Образ русских в иностранной художественной литературе

      Образ Советской России эпохи хрущевской оттепели лишен у Бёрджесса демонического ореола «империи зла», а сам роман не имеет ничего общего с расхожей антисоветчиной (мягко и ненавязчиво перетекающей в русофобию), свойственной многим англо-американским беллетристам, обращавшимся к «русской теме». Это не политический памфлет и даже не «острая сатира», как заявлено в аннотации, а, скорее, экстравагантная комедия положений с элементами буффонады, пародирующая штампы «шпионского романа» и высмеивающая стереотипные представления о России, вбитые обывателям западной прессой.

      Широкие улицы с бодрыми плакатами (улыбающиеся Хрущев и Гагарин), кариозные мостовые, «цинично запущенные, будто в Советском Союзе ничего вокруг, кроме космоса, не замечают», «потрясающей ветхости, некрашеные здания», «дома покрыты ранами с разлохматившимися повязками из крошащейся лепнины, с потрескавшимися стеклами», скудный транспорт (такси днем с огнем не сыщешь), - таким неказистым и трогательно провинциальным предстает Ленинград перед бёрджессовским протагонистом Полом Хасси, мелким торговцем, решившим поправить свои дела спекулятивными операциями в стране вечного дефицита.

      Разумеется, Бёрджесс с его острым сатирическим чутьем и вкусом к комическому  абсурду зорко подмечает колоритные приметы советской действительности: ужасы ненавязчивого сервиса (бесцеремонная гостиничная челядь, без стука вторгающаяся в номер, нагловатые официанты, которых приходится чуть ли не на коленях умолять, чтобы они обслужили оголодавшего интуриста; лифт вечно украшен табличкой «Nуe rabotayet», а на люстре помпезного номера-люкс «паук устроил выставку достижений советского паутиноплетения»), чудовищные общепитовские забегаловки, где коньяк запивают шампанским и закуска сведена к аскетическому минимуму — «вместо хлеба черный камень, вместо рыбы чешуйчатые ошметки в прогорклом масле», наконец, туземцы, жмущиеся в очередях и переполненных автобусах, — некрасиво и бедно одетые люди, у которых слишком мало денег, чтобы покупать модные изделия, привезенные Хасси. «Купить их все не прочь, только ни у кого нет при себе на это денег. Похоже, они все пропивают», — мрачно рассуждает горе-коммерсант, явно переоценивший покупательную способность рядовых советских граждан. Отчаявшись обогатиться на своем товаре (и к тому же преследуемый двумя настырными кагэбэшниками), он раздает весь контрабандный груз обалдевшим от счастья ленинградцам прямо на улице.

      Образ России в романе предстает весьма сложным целым, складывающимся на основе нескольких разнородных представлений.

      Во-первых, Россия в представлении Берджесса - страна трудящихся, где все счастливы. Носители этого стереотипа в романе: прокоммунистически настроенная молодежь, студенты, плывущие на корабле. Этот стереотип создается подчеркнуто стереотипными высказываниями сторонников режима: «мы в Советском Союзе все хотим учиться. Мы хотим знать все на свете». Или: «Нет нужды объяснять, что в Ленинграде нет никаких проституток, как их нет в Москве, в Киеве или в каком-либо другом русском городе».

      Однако  же СССР глазами иностранца - это страна забитых и несчастных людей в плохой одежде, которые мечтают о свободе и богатстве: «закопченный чахлый скверик, обшарпанные помпезные урны, наполненные окурками, отдыхающие бедно одетые люди, плакаты дидактического содержания; советские рабочие, ожидающие автобусов и такси. <...> Им нужны его костюм и чемоданы из свиной кожи, вот что», - таким предстает советский Ленинград в восприятии более-менее объективного путешественника.

      Россия  по Берджессу - страна азиатов, которая нуждается в том, чтобы ее цивилизовали. Советский Союз представляется как нелепое и дикое тоталитарное государство, наиболее передовые жители которого (т.е. те, кто имел доступ к европейской культуре) стремятся покинуть эту страну. Этот миф во многом стал основой культурно-идеологических стереотипов, распространяемых в Европе и Америке, обозначенных через заглавие романа. В некотором роде этот миф сходится с последующим: «Им нравится, когда их ругают. Они считают, что представитель цивилизованного западного народа просто обязан учинить им разнос за их глупость (...) Россия - нечто большее, чем то, что представляют нынешние попрыгунчики, корчащие из себя вождей»¹⁵.

      Но  сам Берджесс не устает замечать, что Россия - страна великой литературы и культуры. Этот миф задан эпиграфом из Мандельштама, возвращающим читателя к «истинному» названию города: «В Петербурге мы сойдемся снова, / Словно солнце мы похоронили в нем». Это также можно проследить через множество культурных и литературных ассоциаций, во многом определяющих отношение героя к России. Любой пьяный на улице напоминает героев Достоевского, палец, приставленный к носу Гоголя, поезд заставляет вспомнить Анну Каренину. Иногда подчеркивается стереотипичность этих ассоциаций: «общеизвестно, что крестьяне, ожидая поезда, любят молиться», а небо над Ленинградом кажется герою «запятнанным, но элегантным покровом Богородицы».

