общности этого чувства среди индусов нет тех жестоких религиозных споров, какие, с сожалением, приходится наблюдать в других странах Востока и Запада. В Индии человек, признающий Веды источником божественной истины и не оспаривающий основные религиозные принципы, принят всюду как собрат по вере. Тем не менее, буддисты и "джайны", если и не преследуются, то все же считаются чуждыми единой вере, магометанин рассматривается как "чуждый вере", а христианин – как благонамеренный (в случае, если он действительно таков) последователь "ненаучной веры", возникшей на основе первоначального чистого учения Иисуса Христа, к личности которого каждый образованный индус питает глубокое уважение, считая Его великим духовным Учителем и "просветленной душой". Признавая также и Будду Аватаром, божеством, индусы смотрят с грустью на самый буддизм, считая его в настоящем состоянии выродившимся в сравнении с подлинным учением Гаутамы. К иудейскому вероучению индусы относятся с уважением, но признают, что религиозные идеи евреев имеют мало общего с их верованием из-за той узости взгляда, согласно которому Иегова есть божество лишь "избранного народа", божество расы, а не мировое, всеобщее божество. Парсы, последователи учения Зороастра, – огнепоклонники, и в религиозном отношении имеют мало общего с индусами.  
 

Интересно проследить по древнейшим памятникам письменности возникновение и развитие санатаны, или "Вечной Религии". Учение ранних Вед носит на себе особый двойственный характер. Ему родственны и монизм, и политеизм. Первый выражается в вере, что существует лишь Всеединое во всем; второй же является как бы внешней формой пантеистического учения, допускающего обожествление видимого мира в бесчисленных его олицетворениях и многобожии. Одновременно с учением о Едином, осеняющем и оплодотворяющем все, существует еще обширная мифология с ее богами, олицетворяющими силы природы, и другими невидимыми существами, что указывает на определенную ступень в религиозном развитии расы. Внимательный исследователь индийской религии придет к заключению, что внутреннее, монистическое учение, унаследованное арийской расой от предшествующей, создавшей ее цивилизацию, есть достояние немногих и что большинство и до настоящего времени еще не подготовлено к восприятию этого взгляда. Но хотя народные массы и остаются погруженными в поклонение силам природы и богам мифологии, немногие, обладающие истинным знанием, стараются пролить свет этого знания в умы народа посредством методов воспитания, практикуемого при обучении детей, и путем символов. Благодаря этому заметно возрастает в народе стремление к таким учениям, которые говорят о Едином.  

Даже в древних  гимнах Ригведы можно найти многочисленные упоминания о Чем-то, стоящем выше богов, – о Боге богов, однако без каких-либо попыток объяснить или толковать эти намеки; это есть только стремление внушить народу идеи, что существует Некто, царящий над богами их мифологии, какая-то мировая Сущность, от которой произошло все, и даже боги.  

Древние арийцы были радостными, счастливыми, беспечными язычниками, повседневная жизнь которых напоминала жизнь древних греков. Они наслаждались радостями жизни: ели, пили и развлекались, стараясь получить как можно больше радостей от каждого преходящего  мгновения не в силу гедонистических  рассуждений, но вследствие чисто животной радости бытия. Их боги, подобно богам  античной Греции, были очень похожими на них самих и не требовали  от своих почитателей ни глубоких размышлений, ни особенных правил поведения  или бесплодных споров о морали. Было вполне достаточно одного жертвоприношения, чтобы умилостивить богов и ожидать от них дарования просимых благ. Такое богопочитание, в соединении с подчинением требованиям правителей и исполнением примитивных общественных обязанностей, исчерпывало собой всю внутреннюю жизнь древнего индуса.  

Но, мало-помалу, в  народе стало пробуждаться сознание ответственности за будущее, обусловленное  настоящим, и это сознание начало постепенно вытеснять первобытную  веру в будущую жизнь – путем  метемпсихоза. Идея о неумолимом законе кармы внедрялась в религиозную  мысль, без сомнения, учителями, открывавшими истину постепенно, насколько она  могла быть воспринята массой. Затем  давалось разъяснение сансары, или  цикла последовательных существований, ниспосланных не для наслаждений, но как некоторое несчастье, предназначенное  людям неисповедимым промыслом, и вследствие этого жизнь начинает рассматриваться как "бесплодная долина, заключенная между вершинами  двух вечностей", долина страдания, горя и боли, из которой поэтому  следует горячо желать выхода. Отсюда и происходят те грустные ноты пессимизма, которые звучат в философской и религиозной мысли индуса, столь отличной уже теперь от прежнего языческого (сходного с греческим) понимания жизни, смерти и возрождения. Словно какой-то могучий учитель повернул индуса лицом к пессимистической стороне существования, и последняя так очаровала его своим ужасом, что он оказался не в состоянии отвести от нее своих глаз и не заметил обратной стороны истины – истины оптимизма. Некоторые из изучающих индийскую религию подозревали, что этому внезапному изменению взглядов целой расы индусы обязаны какому-либо чужеземному влиянию, но другие приписывают такой перелом тому обстоятельству, что кто-либо из учителей открыл один из заповедных аргументов, содержащих изложение "тайной доктрины", народу, не подготовленному еще к тому, чтобы принять, усвоить и понять новое учение.  

Не идея метемпсихоза так сильно повлияла на природу этого  древнего народа, всегда веровавшего  в повторные рождения, но это сделал так несоответственно подчеркнутый закон кармы, который подавил  индусов собой. Сансара была представлена народу в виде беспощадного космического механизма, приведенного в действие по неведению или ошибочно пущенного  в ход изначальными силами. И вот, в колесах этого механизма  запутался пойманный ими народ, запутался почти без возможности  освобождения. Это-то и привело к идее о "проклятой" дурной карме, неистощимой, не довольствующейся настоящим существованием человека, тяготеющей над сознанием последнего как неоплаченный счет и производящей все новые и новые зародыши новой кармы, и т. д., и т. д., так что душа человека привязана навеки веков к колесу причинностей, или сансаре, и человеку оставлена лишь "тень случая" к освобождению.  

И вот эта доктрина, во всей ее безнадежной суровости, внедрилась в душу первобытного народа, неподготовленного  как к философскому ее пониманию, так и к тому, чтобы вырвать  плевелы "полуистин", растущих среди ее цветов. Это учение оказалось для индусов столь же суровым законом, как и закон причинности, преподанный много столетий спустя Гаутамой Буддой. От него не было освобождения – "как в стаде из тысячи коров теленок находит свою мать, так содеянное однажды найдет и последует за содеявшим его", говорят писания. Здесь-то мы и находим корень учений о "желаний", учений, заново преподанных впоследствии Гаутамой Буддой. Желание есть корень зла и считается происшедшим от авидьи – неведения, которое есть зерно зла. Поэтому сансара, или цикл существований, считается возникшим из авидьи, или неведения, которое вползло во Все и затемнило его мудрость. Это было началом индийской идеи о майе, или иллюзорности феноменального мира. Затем следует другое учение, гласящее, что посредством видьи, мудрости, цепи сансары могут быть уничтожены. Понятно, что народ, воспринимающий подобные учения, должен был относиться серьезно к жизни и стремиться к мудрости, для освобождения себя от сансары.  

Ван-Дейссен дает следующее сжатое изложение идей, заключающихся в учении о сансаре и освобождении от нее:  

Жизнь есть искупление дел мыслей и поступков, совершенных  в предшествующем существовании, и  это искупление (абсолютно соответствующее  как своей продолжительностью, так  и своим качеством, всему совершенному человеком раньше), выполняется всем тем, что проявляется в новой  жизни, что в свою очередь создает  новую карму, требующую нового, соответственного себе, искупления в последующем существовании. Таким образом, подобное искупление и согласованность прошедшего, настоящего и будущего напоминает собою работу часового механизма, который заводит  себя своим же собственным ходом. И так продолжается до бесконечности, пока не появятся мудрость и знание, возникающие не в силу каких-либо заслуг, но проникающие в сознание в силу своего сродства с последним. Мудрость и знание разлагают сансару, или жизнь, на ее внутренние, сокровенные элементы, и, сжигая семена содеянного, делают таким образом невозможным на будущее время возобновление повторных рождений в сансаре.