      Берджесс  обращает внимание и на такую черту  русской молодежи, как увлеченность американской культурой, которая свойственна, по мнению писателя, представителям «неподлинной» России. Герой, удивленный тем, что советская молодежь не ценит собственную культуру, доходит до того, что пытается сам воспроизвести ситуацию «подлинной» России, которая для него связана с традициями русской музыки, представленной неким диссидентом-композитором по фамилии Опискин, остающимся до конца романа внесюжетным персонажем (видимо, подразумевается Шостакович), и русской литературы. Пол Хасси провоцирует молодых людей во время попойки на воссоздание сцены из «Войны и мира», когда Пьер Безухов пьет ром, свесившись из окна, но его энтузиазм не разделяется «носителями» русской культуры, упорно предпочитающими американское искусство, и ему приходится делать это самому.

      Отсутствие  любви к собственной культуре подчеркивается, в частности, замечанием одного из молодых людей по имени Федор: «Что касается «Преступления и наказания», то написать его было преступлением, а читать - сущее наказание»¹⁶.

      Роман «Клюква для медведей» некоторые называют лингвострановедческой комедией. Фарсовые эффекты возникают от столкновения культур и традиций. Берджесс создал жесткую сатиру, причем даже не на коммунистическую идеологию, как можно было бы ожидать, а на русский склад характера вообще. Писатель с удивительно точно подмечает многие странные особенности русских - их нелепое зазнайство, комическую тягу к знаниям, одержимость творчеством Хемингуэя. Загадочную русскую душу главному герою романа никак не удается не то что понять, он иногда вообще начинает сомневаться в ее существовании.

     Заключение 

      В ходе работы над рефератом нами были изучены и проанализированы книги  о России таких авторов, как Джордж Байрон, Александр Дюма и Энтони Берджесс. Они принадлежат к разным историческим эпохам и позволяют  проследить, как видоизменялся с  течением времени образ русского народа в глазах иностранного автора.

      На  основании полученных данных можно  сформулировать общий вывод.

      В мировой, и прежде всего европейской  литературе существует устойчивая тенденция  восприятия нашей страны и людей, ее населяющих. Складывалось впечатление о нашей стране у западных соседей преимущественно на основании отчетов иностранных путешественников, которые отличает неподдельный интерес к русскому народу, его быту и обычаям.

      Образ России (как, впрочем, и любой другой страны) - категория культурологическая, и этим определяется преобладание в его структуре компонентов иррационального характера. Взаимосвязи между его содержанием, с одной стороны, и объективными характеристиками страны и ее народа, с другой, носят весьма опосредованный характер. Наши реалии со всеми их достоинствами и недостатками не столько отражаются в сложившемся на Западе облике, сколько преломляются в нем в соответствии с присущими зарубежной аудитории интересами, установками, стереотипами, предубеждениями.

      Конечно, не стоит переоценивать степень автономии образа России от объективной реальности и отрицать способность Запада увидеть, например, важные позитивные тенденции в российской действительности. Тем не менее, несмотря на определенную эволюцию образа России, многие устоявшиеся стандарты ее восприятия, порожденные давней традицией, сохраняют свою живучесть. Многие исследователи сходятся во мнении, что западный миф о России, основы которого, по его мнению, окончательно оформились еще в 1830-х и 1840-х годах, с некоторыми модификациями остается в силе и до наших дней, определяя отношение к России среднего человека Запада. И причина подобной устойчивости заключается не только в том, что инерционность вообще является свойством любых стереотипов сознания. Дело еще и в том, что сложная и крайне противоречивая российская реальность при всех ее изменениях постоянно питает воспроизводство западного мифа о России.

      Анализируя  литературные произведения, можно отметить повторяющиеся стереотипы, встречающиеся  как в более ранних произведениях, так и у современников. Однако же прослеживается тенденция к изменению образа народа России в глазах писателей Запада.

      Конечно же, образованные европейцы (в отличие  своих сограждан столетие назад) сейчас уже не верят в то, что по московским улицам гуляют медведи и что русские впитывают вкус к водке с молоком матери. Напротив, в последние десятилетия намечается тенденция к познанию феномена «загадочной русской души», в том числе и через литературу.

    Список  использованной литературы 

    1. Берджесс Э. Клюква для медведей. – Симпозиум, 2002.

    2. Бердяев Н.А. Судьба России. – М., 1990.

    3. Дюма А. Учитель фехтования. Черный тюльпан. – М. : АСТ, 2005.

    4. Елистратов В. «Россия как миф (к вопросу о структурно-мифологических типах восприятия России Западом)» / В. Елистратов // Россия и Запад: диалог культур. – М., 1992. – Вып. 1.

    5. Шаповалов В.Ф. Восприятие России на Западе: мифы и реальность / В.Ф. Шаповалов // Общественные науки и современность. – 2000. - №1.

    6. Небуа-Монбе, Жанин. Изображение России во французском романе (1859-1900). - Клермон-Ферран, Университетские издания Блез Паскаль, 2005.